Двумя днями позже мисс Друзилла Уортингтон все-таки покинула Лондон. Она была очень довольна тем, что успешно выполнила свою миссию, в чем ее твердо заверила Хэтти. Ни тогда, ни позднее и вообще никогда в жизни наивной добропорядочной леди не было суждено узнать, что «исцелившаяся» Генриетта просто-напросто умирала от желания поскорее избавиться от нее.

Через три дня после отъезда мисс Уортингтон в Лондоне впервые появился лорд Гарри Монтейт.

Глава 4

— Томпсон-стрит? Это просто замечательно, Потсон. Оттуда же рукой подать до Сент-Джеймса. Так что нам не придется сильно беспокоиться из-за расходов на экипажи. Во сколько, вы говорите, нам обойдутся меблированные комнаты?

Потсон недовольно пробурчал цену, втайне надеясь, что названная сумма раз и навсегда положит конец безумным планам мисс Хэтти. К его разочарованию, она продолжала сиять улыбкой. Правда, он тотчас вспомнил, как вскоре после их знакомства, когда он по ее вызову повторно прибыл на Гросвенор-сквер, она, можно сказать, насильно вложила в его несчастную голову свой дерзкий план. В тот роковой день ему казалось, что он вот-вот попадет в дом для умалишенных, но через некоторое время он успокоился и решил, что впредь не будет удивляться никаким другим предложениям с ее стороны.

— Конечно, первым делом нужно присмотреть мне что-то из одежды, — сказала Хэтти, посмеиваясь, словно не замечая его растерянности. — В то же время у нас должен быть достаточный запас средств для моего успешного вступления в респектабельное общество. Какое счастье, что Дэмиан решил научить меня пикету и фаро. Как будто заранее знал. Могу сказать без преувеличения, Потсон, что при везении за карточным столом мы с вами будем жить самым роскошным образом.

— Ох, госпожа, что вы говорите. Это сумасбродный план. Не были вы мужчиной и никогда им не станете, как ни крутись. Ни один человек, если только он в своем уме, никогда не примет вас за мужчину. — Для вящей убедительности Потсон критическим взглядом окинул ее фигуру от груди до бедер.

В ответ Хэтти добродушно засмеялась:

— Не беспокойтесь, Потсон. На этот счет у меня есть кое-какие соображения. Я подготовила для вас список всех вещей, которые я хотела бы иметь, с указанием размеров и цветов. Вот здесь записаны все данные о брюках, жилетах и фраках. К сожалению, о трикотажных панталонах, которые сейчас в такой моде, не может быть и речи. У меня нет ни малейшего желания рисковать.

— Так и быть, мисс. Допустим, нам с вами удастся одеть вас под молодого джентльмена. Но ведь, кроме этого, нужно еще знать, как подступиться к маркизу де Оберлону. Я слышал, что это сильный человек. Все признают его превосходство. Вот вы все время говорите, что должны отомстить ему за вашего брата, — но как, мисс Хэтти? Как вы собираетесь справиться с таким грозным противником?

Лицо Хэтти помрачнело.

— Разве я уже не говорила вам, Потсон? Помимо того, что Дэмиан научил меня играть в карты, он позаботился о том, чтобы сделать из меня первоклассного стрелка. Что касается фехтования, то здесь, конечно, мне придется брать уроки. Я уже навела кое-какие справки. Очень осторожно, разумеется. И уже очень скоро я начну заниматься с синьором Бертиоли. Но все-таки я рассчитываю свести счеты с маркизом при помощи пистолета.

Потсон чувствовал себя так, будто после ее слов в эти минуты у него и впрямь появляются седые волосы. Он даже потянул себя за них. Его так и подмывало выругаться, но он удержался, сознавая, что как-никак имеет дело с леди, хотя и собирающейся облачиться в мужской наряд. Но совсем молчать он не мог: хотелось сделать еще одну, последнюю попытку.

— Господи! Ну что же это такое? Ведь это сущая бессмыслица, мисс Хэтти: не сможете вы копировать поведение джентльмена. И вообще это страшный грех — перед Богом и естеством. Такое кощунство, что и помыслить страшно. Может быть, то, что вы намерены делать, даже противозаконно.

— Довольно, Потсон. Вы опоздали. Пора уже оставить эти жалкие доводы. Я приняла окончательное решение. Теперь решайте вы. Или вы будете помогать мне, или я просто подыщу себе кого-то другого.

Хэтти старалась держаться намного увереннее, чем чувствовала себя на самом деле. Когда наконец Потсон согласно кивнул, от облегчения она чуть было не издала ликующий вопль.

— Позвольте мне спросить вас еще об одной вещи, — робко сказал Потсон. — Я вот о чем, мисс Хэтти. Мастер Дэмиан, как я уже имел счастье рассказывать вам, всегда оставался истинным джентльменом. И с дамами он обращался так, как подобает джентльмену. Можете вы объяснить мне, зачем ему было обучать родную сестру таким не подходящим для леди занятиям?

Она засмеялась:

— От скуки, Потсон. Просто от скуки. К тому же, возможно, ему было немного жаль меня. У меня только что умерла мама. А сэр Арчибальд сразу же вернулся в Лондон, чтобы продолжать свою нескончаемую борьбу с вигами. Брат, как вам известно, в то время после ранения вернулся домой и должен был оставаться в поместье до полного выздоровления. Вот тогда он и решил заняться мной. Он подбадривал меня, Потсон. Говорил, что я способная ученица.

— Понятно. Теперь я хочу предупредить вас кое о чем, мисс Хэтти. Вы должны иметь в виду, что я не смогу помогать вам одеваться. И это еще не все. Как вы собираетесь возвращаться в дом сэра Арчибальда в мужской одежде? Вряд ли это останется незамеченным.

— Ну и ну, Потсон! Вы недооцениваете меня. Во время вашего следующего визита на Гросвенор-сквер я представлю вас моей горничной Милли. Будете вдвоем давать мне указания, если захотите. Но хочу предупредить вас, что я уже заручилась ее поддержкой. Поэтому не советую пытаться вступать в сговор с ней за моей спиной. Ничего хорошего из этого не получится.

— Господь с вами! Как вы можете так думать обо мне, госпожа? Я скорее вырву себе язык, чем скажу хоть одно слово против вас. Да, кстати, мисс Хэтти, мне потребуется несколько гиней, чтобы заплатить за жилье. Я уже не говорю о кредите портному.

— Спасибо, что напомнили, Потсон. Сейчас вы все получите. Надо сказать, что в этом отношении мне здорово повезло. Мама в свое время позаботилась, чтобы у меня были собственные деньги. Так что несколько месяцев мы можем получать причитающееся мне содержание и смело тратить эту сумму. А в случае непредвиденных расходов или карточного проигрыша придется запустить руку в основной капитал. Но это было бы крайне нежелательно. Да, вот еще что. Пока не забыла сказать, Потсон, мое новое имя — Гарри Монтейт. Запомните его.

— Откуда вы взяли это имя, мисс Хэтти?

— Из одного старого атласа мировых открытий и изобретений. Правда, я не помню, какое именно открытие сделал этот человек.

Последние слова были чистой ложью. На самом деле Хэтти прекрасно знала, кто он такой и чем прославился. Как было написано в той книге, барон Монтейт жил несколько столетий назад. Поклявшись отомстить за смерть предка, отравленного ядом, он не побоялся бросить вызов правившей в ту пору династии Медичи. Дальнейшие описания почти в точности воспроизводили небезызвестную легенду о Давиде и Голиафе.

Вспоминая ту историю, Хэтти представляла себя в роли такого же мстителя, как Монтейт. Жажда возмездия подстегивала ее воображение. Единственным препятствием на пути ее необузданных фантазий и причиной вынужденной остановки в развитии собственного сюжета было отсутствие в книге каких-либо сведений о том, чем закончилось это дело для бесстрашного барона.

Пока же она решила не раскрывать всего дела Потсону. Настанет тот день, когда он услышит эту историю.


— Послушайте меня, милорд. Слабое запястье — вот в чем ваш недостаток. У вас должно быть железное запястье. Запомните, железное!

Синьор Бертиоли отступил назад и встал напротив лорда Монтейта, осторожно опираясь на эфес рапиры. На лбу у него не было ни единой капельки пота. Кустистые черные брови маэстро почти сошлись у переносицы, когда он взглянул на стоявшего перед ним неловкого, взмокшего от пота юного джентльмена. Вместе с тем он был удивлен его необыкновенным энтузиазмом и упорством. Этим юный лорд отличался от большинства его учеников — молодых денди, которые занимались фехтованием ради физической формы и отдавали дань моде. Они никогда не стремились овладеть этим искусством в совершенстве. Для многих из них мысль о том, что в один прекрасный день им можно будет на самом деле воспользоваться, была просто ненавистна.

Маэстро смягчился, но все же посчитал нужным сказать это лорду еще раз:

— Вам не хватает силы, милорд.

В ту минуту Хэтти хотела знать только, выдержит ли она свой первый урок. У нее так колотилось сердце, что, казалось, вот-вот разорвется или выскочит из груди. Наконец ей удалось перевести дух.

— Да, синьор. Боюсь, что, к сожалению, это правда. И все-таки, должно же быть во мне хоть что-то необходимое для успеха.

Слова маэстро беспокоили ее меньше, чем страх разоблачения: ей казалось, что Бертиоли неминуемо распознает в своем новом ученике женщину.

Удивленный серьезностью юноши, синьор Бертиоли снова сделал несколько шагов назад.

— Действительно, — согласился он, — сила — это еще не все. У вас есть грация и ловкость. Возможно, если вы будете усердны и терпеливы, милорд, со временем я смогу сделать для вас больше… гм… помочь вам освоить некоторые необычные приемы. Они восполнят ваши недостатки и вообще могут пригодиться вам в жизни… — Тут маэстро сделал короткую паузу и добавил: — Если, конечно, вы собираетесь всерьез посвятить себя этому искусству.

«Черт возьми, — подумала Хэтти, растирая руки, — он прав, говоря о терпеливости и слабом запястье». Однако последние слова маэстро особенно привлекли ее внимание.

— Вы упомянули о каких-то необычных приемах, синьор. Что это такое? — В душе у нее зародилась надежда. Она смотрела на этого итальянца с оливково-смуглой кожей так пристально, что он, не выдержав ее взгляда, отвел глаза. — Синьор, я сделаю все необходимое. Все, что вы скажете.

— Присядьте, милорд, — сказал маэстро, убрав со стула решетчатую маску.

Хэтти кивком поблагодарила его и опустилась на стул, проведя пышным белым рукавом рубашки по вспотевшему лбу.

— Давно ли вы в Лондоне, милорд?

— Нет, синьор. Ровно неделю. Вас удивляет, что я совсем не умею обращаться с рапирой? В этом нет ничего странного. Я приехал с самого севера Англии, где, к сожалению, рядом не было никого, кроме коров и служанок. Так что фехтовать там мне было не с кем. Прошу прощения, синьор, что при таких способностях я навязываюсь вам в ученики.

Синьор Бертиоли оценил откровенность молодого джентльмена и то, что он без смущения признался ему в своей неопытности. Глядя на него, он взвешивал его реальные возможности и ожидаемые результаты собственного труда. Даже если лорд Монтейт, рассуждал итальянец, и не достигнет высот мастерства в благородном искусстве владения рапирой, большой беды в этом не будет. По крайней мере, в Англии. С тех пор как несколько лет назад дуэли здесь были запрещены, фехтование превратилось для англичан просто в эффектное развлечение. Джентльмены, которые продолжали заниматься им, кроме всего прочего, делали это из эстетических соображений, примерно так же, как молодые леди забавлялись игрой на арфе. Одним словом, рапира рассматривалась теперь как необходимое дополнение к воспитанию и образованию.

Маэстро потряс кистями рук.

— Коровы и служанки, говорите? Вы смелый человек, милорд. К сожалению, не могу вам обещать полного успеха. Вы понимаете, я говорю о таком уровне мастерства, как дуэль на шпагах. Во всяком случае, пока не будем загадывать.

К его удивлению, после этих слов лорд Монтейт встряхнулся, расправил плечи, выпрямил спину и так плотно сжал губы, что они вытянулись в тонкую линию.

— Вы называете меня смелым человеком, синьор. Да, я не намерен отступать перед трудностями и могу твердо обещать вам, что буду выполнять все ваши указания. Вы сказали о какой-то необычной технике фехтования? Вы должны научить меня этому. Я научусь. Я должен научиться.

Синьор Бертиоли прекрасно понимал, что слова молодого человека не пустая шутка. Он помолчал и, чуть склонив голову, обратился к молодому человеку:

— Мой юный друг, вы совершаете насилие над собой. Вы переступаете все мыслимые и немыслимые пределы. Такого рвения я не вижу у большинства джентльменов, посещающих мои уроки. У меня нет никаких сомнений, что вами движет отнюдь не желание подготовиться к войне. Вы, англичане, уже выполнили свою задачу: загнали наконец этого корсиканского борова на его проклятый остров. Но даже если бы этого не произошло, вряд ли кому-то пришло в голову, что вы, мой юный друг, делаете это ради войны. Сабли и шашки больше не в моде. Они устарели почти так же безнадежно, как лук и стрелы. Если бы мы с вами находились не в Англии, я бы мог подумать, что вы готовитесь к вендетте.