Виктория Холт - Месть королевы

– Но я могу потерять земли, которыми клялся за его безопасность! – беспомощно произнес Пемброк.

– Это научит вас не заключать бездумных сделок, – с насмешкой сказал Уорвик.

– Король будет не на вашей стороне!

– Король не выступит против Ланкастера, Арендела… против всех нас. – Уорвик снова перешел на издевательский тон: – Если для вас он такой бесценный дар, что же вы так плохо охраняли? Надо было взять его с собой в замок и носить там на руках… Нет уж, Гавестон должен как можно скорее заплатить за все, что натворил. Пришел его черед…

* * *

Вскоре, как и говорил Уорвик, к нему в замок прибыли Ланкастер, Гирфорд и Арендел.

– Значит, птичка попалась! – вскричал Ланкастер со смехом.

– Сидит в одной из клеток, – отвечал хозяин замка. – Ее перышки уже заметно потускнели, и она дрожит от страха.

– Так и должно быть, – хмуро сказал Гирфорд.

– Что будем с ним делать? – спросил Уорвик.

– Он не должен остаться в живых, – решительно сказал Ланкастер. – Каждый день его жизни представляет опасность для нас всех. Что, если король соберет все-таки войско и отправится выручать своего любимчика? Как тогда быть?

– Воевать против короны? – сказал Уорвик. – Не очень хотелось бы. Достаточно было междуусобиц при королях Джоне и Генрихе. Страна не выдержит.

– Выход только один, – мрачно заключил Ланкастер. – Вынести приговор и немедленно привести в исполнение. Этот человек – вор, грешник и нарушитель закона. Он украл королевские драгоценности. Еще больше сокровищ найдено у него в Скарборо – он не успел их захватить с собой. Это первое. Во-вторых, он отлучен от церкви за свои грехи. И, наконец, преступил закон, вернувшись в страну, откуда его изгнали.

– Мы будем его судьями и вынесем смертный приговор! – воскликнул Арендел.

– Нужно это сделать как можно скорее, – добавил Гирфорд.

– Смерть преступнику! Но какой будет казнь? – спросил Уорвик. – Таких вешают и четвертуют. Однако не забывайте, он связан браком с сестрой Глостера, а это королевская линия.

– Достаточно будет лишить его головы, – примирительно сказал Арендел. – Думаю, с этим все согласятся.

– Кто исполнит приговор? – опять спросил Уорвик.

– Тот, кто решится на это, подвергнет себя наибольшей опасности, – сказал Гирфорд. – Станет главным врагом короля.

– Не об этом надо думать сейчас, – резко возразил Ланкастер. – Удар должен быть неминуемо нанесен! Изменник должен остаться без головы.

– Когда? – спросил Арендел.

– Сегодня ночью.

– Не лучше ли подождать? – это произнес Гирфорд после молчания.

– Чего ждать?! – еще более резко сказал Ланкастер. – Неизвестно, что произойдет завтра. Неужели непонятно, милорды, что в этой стране не будет покоя, пока он ходит по земле? Народ Англии не хочет, чтобы его король жил с этим человеком. Он хочет, чтобы у короля была королева, семья… Как у его отца… Как у отца его отца…

– Старик Эдуард был великий король. Но одного сделать не сумел: дать стране порядочного наследника.

– Перестаньте, милорд. Такие слова пахнут изменой.

– Мы же здесь все свои. Разве не так? Тем более то, что говорится, чистая правда.

– Возможно… Избавим же страну от Гавестона и посмотрим, как пойдут дела дальше. Даст Господь, все наладится.

– Посмотрим…

– Итак…

– Итак, смерть…

Все согласились на этом.

Но кто же нанесет смертельный удар? Кто обречет себя сделаться вечным врагом короля?

Они пришли к решению и на этот счет. Гавестона убьет рука неизвестного. Высокородные лорды будут лишь зрителями. Свидетелями. А убьют его простые солдаты, несколько солдат, и никто из них не будет знать, чей удар был смертельным и кого они лишили жизни.

Так было решено.

* * *

– Вставайте, Гавестон. – С ним говорил Уорвик. – Пора идти.

– Куда? – спросил тот.

– Куда поведет вас Бешеный пес.

– Вы никак не забудете эту шутку?

– Есть вещи, которые не забываются.

– Вы куда больше обижены на меня за кличку, чем за поражение, которое я нанес вам в турнире?

– Хватит. Это последнее ваше упражнение в острословии. Теперь начинайте молиться.

– Вы собираетесь убить меня?

– Вы получаете по заслугам.

– А как же справедливый суд? И обещанная встреча с королем?

– Я вам ничего не обещал.

– Но Пемброк… Я уже говорил вам.

– И я говорил: забудьте о Пемброке и молитесь о вашей черной душе.

– У меня мало времени для молитв.

– Это верно. Поэтому не теряйте его понапрасну на разговоры…

Его вывели из замка. Бароны уже сидели на конях неподвижные, как мраморные статуи.

Его тоже посадили в седло. Он ощущал запахи и признаки ночи. Чуть влажная земля; аромат травы; темное небо, испещренное капельками звезд… Никогда раньше он не замечал всей этой простой красоты. Он любил голубизну сапфиров, пурпур рубинов, блеск бриллиантов – все эти символы власти и богатства. Сейчас ему томительно захотелось впитать в себя другую красоту – но было поздно.

Куда они везут его? Почему выехали из ворот? Где Уорвик? Бешеный пес поймал его и держал в заточении, но, видно, не хочет обагрять руки его кровью у себя в замке… Куда же девался Уорвик?..

Впереди были Ланкастер, Гирфорд и Арендел. Сзади – солдаты. Гавестон не мог знать, что все они направляются во владения Ланкастера, соседние с землями Уорвика.

Последовала команда остановиться. Где же они?.. Ему было приказано спешиться, и тотчас же он был окружен стражей.

Все двинулись дальше пешком, подошли к высокому холму, который он, кажется, узнал. Это Блеклоу Хилл. Он проезжал здесь, и не один раз, в компании с Эдуардом. Но тогда у него не было дурных предчувствий. А должны были быть…

Трое баронов остановились. Солдаты повели его дальше. Он знал, что это означает. Понял: его сейчас убьют, но бароны боятся сделать это своими руками и перекладывают на никому не известных воинов.

…И подошла пора.

Солдаты окружили его. Он стоит у подножия холма. Он смотрит назад. Смотрит вниз, на землю. Последний взгляд: темные склоны перед ним. Тишина ночи. Только легкий журчащий плеск ручья. Запахи земли. Ее очарование, которого он не знал, не понимал никогда раньше, а теперь уже нет времени… Но ведь он еще так молод…

Он посмотрел на неподвижные фигуры трех всадников. Они, словно стражи земных врат, молчаливо кричащие: «Тебе нет успокоения! Тебе нигде не будет успокоения, Гавестон!»

Кто-то подошел к нему. Совсем близко. Он успел увидеть или ему показалось, как блеснула сталь… И потом – темнота. И он падает…

Его жизнь была прервана неизвестной рукой, но это они, они, безмолвно сидящие на конях, неподвижные, как статуи, убили его.

В ушах у него забился чей-то голос: «Месть… месть…» А может, это был его голос, и он произносил совсем другие слова: «Эдуард… Эдуард…»

И это был конец.

* * *

Уорвик, ожидая у себя в замке возвращения сообщников, испытывал легкое беспокойство.

Все же ни к чему так спешить. Лучше и вправду было довести дело до настоящего суда, который бы, несомненно, признал Гавестона виновным. Они же, по существу, взяли на себя и вынесение приговора, и приведение его в исполнение.

Он самолично выкрал пленника у Пемброка, заточил у себя в замке, дал знать Ланкастеру. Но зато не присутствовал при казни у Блеклоу Хилл…

Стук в дверь, отозвавшийся жутким эхом под сводчатым потолком, прервал его мысли.

Уорвик открыл. У порога стояли двое. На руках у них был безголовый труп.

– Его больше нет, милорд, – услышал он голос одного из вошедших. – Граф Ланкастер взял голову. Что нам делать с телом?

Уорвик приблизился к ним, посмотрел на тело, которое еще недавно было таким стройным и грациозным, так нравилось королю.

– Уберите его! – закричал он. – Уберите отсюда! Я не желаю видеть это здесь!

– Милорд, но куда же его девать?

– Куда хотите… Только не здесь, не у меня!.. Отвезите в Оксфорд, к доминиканцам. Они дадут временное пристанище для тела… Забирайте!

У него было такое яростное выражение лица, он так брызгал слюной и пеной – не напрасно Гавестон дал ему ту самую кличку.

Люди поспешили унести труп. Но они знали, что этого человека нельзя похоронить в освященную землю, как всех других: он умер отлученным от церкви, и все его грехи остались с ним.

* * *

Ланкастер полностью взял на себя ответственность за смерть Гавестона. Он с презрением отнесся к другим участникам, потому что они испугались содеянного. Какой позор! Они ведь ненавидели убитого не меньше, чем он сам, и считали, что он заслужил смерть – что же теперь трясутся?

Если бы состоялся суд, решение было точно таким же. Ничто не спасло бы его в глазах закона.

– Во мне нет страха, – говорил Ланкастер. – Я знаю, король ненавидит меня, но зато народ на моей стороне. И королева будет аплодировать мне. Я обещал избавить ее от этого человека и сдержал слово… Что мне бояться короля? – продолжал говорить он. – У меня своя армия, а по происхождению я равен королю. Если он не умеет управлять страной, это смогут другие, вместо него…

Томас Ланкастер был убежден, что поступил совершенно правомерно, пойдя на убийство человека, находящегося вне закона, вора и возмутителя спокойствия в стране.

– Гавестон мертв, – говорил Ланкастер. – Теперь мы начнем новую страницу…

Когда король узнал об убийстве Гавестона, все, кто был рядом с ним, подумали, что он сошел с ума.

Проходили дни, а он не выходил из своих покоев, никого не желал видеть. Служившие ему люди говорили, что временами он выл от горя. Частичное успокоение он находил, призывая кару на головы убийц – Ланкастера, Уорвика, Гирфорда, Арендела, кто повинен в смерти лучшего человека на земле.

Никто и ничто не могло успокоить его в первые дни, однако позднее королева решила пойти к нему.

Она уже должна была вот-вот родить, и ее вид, как ни странно, принес королю некоторое облегчение. Он сразу вылил на нее поток ламентаций.

Что касается Изабеллы, то она всячески изображала сочувствие его горю, хотя на самом деле ничего, кроме радостного возбуждения по поводу случившегося, не ощущала. Она часто вспоминала Ланкастера и огонек страсти, промелькнувший в его глазах, когда тот сказал ей: «Я избавлю вас от этого человека».

Он выполнил обещанное, хотя это подвергло опасности его самого. Зато Гавестон навеки ушел из ее жизни…

Эдуард тем временем продолжал распространяться о талантах покойного, а Изабелла, легко положив руку на то место, за которым скрывался ее будущий ребенок, делала вид, что внимательно слушает, но думала о своем.

О, мое дитя, думала она, когда ты наконец появишься на свет, мы покажем всему миру, каким глупцом был твой отец. Глупцом и плохим королем. Но ты, мое дитя, ты станешь великим государем, а твоя мать всегда будет рядом с тобой. Народ Англии презирает нынешнего короля, но я дам ему нового – такого, каким был прежний Эдуард, и люди станут уважать тебя и не захотят припоминать тебе позор твоего отца.

Боже, как она презирает его сейчас! Это существо с красными от слез глазами, что-то невнятно лепечущее о каких-то непонятных достоинствах Гавестона. Единственным его талантом было умение любыми способами увеличивать свое достояние, но и то он в этом не слишком преуспел, потому что лишился головы у подножия Блеклоу Хилл.

Теперь же ей следует быть настороже. Нужно вести умную игру и ни с кем не делиться своими тайными помыслами. Ни с одним человеком. А Эдуарда использовать в своих целях, быть с ним достаточно внимательной и ласковой. Но когда придет время, когда плод ее замысла созреет, – о, тогда она покажет ему, что не забыла все обиды и унижения, которым он подвергал ее! Она всегда будет помнить о том, как пришла к нему, юная и непорочная, готовая любить до конца дней, и как он отверг ее ради Гавестона…

Она услышала, как Эдуард сказал:

– Убить его так… Мучить… О Изабелла, я не представляю своей жизни без него! Прости меня, но я не могу…

Она погладила его светлые волосы… Что за дурачок! Прямо словно девушка… Но ведь как хорош собой! Кто бы мог подумать, что за этими красивыми сильными чертами лица скрывается девичий характер! Бедное слабое существо, вынужденное играть роль короля…

Теперь он должен стать ее марионеткой и играть роли по ее указке. Слава Богу, у нее могучие друзья, Ланкастер – главный из них, и когда родится ребенок… Если будет мальчик…

Если! Ребенок должен быть мальчиком! Она этого хочет! Но если нет… Тогда она будет рожать и рожать, пока не появится сын!

– …Что мне делать без него, Изабелла? – простонал Эдуард. – Ты одна знаешь, как много он значил для меня. Я даже не предполагал…