Мими шепотом убедила мужа впустить ее. Тоби посерел под гримом. Руки у него дрожали, колени подгибались.

– Я немедленно пошлю кебмена за врачом, – предложила Мими. – Где твой костюмер?

– Не надо врача. И не обвиняй ни в чем Эрни. Я сам велел ему убираться. Он знает, что такое со мной случается каждый вечер. Я уже привык. Это просто страх перед выходом на сцену.

Каждый раз перед выступлением Тоби дрожал в кулисах, отчаянно боясь неодобрения зрителей. Разумеется, спектакль шел своим чередом, Тоби брал себя в руки, призывал на помощь всю свою отвагу и выходил на сцену.

Мими побежала за водой и осторожно протерла мокрой губкой лицо Тоби.

– И ты говоришь, что это повторяется каждый вечер? Тогда зачем же ты продолжаешь играть?

– По той же самой причине, что и все остальные, – еле слышно рассмеялся Тоби. – Я так боюсь, что мне хочется умереть, но зато потом наступает такое блаженство!

Но неужели игра на сцене стоит таких мучений?

Тоби посмотрел на нее странным взглядом, одновременно печальным и вызывающим:

– А что скажут мои родители, если я не буду играть?

Мими, не сказав мужу ни слова, решила это выяснить.


Воскресенье, 22 сентября 1907 года

Горничная в черном форменном платье осторожно раздвинула тяжелые шторы с рисунком из розовых бутонов, и неяркий осенний солнечный свет проник в спальню Мими.

В дверь постучали, и вошел Тоби. Он всегда выпивал вместе с женой чашку черного кофе. На этот раз Тоби выглядел очень серьезным.

– Что случилось, дорогой? – Мими пристально посмотрела на него.

Он помахал банковским уведомлением.

– Арендная плата за «Минерву» запоздала, как обычно. Следовательно, мне придется задержать выплаты за дом. Это очень плохо!

– Ты же знаешь, что домовладелец рано или поздно получает свои деньги, – беззаботно зевнула Мими.

Тоби осторожно начал:

– Аренда кончается в конце ноября, есть предложение сдать «Минерву» под рождественское представление для детей. – Тоби посмотрел на Мими. Он собирался согласиться, но при одном условии.

Мими подняла глаза, чувствуя, что удача улыбнулась ей.

– Я всегда хотела сыграть в рождественском представлении для детей.

Тоби тут же выпалил:

– Тогда я даю согласие.

– Тоби удивился и обрадовался, что ему не пришлось уговаривать Мими сделать этот первый шаг. Он был убежден, что ее ждет куда больший успех в драматическом театре, а рождественское представление для детей станет для нее самым легким шагом в этом направлении.

Мими в свою очередь увидела возможность избавить Тоби от игры на сцене и дать ему возможность управлять театром. Она быстро предложила:

– Зачем сдавать театр кому-то в аренду, чтобы чужой человек зарабатывал на этом деньги? Почему бы тебе самому не стать режиссером? Если у нас получится, мы сами могли бы ставить пьесы.

Все пошло куда быстрее, чем Тоби ожидал.

– Потише, Рыжик. Для начала нужно найти того, кто это профинансирует.

– А разве сэр Осьминог, – так Мими называла свекра, правда, только за глаза, – этого не может?

– Он финансирует только спектакли в собственных театрах.

– Но ты его единственный сын, – напомнила Мими. – Попроси отца по-хорошему, а если не сработает, надави на него. Пригрози, что уйдешь со сцены и откроешь игорный клуб или что-нибудь в таком роде.

Тоби пришел в ужас:

– Я никогда так не сделаю.

– Тогда сделаю я, – отрезала Мими. Сэр Октавиус относился к ней все лучше и лучше. Ему нравились сценический успех Мими и ее отвага. К тому же, к его облегчению, необычный семейный очаг его сына отлично служил своей цели. Имя Фэйнов больше не подвергалось опасности бесчестия.

Мими тут же отправила записку с посыльным в Олбани, приглашая свекра на чай.

На следующий день в золотисто-сливовой гостиной дома на Фицрой-сквер Мими изложила свое предложение сэру Октавиусу.

– Какую же рождественскую сказку вы выбрали, Мими?

– Мы поставим «Золушку», – твердо ответила Мими, потому что чувствовала, что у нее много общего с этой сказочной героиней.

– Великолепный выбор, если сцена достаточно велика.

– Так, значит, вы профинансируете спектакль?

– Да. Обязательно.

Старик улыбнулся Мими, и та на какой-то момент решила, что сэр Осьминог вообразил, что именно его она пригласит на роль принца.

– Разумеется, я должен все обсудить с ее светлостью. Но почему бы и нет? Когда-то молодому Тоби надо попробовать управлять театром.

Мими, не ожидавшая, что он так быстро сдастся, с наслаждением подумала: «Больше никаких гастролей».

* * *

У леди Фэйн нашлось одно непременное условие. Они должны были дать роль молодому Тюдору Перкинсу, чья мать была ее близкой подругой.

Тоби намеревался пригласить Бейза, который отлично бы сыграл роль юного Пажа, помощника феи. Он попытался вежливо возразить матери:

– У Тюдора мало опыта, мама. И это не такая уж хорошая роль для молодого красавчика.

– Но я полагаю, что ты еще никого не нашел на эту роль? Тогда будем считать, что мы обо всем договорились, мой дорогой. – Леди Фэйн буквально воспринимала золотое правило.[1] Она считала, что условия диктует тот, у кого есть золото.

Глава 6

Одной из проблем для Тоби стало найти актрису на роль Золушки, которая была бы меньше ростом, чем Мими. Просмотр проходил утром на пустой сцене, и Мими, которой роль Прекрасного принца была обеспечена, только теперь поняла, насколько тяжело отказывать преисполненным надежды молодым исполнителям.

Первая читка состоялась в десять утра на едва освещенной сцене. Отопления не было, поэтому актеры на сцене оставались в шарфах, пальто, перчатках и шляпах. Усевшись в кружок на старых деревянных стульях, они нервно мяли листки сценария и переговаривались.

* * *

В гримерной кордебалета в театре «Гэйети» Бетси бросила на пол «Ивнинг газетт» и расплакалась от зависти.

– О Мими снова пишут в газетах, мама!

– Да, и всем отлично известно, как она этого добилась. Я бы не хотела, чтобы ты так унижалась, дорогая. – Миссис Бриджес отложила в сторону костюм, который она зашивала, подняла газету и фыркнула: – Это же только реклама. – Даже самой себе она бы не призналась в том, насколько она раздосадована.

– Но ее имя напечатано перед названием, – рыдала Бетси, – а я все еще в кордебалете.

Полуодетая девушка, сидевшая рядом, отложила в сторону губную помаду и взглянула на Бетси сквозь густо накрашенные ресницы:

– А что плохого в том, чтобы танцевать в кордебалете, мисс Высокомерие?

– Можно подумать, ее спрашивали. – Миссис Бриджес обращалась к потолку.

– Пора вам выметаться, миссис Бриджес, – бросила девушка, – вам запрещено оставаться в гримерной во время представления.

Прелестное лицо много раз привлекало внимание, и девушку часто приглашали на прослушивание. Но, во-первых, Бетси не обладала необходимым темпераментом. А во-вторых, ей так хотелось продемонстрировать всем свою красоту, что ее движения становились механическими. После прослушивания Бетси неизменно слышала напевное:

– Спасибо. Следующая, пожалуйста.

Миссис Бриджес огорчало и отсутствие ощутимого результата вне сцены. У Бетси было много поклонников, но миссис Бриджес не устраивал просто богатый джентльмен. А титулованные молодые люди, толпившиеся у выхода из театра в ожидании Бетси, всегда оказывались младшими сыновьями без гроша в кармане.

Бетси не могла забыть об успехах Мими и на следующее утро. Они с матерью одевались в своей спальне, оклеенной обоями с изображением осенних листьев, стоя по обеим сторонам двуспальной кровати.

И вдруг Бетси расплакалась.

– Мама, что же со мной не так? Сколько раз я бывала на прослушиваниях, но мне ни разу не предложили хорошей роли. У меня было множество поклонников, но ни один из них не устроил тебя, мама. – Бетси метнула гневный взгляд на книгу пэров, с которой никогда не расставалась миссис Бриджес. Она всегда искала в ней имена поклонников Бетси.

Девушка подбежала к комоду, на котором она лежала, схватила пухлый том и, развернувшись, швырнула матери в голову.

Миссис Бриджес подхватила драгоценное издание, прежде чем оно упало на пол. Такое непочтительное обращение с книгой, которую она ценила превыше Библии, вывело ее из себя. Покрасневшая, разъяренная, миссис Бриджес впервые обрушилась с упреками на дочь:

– После всего, что я для тебя сделала… Я стерла пальцы до костей, чтобы ты училась в театральной школе… Я пожертвовала собой… Подумать только, что моя дочь оказалась такой неблагодарной эгоисткой… – Она рухнула на кровать, закрыла лицо пухлыми пальцами, которые она якобы стерла до костей, и завыла.

Бетси тут же стало стыдно. Она бросилась к матери и обняла ее, потому что мать говорила правду! Ее мать на самом деле пожертвовала собой, посвятив жизнь Бетси. Бетси не видела в ней надоедливой, прилипчивой женщины, от которой сбежал ее собственный муж, боявшийся задохнуться в ее железных объятиях.

Этажом ниже домохозяйка влезла на стул и забарабанила в потолок ручкой от метлы.

– Эй, там, наверху, потише! Это пансион, а не бордель!

* * *

Через пять дней, после того как Тоби велел всем выучить текст, состоялась первая репетиция в костюмах.

Репетиция длилась пятнадцать часов. Помощник режиссера постоянно бегал за сандвичами. Он заварил бесчисленное количество чашек чая и кофе, а уродливые сестры Золушки, Вазелина и Кольдкрема, роли которых исполняли мужчины-актеры, постоянно пили пиво.

Игра Тюдора приводила Тоби в отчаяние. Когда Тюдор элегантно двигался по сцене, Тоби кричал ему:

– Нет и еще раз нет! Юный паж – это упрямый паренек-кокни, а не балетный танцор!

Тоби поднимался на сцену, чтобы показать. Но уже пять минут спустя снова раздавался его голос:

– Паж, не открывай приглашения, пока говорит Золушка, ты же ее перебиваешь… А если ты заговоришь раньше, то ее смешная реплика пропадет…

Наконец актеры уходили за кулисы на перерыв, чтобы посплетничать о Тюдоре и побиться об заклад, получит он роль или нет. Тоби отлично знал, что вся труппа будет чесать языки и отпускать шуточки по поводу его отношений с Тюдором, но ему оставалось только молчать.

Когда репетиция закончилась, отчаявшийся Тоби обратился к труппе:

– Я понимаю, что вы стараетесь изо всех сил. Все мы устали, но ни разу за сегодняшний вечер спектакль не шел в нужном ритме. Особенно когда Паж спотыкается или забывает слова, а все остальные расслабляются в ожидании, пока он начнет работать…

Тюдор выглядел виноватым.

– Простите меня все, очень мило с вашей стороны, что вы пытаетесь мне помочь.

Позже Тоби спросил Мими:

– Надеюсь, я был с ними не слишком строг?

– Разумеется, нет. И они не могут пожаловаться, что ты не знаешь, чего хочешь.

– Да, кажется, впервые в жизни я это знаю… Ты не откажешься прорепетировать сцены с Пажем завтра утром? Нам просто надо натаскать его, как терьера. Тюдор безнадежен, и он даже внешне не подходит.

Мими согласилась:

– Ему бы играть молодого джентльмена с теннисной ракеткой в «Здравстуйте, я ваша тетя» или флиртовать с какой-нибудь инженю в салонной комедии. Но нам от него никуда не деться, дорогой. Не та рука правит миром, что качает колыбель, а та, в которой кошелек.

* * *

За два дня до Рождества прошла генеральная репетиция. В середине партера поставили стол, за которым сидели Тоби, помощник режиссера, осветитель, костюмер и все их помощники. Мими ждала в кулисах в костюме Принца – белый атласный камзол, брюки до колена и треуголка со страусиными перьями. Она смотрела из-за занавеса на интерьер театра. Огни еще не потушили, и «Минерва» выглядела прелестно. Ее выкрасили кремовой и голубой краской, украсили позолотой. Темно-синие плюшевые кресла и темно-синий бархатный занавес с тяжелой золотой вышивкой дополняли картину.

Генеральная репетиция продолжалась девять часов в основном из-за проблем с освещением.

Тоби оставался спокойным, понимая, что все проблемы из-за паники.

Репетиция затягивалась, и актеры, устав, начали жаловаться друг на друга:

– Паж опять опаздывает с репликами.

– Золушка не смотрит мне в глаза, она обращается к залу. Не могу же я целовать ее в затылок!

Золушка тут же предложила, что именно вместо затылка может поцеловать Принц. Раздражение нарастало.

Тоби все же попросил повторить некоторые, особо не удавшиеся места. Потом он вызвал всю труппу на сцену и дал актерам последний совет:

– Прошу всех помнить, что рождественское представление для детей – это традиционный и очень формальный спектакль, выдержанный в определенном темпе. Так что ради всего святого прошу всех придерживаться ритма, иначе зрители не будут смеяться. Все. Спасибо всем.