– В последний раз я тебя выручаю, Бейз. Тебе здорово повезло, что эта храбрая малышка оказалась отличной актрисой.

Все рассмеялись. Дэйзи взяла перочинный нож и разрезала два пирога со свининой. Толстуха миссис Дженкинс достала сандвичи и булочки. Бетси нагнулась к Мими и предложила ей апельсин. Бейз бросил на стол два шоколадных батончика в красной обертке.

Тут Джолли Джо произнес громко и отчетливо, обращаясь к Мими:

– У нас очень хорошая жизнь! Нам много платят, и на нас всегда есть спрос. Ведь люди охотно выкладывают денежки за доставленное удовольствие, верно?

Вся труппа покорно закивала.

Джолли Джо внимательно смотрел на Мими. Если ее хорошенько вымыть и подкормить, она станет хорошенькой. Джолли Джо быстро поймал взгляд Бейза и чуть дернул головой в сторону Мими.

Бейз кивнул.

Не сводя больше с Мими глаз, Джолли Джо взмахнул рукой, словно господь бог, открывающий новый мир.

– Мы путешествуем по всей стране, и у нас всегда находится хорошая компания. Если нам не нравится в каком-то городе, мы переезжаем в другой. Днем, пока все остальные надрываются на работе, мы свободны. А вечером даем наше маленькое представление, а потом веселимся до упаду! Это потрясающая жизнь!

Вглядываясь в оживленное, хорошенькое личико Мими, все остальные члены труппы поняли, что Джолли Джо углядел добычу и теперь требует их поддержки. Актеры усердно закивали головами. Они знали, что Бейз уже месяц работает без партнерши.

– Точно, наша жизнь отличная штука, – подтвердил Бейз, а потом процедил сквозь зубы: – Если, конечно, кому-то хочется пахать как лошадь за гроши.

Мими неуверенно спросила:

– А как попадают на сцену?

Красавица Бетси неожиданно оживилась:

– Сначала надо учиться. Я ходила два года в театральную школу Ады Джаррет.

Бейз кивнул:

– А потом надо заплатить двадцать пять фунтов, чтобы начать выступать в театре.

В разговор вступила Дэйзи:

– Хорошо поработать в представлениях на Рождество. Это очень помогает привыкнуть к публике.

Мими явно огорчилась, услышав, насколько долог и труден путь на сцену.

– Разумеется, если тебе не по карману учеба… Ты можешь… просто… начать работать с нами, – осторожно закинул крючок Джолли Джо. – Ты, естественно, не можешь рассчитывать на какую-либо плату, пока не начнешь выступать… Но у тебя будет кров и еда.

Мими покрепче завернулась в свою потрепанную шаль.

Все замерли в ожидании.

– Но что же я стану делать? – вдруг выпалила она.

– Бейз научит тебя всему, что требуется, голубушка, – предложил менеджер. – И ты сможешь помогать Дэйзи в костюмерной.

Бейз нагнулся к ней:

– Тебе надо знать всего две вещи о жизни на сцене. Первое – никогда не опаздывать. Второе – никогда не уставать. Публика любит энергичных артистов, поняла? Хорошее настроение быстро передается залу.

Джолли Джо одобрительно кивнул.

– Актеры – свободные люди. У нас друзья и единомышленники повсюду – от задворок Брикстона до подмостков Бродвея, от Трокадеро в Париже до какого-нибудь шоу в Тимбукту.

Мими возбужденно слушала. Такая жизнь – просто приятное приключение большой дружной семьи. Никто, конечно, не рассказал девочке, что работу среди британских актеров имеют только двадцать процентов везунчиков, а остальные восемьдесят сидят без работы. Забросив наживку, Джолли Джо уткнулся в газету, словно потеряв к Мими всяческий интерес. Он не сомневался, что рыбка клюнула и уже не сорвется.

Мими и впрямь дрожала от возбуждения, обдумывая, не принять ли ей это предложение. Восхитительная жизнь, полная странствий и друзей, вместо унылой уборки какого-нибудь богатого дома в Лондоне. Она могла не волноваться. Деньги будут. Ей уже предложили работу!

– Если я поменяю билет, я смогу поехать с вами? – робко прошептала Мими, пересаживаясь поближе к Джолли Джо.

* * *

Поезд в Шотландию отошел от платформы. Мими сидела на обтянутом дешевым плюшем сиденье, и ворсинки щекотали ей ноги сквозь тонкую саржевую юбку. Мими с восхищением смотрела в грязное окно. Поезд миновал окраины Крю и понесся дальше на север.

Мими еще ни на чем никогда не ездила. Она покачивалась под убаюкивающий перестук колес и отдыхала. Теперь ему не удастся выследить ее, он не сможет до нее добраться, он ее не остановит. Мими была в безопасности. Что бы ни ждало ее впереди, ничего не может быть хуже того, что оставалось в прошлом.

Джолли Джо сидел рядом с Бейзом у окна. Бейз держал на коленях клетку с канарейкой. Он улыбнулся Мими:

– Человек всегда может прокормить канарейку.

Все говорили без умолку и очень громко. Мужчины обсуждали спортивные новости, рассуждая о боксе, скачках, собачьих бегах. А женщины сплетничали с разной степенью зависти о трех актрисах, по-прежнему царивших на сцене, – Саре Бернар, Элеоноре Дузе и Эллен Терри.

– Да, можно справиться с чем угодно, когда ты богата и знаменита, – с завистью вздохнула миссис Джо.

Дэйзи кивнула:

– Посмотрите на Эллен Терри. Изображает из себя невинность, а ведь у нее уже двое незаконнорожденных детей.

Мими в ужасе вытаращилась на говорившую.

– Это отвратительно! – вынесла свой приговор мать Бетси.

Актеры передавали из рук в руки бутылки с пивом, делились апельсинами, громко зачитывали статьи из газеты «Сцена». Другие пассажиры старались найти более спокойный вагон, да и места на багажных полках им хотелось побольше.

Труппа Джолли Джо перевозила свой реквизит в плетеных корзинах, похожих на бельевые. Эти корзины, декорации и два пуделя путешествовали в багажном вагоне. Предполагалось, что каждый актер везет с собой только небольшой чемоданчик. Но багажная полка напротив Мими чуть не проламывалась под тяжестью складной брезентовой ванны, плетеной корзинки для еды, двух больших чемоданов, шляпной коробки и многочисленных свертков.

Заметив взгляд Мими, Дэйзи дружески ткнула ее в бок:

– Именно упаковка вещей приводит всех в бешенство. Если ты умеешь упаковать все, что потребуется для гастролей, значит, ты можешь организовать любое место и даже править процветающей страной.

В труппе ценили интуицию Дэйзи, поэтому Джолли Джо спокойно попросил ее разузнать побольше о прошлом Мими. Он должен был быть уверен, что девочка не сбежала из дома. Иначе у него будут неприятности с законом. Ведь получится, что он увез несовершеннолетнюю.

Дэйзи умела посочувствовать и понимающе улыбалась уголком рта. Мими с готовностью рассказала ей о матери, потом добавила, что ее отец, корабельный плотник, умер. Джо услышал ее слова и успокоился.

Тут миссис Дженкинс предложила спеть. И Бейз поразил всех исполнением «Берлингтон Берти». Дэйзи пояснила Мими, что это был номер Весты Тилли. На Мими это имя не произвело никакого впечатления.

– Ты никогда не слышала о Весте Тилли? О самой известной в Британии исполнительнице мужских ролей? – изумился Бейз и спел еще «Станешь ли ты моим букетом неприятностей» с игривым подтекстом.

Дэйзи рассмеялась:

– Бейз сам настоящий букет наприятностей. Один раз на сцене он умудрился поскользнуться на банановой кожуре. Представляешь, размахивал руками как ветряная мельница и все-таки сумел устоять на ногах. И точно такой же он в жизни! Всегда попадает в неприятности. Но главное, не позволяй ему впутать в неприятности тебя.

Мими холодно посмотрела на Дэйзи:

– Никому никогда не удастся впутать меня в неприятности.

Дэйзи захихикала и шепнула:

– Ты меня не поняла, голубушка. Бейз любит мальчиков, так что с ним ты ничем не рискуешь.

Только миссис Бриджес не пела вместе со всеми. Джолли Джо как-то назвал ее Ви, но дама тут же сурово напомнила что ее зовут Виолеттой.

Дэйзи продолжала нашептывать Мими:

– Ви считает себя выше других. Она сама занимается костюмами Бетси, но никогда даже пальцем не пошевелит, чтобы помочь мне в костюмерной. Она посвятила всю жизнь Бетси.

– Счастливая Бетси. – В голосе Мими прозвучала зависть.

– Да что ты! Ви не дает девочке ни минуты покоя. Бетси всего четырнадцать, но она уже до смерти боится испортить свою внешность.

Поезд миновал Манчестер. Так как вся труппа была на ногах с рассвета, то всех укачало мерное движение поезда.

Только Мими не могла уснуть. Слишком многое случилось с ней начиная с этого утра. Нежданно-негаданно она оказалась в шоу-бизнесе. Но Мими и не подозревала о том, что только что встретила человека, который украсит ее новую жизнь, а потом завяжет ее в страшный узел. Мими твердо решила забыть прошлое. Отныне она будет считать, что с ней никогда ничего не случалось, чтобы изгнать из своей памяти стыд и чувство вины.

* * *

С самого рождения Мими жила в одном из убогих домишек, лепившихся друг к другу на улицах Ливерпуля. Грязную воду и содержимое ночных горшков выливали в сточную канаву, расположенную прямо посреди улицы.

Любая болезнь превращалась в этом квартале в эпидемию и сеяла смерть.

Обитатели этой части Ливерпуля не жили, они существовали.

Кроме Квинов, в доме жили еще две семьи – одна на чердаке, другая в подвале. Поэтому там царил вечный шум и ни о каком уединении даже речи идти не могло. Мебели в доме Мими было мало. Черная железная кровать, шаткий стол, старое плетеное кресло да шкафчик для посуды. На плите красовался почерневший котел, а над ним на полке расположились старенький синий эмалированный чайник, подсвечник и старый календарь с изображением лесной поляны с цветущей на ней пролеской. Мать Мими любила смотреть на эту картинку и мечтать.

Альф Квин работал в порту корабельным плотником, получая двадцать три шиллинга в неделю. На часть этих денег да на те десять шиллингов, которые миссис Квин зарабатывала в прачечной, семья кое-как кормилась.

Сколько себя помнила Мими, ее отец был либо пьян, либо с похмелья. Альф Квин отличался тяжелым характером, и вся семья жила в тревожном ожидании очередного взрыва ярости. Тогда его тяжелые кулаки не щадили никого.

* * *

Поезд мчался все дальше на север, а Мими все никак не могла поверить, что прошло всего несколько часов с той минуты, когда ее отец, как обычно, отправился в паб. Мама укутала малышей в шали и отправила играть на улицу. Джесси Квин печально поглядывала на свою старшую дочь и думала, что когда-то у нее самой были такие же густые рыжие волосы и белая гладкая кожа. Но теперь ее лицо высохло и сморщилось от постоянной тревоги и тяжелой работы. Она родила семерых детей, четверо из которых умерли, еще не начав говорить. Ей было всего тридцать четыре года, но выглядела она ужасно. Но глаза ее, по-прежнему ясные, ярко-зеленые, как и у дочери, говорили о том, что миссис Квин не собирается сдаваться.

Мими удивленно смотрела на мать.

Та заговорила тихо, тревожно:

– На прошлой неделе у тебя начались месячные.

– Мам, ну ты же сама говорила мне, что так всегда бывает, когда девочки взрослеют.

– Но я не сказала тебе, дорогая, что теперь ты можешь забеременеть. А это значит, что тебе надо уйти из дома. Прокормить вас всех я еще могу, но такого не переживу. – Мать бормотала торопливо, напряженно, словно заранее придумала план, пугающий ее саму. Но она была полна решимости довести его до конца.

Мими замялась, потом все-таки сказала:

– Но Хетти только восемь.

– Тебе было столько же, – коротко ответила мать.

Мать достала из-под кровати пару новеньких черных ботинок и поношенную красную клетчатую шаль. Она поманила Мими к себе, усадила ее на край кровати и надела ей новые ботинки. Они немного жали, но Мими с гордостью смотрела на них. Потом мать завязала ей волосы новой зеленой лентой, заботливо закутала Мими в шаль, нашла руку дочери и вложила в нее плотно завязанный красный носовой платок.

– Здесь немного настоящего мыла и две серебряные кроны, – миссис Квин говорила быстро, словно заранее отрепетировала свою речь. – Доедешь на трамвае до железнодорожной станции и возьмешь билет третьего класса до Лондона. Заплати пенни и сможешь вымыться в дамской комнате. Как только доберешься до Лондона, купишь себе шляпку. Девушка должна выглядеть прилично, если она хочет чего-нибудь добиться. Потом доедешь до Бейкер-стрит и спросишь, где находится агентство по трудоустройству Мэй. Именно это агентство устроило на работу твою тетю Герти.

Миссис Квин обняла изумленную дочь. – Проси любую работу в большом доме. Когда устроишься, экономка даст тебе денег вперед, чтобы ты смогла купить себе форму. Но не вздумай платить больше шиллинга за чулки или четырех шиллингов за ситцевое платье! Всегда будь вежливой с горничной хозяйки. Делай все, чтобы помочь ей, тогда ты многому научишься, как наша Герти.

Тетя Герти была семейной легендой. Теперь она служила горничной в Эдинбурге. Правда, добившись такого успеха, она не желала иметь дела со своей семьей.