— Это-то меня и беспокоит. И нашего старьевщика тоже. Я очень удивился, когда впервые увидел его здесь. Он даже точно не может сказать, как узнал, где меня искать. Какой-то его приятель услышал разговор в таверне… Он старик подозрительный, ты это знаешь не хуже меня. Он считает, что тут что-то нечисто.

Ужасное чувство, которое не покидало Жаклин с тех пор, как они покинули Венецию, она приписывала разлуке с Николасом. Теперь она понимала, что у нее были более конкретные причины бояться.

— Что ты обо всем этом думаешь? — спросила она.

— Думаю, что тебе нужно уезжать. Бери свою подругу и уезжай из Ланте, из Франции как можно скорее. У меня дурные предчувствия. А они обычно оправдываются.

— А как же ты?

— А что я? Я здесь счастлив — счастлив так, как никогда и не мечтал. Здесь меня никто не достанет — ведь сейчас церковь даже охраняется государством. Не беспокойся обо мне. Думай о своей безопасности. Тебе нужно позаботиться о себе.

На какое-то мгновение Жаклин замерла.

— Значит, я тебя больше никогда не увижу? — спросила она спокойно.

Луи покачал головой.

— Так будет лучше. Оставим прошлое позади. У меня своя жизнь, хорошая жизнь. Ты должна обрести свою.

Она уже обрела ее и отказалась от нее ради брата. Ей хотелось плакать, кричать, умолять! Она уже потеряла его однажды и не хотела, чтобы это случилось снова. Она не могла остаться совсем одна!..

Жаклин не решилась обнять его на прощание.

— Я буду скучать о тебе, мой маленький брат, — сказала она.

— Теперь я уже больше тебя, — улыбнулся он. — Иди с миром.

Она хотела крикнуть ему, что не верит в его бога. Но Луи был дарован мир, и именно бога она должна была за это благодарить…

Жаклин зачерпнула ложкой мясо, которое тушилось на плите, и попробовала его.

— Соли недостаточно, брат Мартин, — сказала она бесцветным голосом. — Господь да пребудет с тобой.

Жаклин выбежала из кухни, почувствовав, что еще немного — и разрыдается. Миновав потайную калитку, она побежала к лесу, дальше от своего маленького брата, которого она потеряла, нашла и вновь потеряла. Слезы слепили ее, и она бежала, не тревожась о грозящей ей опасности.

* * *

— Расскажите мне, как живет моя маленькая Жаклин. Она счастлива? — спросил старик, не глядя на Эллен.

Она сидела на камне недалеко от входа в монастырь и по-прежнему старалась держаться как можно дальше от него. Его присутствие нервировало ее: эти глаза, казалось, видели все насквозь. Он был нищим, и он был французом; ее всегда учили не доверять подобным людям. Но сейчас, здесь, в лесу, в центре чужой страны, постоянно подвергаясь опасности, ей хотелось преодолеть свои детские предрассудки и сесть к нему поближе. Ей нужна была поддержка.

Однако с привычкой трудно расстаться. А потом, почему она решила, что им грозит опасность?..

— Счастлива? — переспросила Эллен. — Она могла бы стать счастливой, но…

Старик вздохнул.

— Все еще не прекращает борьбу? Но вы-то, вы-то… Как могли вы, воспитанная английская леди, пуститься на такую авантюру?!

— А не вы ли сказали, что я могла бы подзаработать на улице?

Старьевщик улыбнулся:

— Могли бы. Но в гостиной вы стоите больше. Вы — ее настоящий друг?

— Конечно. И мой муж тоже. И мой кузен Николас… — Ее голос оборвался.

— Кузен? Это, по-видимому, тот самый человек, которого она любит?

— Почему вы думаете, что она влюблена?

Старик покачал головой.

— Я ее хорошо знаю. Могу только надеяться, что она из упрямства не откажется от этой любви. Ведь она… — Он вдруг замолчал. — Кто-то идет.

Эллен соскользнула с камня.

— Но кто.

— Слушайте меня. — Голос старика был тверд. — Спрячьтесь и не показывайтесь, что бы ни случилось. Может быть, вам придется бежать за помощью. Если случится то, чего я так опасаюсь… В общем, если вас тоже убьют, никому от этого лучше не будет.

— Тоже?! А кого убьют? — в ужасе прошептала Эллен.

— Если повезет, то никого. Прячьтесь же! Слушайте и ждите. Если вы хотите хоть чем-то помочь, то спрячьтесь.

Эллен нырнула в кусты. Шипы царапали ей руки и ноги, рвали на ней одежду, но она не замечала этого. Она упала на сырую осеннюю землю и притаилась, боясь даже дышать.

Через некоторое время Эллен увидела мужчину — того самого мужчину, который напугал ее в таверне. Он подошел к старьевщику, и Эллен принялась мучительно вслушиваться, пытаясь понять, о чем они говорят. Однако это было нелегко: ведь ей приходилось переводить для себя этот площадный французский на тот вежливый и красивый, которому учила ее мисс Плимсон.

— Где они, старик? — спросил черноволосый мужчина.

— Ушли, — сказал старьевщик, не пошевелившись. — Я должен был догадаться, что это ты, Мальвивр! Должен был, когда услышал о незнакомце из Парижа. Но ты постарался не попасться мне на глаза.

— Это было несложно: тебя ведь не пускают в приличную компанию.

— А ты считаешь себя приличной компанией? — презрительно усмехнулся старьевщик. — Так что тебе надо от моей Жаклин?

— За ней должок, и я намерен его с нее получить. Полностью. Странно, старик, что ты раньше не догадался, кто стоит за всем этим.

— Старею, — ответил он. — Слишком стар, чтобы жить.

— Согласен, — ответил Мальвивр, шагнув вперед, и в следующую секунду старьевщик свалился на землю, как груда тряпья.

Эллен впилась зубами в руку, чтобы не закричать. Во рту у нее был вкус собственной крови и земли. Она дрожала от ужаса. «Ну все, самое страшное уже случилось», — твердила она себе.

Однако Эллен ошиблась. Мужчина подошел к камню, на котором она только что сидела, и, расправив свой дорогой плащ, уселся на него. Ждать ему пришлось недолго. Через несколько минут из-за кустов, тяжело дыша, появилась Жаклин, совершенно не подозревая, что ее ждет ловушка.

Она замерла на месте, глядя на тело старика, потом подняла глаза на человека, сидящего на камне.

— Мальвивр?! — хрипло произнесла она.

— Он самый. Ты считала, что убила меня, так ведь? Ты недооцениваешь тех, кто ниже тебя по рождению, гражданка. Нас очень трудно убить.

Не обращая на него внимания, она склонилась над стариком.

— Оказывается, нет…

— Он сослужил свою службу. А где твоя английская подруга? Мы не уедем без нее — мне не нужны лишние свидетели. За последние годы я высоко поднялся в правительстве, моя власть почти безгранична. То, что я теперь здесь, мое личное дело, но я бы не хотел, чтобы об этом узнали. Жажда мести — это слабость, а Мальвивр славится тем, что он не имеет слабостей.

— Она ушла, — сказала Жаклин.

— Не говори глупостей. Куда может уйти в горах знатная английская дама?

— Туда, где ты ее не достанешь! Это ты все подстроил?

— Конечно. Я долго не мог тебя разыскать. Чуть было уж не сдался. Старьевщик упрям, и никакие пытки не вытянули из него нужные мне сведения. Его можно было только убить, но тогда я бы никогда не узнал, где ты. Толстая женщина в таверне сама этого не знала. А то бы она сказала мне перед тем, как умерла.

— Ты убил Марту?!

— Она предательница своего класса, — отмахнулся Мальвивр. — Я уже почти отчаялся, но потом вспомнил о твоем маленьком брате. Найти его было легче. А уж устроить эту ловушку еще проще. Ты долго не появлялась, но я научился быть терпеливым.

— Хочешь убить меня? — Эллен показалось, что в голосе Жаклин звучит равнодушие.

— Нет, конечно. Я увезу тебя в Париж.

— Тебе придется сначала убить меня! — сказала она резко.

— Скорее всего этим и кончится. Или я прослежу, чтобы тебя судили за преступления против республики. Тебя и этого твоего святошу-братца. Мадам Гильотина что-то разленилась в последнее время. Постараюсь обеспечить ее работой.

— Оставь его в покое! — яростно воскликнула Жаклин.

— Все еще стараешься защитить его? Ну, это несложно. У подножия холма меня ждет карета. Не сопротивляйся, и я прослежу, чтобы твой брат доживал свои дни спокойно. Он меня не интересует — я ведь не трогал его десять лет.

— А я?

— Ты? — хищно сказал Мальвивр. — Я сделаю так, что ты пожалеешь, что встала на моем пути.

Все, что Эллен могла сделать, это вжаться в грязную землю. Старьевщик был прав: если она выдаст себя, Мальвивр убьет их обеих.

Ей была видна маленькая решительная фигурка Жаклин. В какой-то момент Эллен показалось, что она сейчас бросится на своего мучителя. Но вместо этого Жаклин присела в реверансе.

— Можно мне взять с собой вещи? — спросила она робко.

— Если там такое же рванье, как на тебе, то не стоит, — ответил он. — У любовницы Мальвивра найдется что надеть. Во всяком случае, при посторонних.

— Ничего ценного там нет. Так, несколько платьев и травы для готовки…

— Для готовки? — Мальвивр усмехнулся. — Мне нужно было схватить тебя в «Красной курице», когда я узнал, что ты там. Но я в это время был очень занят. Однако сейчас твои кулинарные таланты пригодятся: я уже и забыл, что такое вкусная еда, с тех пор как остановился в этом богом забытом месте.

Улыбка Жаклин в лунном свете была ужасной.

— Я могу тебе ее приготовить, — сказала она.

И Эллен почувствовала, как пронизал ее до костей смертельный холод.

24.

Эллен лежала в кустах, не в силах двинуться, скованная страхом и отчаянием. Она потеряла всякое представление о времени. Ночь стала темнее, луна скрылась за облаками, поднялся ветер, наметая на нее прошлогодние листья. Внезапно она услышала какие-то странные, гортанные звуки. Это заставило ее подняться и подбежать к лежащему на земле старику.

— Ты… все еще… здесь?

Эллен встала перед ним на колени и взяла его худую руку в свою.

— Вы живы! — рыдала она. — Я думала, что он убил вас…

— Почти, — сказал старик. Голос его был слаб, закатывающиеся глаза покрыты дымкой. — Ты должна бежать за помощью.

— У меня есть бинты…

— Мне уже это не нужно, глупышка. Со мной все кончено. — Он закашлялся, и из его рта темной струйкой потекла кровь. — Сейчас помощь нужна Жаклин. Черт возьми, почему я не предупредил ее, что Мальвивр еще жив?! Мне бы следовало догадаться, что все это его проделки. Он никогда ничего не забывает. Несколько лет тому назад он разыскал меня, чтобы выведать, где она, и я сказал ему, что она умерла. Мне казалось, что я убедил его. Никогда не следует недооценивать противника — это мне хороший урок.

— Да, сэр, — сказала Эллен, гладя его руку.

— Ладно тебе! Ни к чему называть умирающего старьевщика сэром, — возразил старик. — Беги за помощью. Не на постоялый двор — это свора воров и негодяев. Для меня ты ничего не можешь сделать, моя рана смертельна, и мне осталось совсем немного. Я даже сейчас уже не чувствую боли. Только ужасно холодно. Беги!

— Нет, — решительно сказала Эллен, стаскивая с себя потрепанную шаль и укутывая ею жалкую фигуру старика.

— Не глупи, — с трудом выдохнул он. — Мне ты ничем не поможешь. Я вот-вот умру. Помоги Жаклин.

Забыв обо всех своих предрассудках, Эллен взяла смертельно холодную, высохшую руку старика и положила ее к себе на колени.

— Никто не должен умирать в одиночестве, — сказала она. — Жаклин бы наверняка хотела, чтобы я осталась.

— Ты такая же упрямая, как она. Господи, спаси меня от сентиментальных светских дам и их покровительства! — Он снова задохнулся. — Ладно, оставайся: вообще-то я рад.

Там они ее и нашли. Эллен стояла на коленях перед стариком, держа в своей руке его безжизненную руку, и оплакивала его. Она слышала, что кто-то идет, но бежать и скрываться было уже поздно. Да и сил у нее не осталось.

— Эллен! — внезапно донесся до нее знакомый голос. Это был Тони, ее сильный, замечательный Тони! Он соскочил с лошади и крепко прижал ее к себе.

— Удавить тебя мало! — воскликнул он, покрывая поцелуями ее залитое слезами лицо и прижимая к себе так крепко, что она боялась задохнуться. — Если ты еще раз выкинешь что-то подобное, то я тебя поколочу, клянусь, поколочу! Нам черт знает как трудно было отыскать вас. Черт подери… — Он прервал свою тираду и зажал ей рот поцелуем.

— Безумно трогательно! — произнес знакомый циничный голос, в котором, однако, чувствовалось волнение. — Но над кем ты так рыдаешь? И где Жаклин?

— О мой бог, Тони, он увез ее! — закричала Эллен, высвобождаясь из его объятий.

— Кто? — хрипло спросил Николас.

— Человек, который убил старьевщика… — заикаясь проговорила Эллен, оглядываясь на лежащее на земле тело.