Кайла судорожно вздохнула, а затем медленно выдохнула воздух и смотрела при этом на него, не отрываясь. Кажется, она приняла какое-то решение.

– Я ухожу отсюда, – заявила она.

Она наклонилась и потянулась к кинжалу, который так и лежал среди грязных стеблей тростника.

Роланд отреагировал мгновенно. Он бросился к ней и успел выхватить кинжал из ее руки, пока она не сжала крепко пальцы на рукоятке.

– Мы все скоро отсюда уйдем. У вас есть другая, более подходящая одежда?

Он отметил, как напряглись ее плечи под черной туникой.

– Я скорее соглашусь путешествовать с самим дьяволом, чем с вами, – произнесла она медленно. – Оставьте меня.

– Если это все, что у вас есть, придется достать вам подобающую одежду, – продолжал Роланд, словно не слыша ее. – Я посмотрю, что тут можно будет сделать. Быть может, здешняя хозяйка сумеет подобрать вам какое-нибудь платье.

Он сунул кинжал за свой широкий кожаный пояс. Кайла покачала головой, взгляд ее чуть затуманился.

– Вы снова умудрились удивить меня своей наглостью, милорд. Но, может быть, я не так ясно выразилась, чтобы меня мог понять такой тупица, как вы? Я пришла сюда, чтобы убить вас. Во имя милосердия божьего я решила не делать этого. Но теперь я ухожу.

Он загородил ей дорогу, не касаясь ее. Кайла попыталась кинуться в одну сторону, в другую, но Роланд двигался проворнее. В результате этих маневров она оказалась прижатой прямо к стене.

– Простите меня, миледи. Видимо, это я не совсем ясно выразился. Вы поедете со мной в Лондон. – Роланд постарался пригасить угрозу в своем голосе до мягкого тигриного мурлыканья. Он знал, что такая тактика приносит больший эффект. Она была настолько меньше его, что он едва не улыбнулся, когда она бросила на него полный ярости взгляд.

– Я скорее умру!

– Нет, – сказал он все тем же ласковым, очень ласковым тоном.

– Тогда я убью вас!

– Нет, – повторил он с той же интонацией.

Он слышал ее прерывистое дыхание, почти физически ощущая ее напряжение, которое передалось и ему. Затем почувствовал, как оно начало медленно отпускать ее. «Отлично, – подумал Роланд, – сработало».

– Верните мой кинжал, – произнесла она почти без выражения.

– Думаю, что нет, миледи. Пока нет. Может быть, позже…

– Но он мой!

– Я сохраню его для вас в целости.

И вновь он почувствовал, как она напряглась, почти ощутил яростную вспышку эмоций.

– Когда мы доберемся до Лондона, – сказал он, положив руку на рукоятку кинжала, – мы поищем доказательства невиновности вашего отца.

– О да, конечно, – горько усмехнулась девушка. – Вот теперь я верю вам. Ведь у вас нет причин лгать мне. Каждый знает, как Цербер короля держит слово. Например, обещает, что никто не пострадает, и после этого сразу же отдает приказ спалить деревню дотла и перебить всех жителей.

Не показывая виду, сколько боли причинили ему эти слова, Роланд лишь небрежно пожал плечами.

– Если хотите уйти, леди Кайла, то пожалуйста. Я вас не держу. Солдаты снаружи, конечно же, сразу схватят вас. А я посмотрю на это. Конечно, мои люди не причинят вреда женщине. – Он улыбнулся ей с самым зловещим видом и с удовлетворением увидел, как она в замешательстве отступила. – Но, к сожалению, снаружи не только мои люди. Там есть и люди короля Генри. А им была обещана награда за то, что они схватят вас и привезут к королю, живой или мертвой. Впрочем, я думаю, что они предпочтут видеть вас живой хотя бы несколько следующих ночей, а там, кто знает, что им взбредет в голову. Их здесь около сорока человек…

Он отвернулся от нее, предпочитая не замечать ее возмущенный, испуганный взгляд, и направился к столику у двери.

– Мне нет дела до того, какой путь вы предпочтете. Как вы правильно заметили, у верной ищейки короля нет души и уж определенно нет никаких причин сожалеть о глупом выборе девчонки, которая не в состоянии увидеть путь к спасению, который ей предлагают.

Он уже взялся за ручку, но задержался, словно еще раздумывая.

– Я предложил вам свою защиту. Что бы вы обо мне ни думали, я действительно буду вас охранять. Это мой долг и моя задача. Так что вы скажете, миледи? Какой выбор сделаете? От этого сейчас зависит ваша судьба.

Тлеющий уголек в камине вдруг скатился, взметнув облачко светящихся золотистых искр, на короткий миг осветивших девушку. Но и этого короткого мгновения Роланду хватило, чтобы увидеть выражение покорного отчаяния, появившееся на ее лице. И хотя он должен был бы почувствовать удовлетворение, ему вдруг стало немного стыдно за то, что удалось так легко сыграть на ее страхах.

Но она, как оказалось, смогла вызвать в нем не только угрызения совести. Он ощутил пробуждение еще одного весьма раздражающего чувства. Как это все не к месту! Придется серьезно заняться этим вопросом и по возможности найти способ избавиться от него как можно скорее.

– Я не могу доверять вам, – сказала она голосом, полным безнадежного отчаяния. – Мне кажется, вы тоже с большим удовольствием увидели бы меня мертвой.

– О нет, миледи, – произнес он тихо. Так тихо, что ей показалось, она это себе просто вообразила. – Только не я. Я бы предпочел видеть вас, живущей долго и счастливо.

Она издала возглас, означающий, что она ему нисколько не верит. Роланд повернул дверную ручку и открыл дверь. Дверь отчаянно заскрипела.

– И, в конце концов, какое значение имеет доверие, леди Кайла? Ведь ваш выбор очевиден: поедете ли вы со мной добровольно или мне придется везти вас силой?

Она смотрела, как он играет с ручкой двери, затем перевела взгляд на балконную дверь. Ее руки сами собой сжались в кулаки.

– Вы поймали меня в ловушку, милорд. На самом деле вы не оставляете мне выбора. В любом случае, я не могу победить.

– Да. Это именно то, что я сделал, – спокойно произнес Роланд и вышел из комнаты.


Оказывается, у нее серые глаза.

Не зеленые, не голубые, а серебристо-серые с черными искорками. Он никогда еще не видел ничего подобного.

Она задумчиво ехала подле него на своем могучем вороном жеребце, молчаливая и настороженная. И в то же время она внимательно наблюдала за ним, за вооруженными людьми, которые ехали вокруг, стараясь не замечать ее настороженных взглядов.

Платье, которое Роланд приобрел для нее у жены хозяина гостиницы, было ей совсем не впору, оно болталось на ее тонкой фигуре, но Кайла безропотно приняла его от Роланда, не говоря ни слова, и послушно переоделась в комнате, которую Роланд для нее снял. Разумеется, комната эта очень хорошо охранялась.

Таким образом было положено начало ее молчанию. Она ни разу не нарушила его с тех пор, как вышла из этой комнаты, одетая в совершенное уродство коричневого и зеленого цветов. Без единого слова она села в дамское седло, которое он приготовил дня нее. Лишь слегка приподняла брови, словно это ее удивило.

Без сомнения, она прекрасно умела ездить верхом и на неоседланной лошади выглядела грациозно, как сильфида. Должно быть, она ездила так бог знает сколько времени. Но Роланд не мог привезти ее в Лондон в таком виде: одетой в мужской костюм, верхом на неоседланной лошади. Генри бы этого не одобрил.

Даже теперь, в этом нелепом одеянии, она казалась ему юной колдуньей, царицей друидов, внезапно вышедшей из леса, чуждой этому миру насилия, пота и боли. Волосы, словно живой огонь, кожа такая чистая и гладкая, что лицо ее казалось вылепленным из алебастра. И эти глаза – странные, нездешние, колдовские глаза, словно солнечный свет, просочившийся сквозь грозовые тучи. Глядя на нее, он недоумевал, как она смогла выжить здесь, в диких горах. Определенно, тут было какое-то колдовство, хотя она и сама казалась иногда неразрывной частью этой дикой природы. Молчаливой, осторожной феей, вырванной из привычного для нее сказочного мира.

Роланд много раз видел, как она протягивает руку, чтобы погладить по шее коня, на котором ехала. Но это было единственное свидетельство того, что она как-то реагирует на действительность. Можно было подумать, что ее везли на казнь.

Разумеется, она сама именно так и думала. И Роланд не мог винить ее за то, что она ему не доверяла. Он и сам не смог бы назвать ни одной причины, по которой ей стоило бы это делать. Да и трудно было бы ожидать какого бы то ни было доверия после всего, что произошло между ними.

У нее были причины подозревать его во всех смертных грехах. И, должно быть, у нее были чертовски веские причины, раз она смогла выжить одна в горах в эти последние недели после резни да еще и пробралась к нему через всю Шотландию. У нее были причины выжить и множество причин – презирать его.

При мысли об этом ему становилось обидно и досадно, хотя он и сам не вполне понимал, почему. С чего бы ему беспокоиться о том, что именно она о нем думает? Она вовсе не обязана любить его за то, что он старается оберегать ее. У него есть служебные обязанности, есть долг чести, и если она этого не понимает, то так тому и быть. И уж, конечно, это ни в коем случае не может заставить его свернуть с выбранного пути.

Роланд Стрэтмор никогда не допускал, чтобы эмоции мешали осуществлению его планов. Эмоции были для него непозволительной роскошью – слишком утомительной, сбивающей с толку. В тех редких случаях, когда он позволял им завладеть его душой, они не давали действовать разумно и сконцентрироваться на главном. Одни словом, он в эмоциях не нуждался.

Единственное чувство, которому он давал волю, было чувство юмора. Почти всегда и во всем он мог разглядеть смешную сторону. Вот и сейчас на все происходящее он смотрел с явной иронией, отчего на его лице постоянно играла кривая улыбка, которую многие знавшие его люди научились побаиваться. Он допускал, что чувство юмора у него довольно странное, но уж какое есть, ничего с ним не поделаешь. В самом дальнем, укромном уголке своей души он даже радовался, что не может отказаться от этого едва ли не последнего, доступного ему чувства.

Но все-таки гораздо легче было бы не чувствовать вообще ничего.

Отсутствие чувств помогло ему преодолеть свое прошлое и добиться существующего положения вещей, которое его вполне устраивало. Он всегда считал, что прозвище Цербер никак ему не подходит хотя бы уже потому, что этот мифологический адский пес испытывал кое-какие чувства, например демоническую ярость и гнев. Сам Роланд никогда ничего подобного не испытывал. Почти никогда.

О тех мрачных случаях из своего далекого прошлого, когда слепая ярость овладевала всем его существом, он предпочитал не вспоминать. К счастью, в его теперешней жизни осталось не так уж много вещей, которые могли бы ему об этом напомнить.

В то же время такие понятия, как честь, справедливость, возмездие, занимали в его жизни существенное место. Они не несли в себе таких туманных, раздражающих и смущающих душу подводных течений, которыми всегда были пронизаны чувства и эмоции. Он жил по строгим, четким и ясным правилам, и это его вполне устраивало, так как позволяло делать то, что он хотел и должен был делать, служа своему сюзерену и защищая свои права владельца графства Лорей. Сейчас он должен был доставить Кайлу Уорвик королю, после чего Генри позволит ему отправиться в свой фамильный замок. Таково было соглашение. И сначала Роланд так и намеревался завершить это не слишком приятное дело.

И то, что у леди Кайлы оказались такие удивительные глаза, которые пронзали его насквозь, не имело для него ровным счетом никакого значения. И то, что ее волосы сверкали, как пламя, вобрав в себя все богатство осенних красок в солнечный день, – это тоже был всего лишь любопытный факт. Впрочем, она все же имела для него какое-то значение, так как тревожное сомнение, поселившееся в его сердце, было вызвано как раз теми самыми отголосками когда-то живых эмоций, с которыми он так старательно пытался покончить и которые теперь молили его восстановить справедливость.

Что ж, пожалуй, он это сделает. Он замолвит за нее словечко Генри, пошлет своих людей более тщательно покопаться во всех деталях убийства Глошира и леди Роузмид – тайно, разумеется. Но это все, что он может для нее сделать, и это, конечно, гораздо больше того, что от него ожидают. Вполне достаточно.

Что же касается самой Кайлы, что ж, никто не требует, чтобы она платила за грехи своего отца. Хотя она упорно отказывается помочь ему и категорически не желает отвечать на его вопросы, касающиеся как самого убийства, так и последующего за ним побега ее отца, брата и ее самой, ей все же придется ответить Генри. Но это уже будет проблема Генри, а не его, и слава богу! Его ждет Лорей.