— Ого! — продолжал дразнить ее Джек. — Как знать, может, ты была и права… — протянул он и с притворно грозной миной бросился в ее сторону.

От неожиданности Карла вскрикнула. Теперь ей оставалось только бежать к воде. Джек наблюдал, как она нырнула в волны и сразу понял, что с плаванием у нее проблем нет. Чего же она все-таки боится, вновь и вновь спрашивал он себя. Разве он похож на грубого насильника?

А Карла, оказавшись в ласковом плену морской стихии, вдруг забыла обо всем, почувствовала себя счастливой, как в далеком детстве. Она устраивала вокруг себя брызги, плескала по воде пятками, ныряла, наслаждалась щекочущей пеной прибоя, лежала на спине, покачиваясь на волне и просто плавала вдоль берега. Так давно у нее не было возможности расслабиться, а уж теплого моря она не видела многие годы. Сестер своих Карла учила плавать в городских бассейнах, где в последнее время сама почти не бывала. И вот ей выдалось несколько минут наслаждения морем, теплом, солнцем, и она отдалась этому наслаждению с неистовой страстью. Джек благоразумно предоставил девушку самой себе, держался от нее на расстоянии, проплывая дистанцию за дистанцией и незаметно наблюдая за своей загадочной спутницей. Вот если бы она на суше была так раскованна и естественна, вот тогда бы пошла совсем другая игра!

Давно Джеку не приходилось использовать приемы любовной стратегии. Стремительный во всем, он предпочитал не тратить время на долгие ухаживания. С первого взгляда на любую женщину он мог предсказать ее реакцию на мужское внимание и по опыту знал, что представительницы слабого пола быстро и безошибочно чувствуют интерес к себе и чаще всего отвечают тем же. Фитцджеральд со своей стороны всегда вел с женщинами честную игру. Он не притворялся влюбленным, он не оставлял разбитых сердец, но и не оставлял надежд, никогда не загонял своих партнерш в неприятные ситуации. Он лишь предлагал получить вместе удовольствие — и желающие неизменно находились. Все было очень просто. Со студенческих лет Джеку не приходилось подолгу преследовать жертву, не было необходимости в медленном обольщении, в вычурных комплиментах, он почти забыл, как сладостна роль соблазнителя. И вот теперь вспомнил, встретив Карлу Де Лука. Темперамент у этой девушки безудержный, шишка у Макинтайра на лбу как нельзя лучше это подтверждает. Следовательно, можно предположить, какие страсти пылают под ее внешне холодной оболочкой… В чем же секрет, гадал Фитцджеральд — несчастная любовь, неожиданное разочарование, временно отвратившее ее от мужчин? Темноглазая красавица бросала ему вызов — не было в жизни Джека случая, чтобы женщина беспричинно отказала ему.

Карла выбралась на берег первой. Когда к ней присоединился Джек, она сидела, плотно завернувшись в пушистое полотенце. Фитцджеральд растянулся на солнце, чтобы обсохнуть. Карла решила заняться своей кожей и достала крем, предупреждающий ожоги от ультрафиолетовых лучей. Фитцджеральд не предложил ей свою помощь, чего она почти ожидала. Вместо этого он дождался, когда косметическая процедура будет закончена, и сказал:

— Ты не против, если я попрошу у тебя немного крема? Знаешь, у нас, несчастных блондинов, такая чувствительная кожа…

Карла передала ему флакончик, с сомнением глядя на его тело, покрытое ровным, красивым загаром, какой бывает у человека, имеющего возможность лежать на солнышке в любое время года.

— Мне кажется, ожоги тебе не грозят, — заметила она.

— Вообще-то, я не доверяю только своей спине. Невероятно, но это моя ахиллесова пята, — пожаловался Джек. — Да еще так трудно туда дотянуться… Ты не могла бы смазать ее кремом? Пожалуйста! — И он невинно улыбнулся.

Карла не нашла в себе мужества отказать. Она опустилась рядом с Джеком на колени и начала наносить полужидкий крем на его гладкое, упругое тело. Движения ее были быстрыми, немного резкими, Карла надеялась таким образом скрыть свое замешательство, но получалось это плохо — она не могла не ощущать покалывание в пальцах, возникавшее от соприкосновения с мужской кожей. Ее волнение почувствовал Джек и вновь принялся немилосердно дразнить девушку. Он устроил целый спектакль: как молодой хищник извивался под ее руками, издавал преувеличенно громкие вздохи и ахи, стонал будто бы от боли, чем, наконец, обманул Карлу. Она рассмеялась, сама от себя того не ожидая.

— Хорошо тебе смеяться, негодница, — простонал Джек. — А я не могу теперь на спину повернуться, без того чтобы не опозориться. И виновата в этом ты! Я просил лишь смазать спину кремом, а ты устроила сеанс шведского массажа. Наверное, тебе нравится мучить бедных доверчивых мужчин. Ну ничего, мы еще поквитаемся. А сейчас отправляйся-ка ты вместе со своими нечестивыми помыслами к машине да накрой на балконе завтрак. Бог даст, к этому времени я снова буду выглядеть пристойно.

Несмотря на откровенно вызывающий тон этого заявления, Карла промолчала. В какой-то степени ее обезоружило его чувство юмора. У Ремо, например, с этим вообще было неважно, впрочем, как и у всех мужчин, особенно когда дело касалось секса. Карла надеялась, что умение посмеяться не откажет Фитцджеральду, когда он в конце концов выяснит, что все его затеи напрасны. Она теперь уже твердо знала, что Джек задумал большую игру. Надо быть наивной дурочкой, чтобы думать иначе. А жаль, очень жаль. Это испортило Карле настроение. Ведь общество Фитцджеральда начало уже нравиться ей, она почти не боялась его. Но она боялась себя. Как всегда.

Круглый столик на широком балконе уже давно украшали холодный цыпленок, ароматная салями, оливки, помидоры, хлеб, фрукты и вино. Похрустывая сочным стеблем сельдерея, Карла рассматривала виллу снаружи. Постройка была современной, но выполненной в извечных итальянских традициях. Судя по всему, изначально здание предназначалось очень богатому человеку. Через широкие окна были видны мраморные лестницы, шикарный интерьер, богатая отделка, каждая мелочь говорила о том, что денег тут не жалели. Карла прошлась по саду — клумбы, лужайки, декоративные кусты — все в идеальном состоянии. Возвратившись на балкон, она увидела там Джека, к счастью, полностью одетого. Он как ни в чем не бывало разливал по бокалам вино.

— Твое здоровье! — поприветствовал он ее и принялся за еду. Карла после купания изнемогала от голода, поэтому нехитрая закуска их совместными стараниями была уничтожена очень быстро.

— Как тебе наша изысканная трапеза? — поинтересовался Джек, откидываясь на спинку плетеного кресла. Они уже пили кофе из термоса.

— Объедение. Я уже говорила тебе, что страшная обжора. Дома заставляю себя сидеть на салатах и йогуртах, кроме тех случаев, когда бываю у мамы или помогаю в «Изола Белла». Если бы я не устраивала вечные разгрузочные или голодные дни, то давно превратилась бы в женщину-слона.

— «Изола Белла»? Что это — ресторан?

— Да, в Сохо. Я живу как раз над ним. Хозяева приходятся мне какими-то родственниками, и я у них подрабатываю, когда совсем некуда деться. Чаевые, никаких налогов, изобилие макарон, которыми мне разрешено объедаться до посинения. Благодать!

Джек растянулся в улыбке.

— Ешь сколько хочешь, радость моя. Главное, не пей много, — заметил он, вновь наполняя ее бокал. — Помни, что бывает, когда переберешь.

— Может, хватит постоянно напоминать о моем позоре? — проворчала Карла. — Даже не знаю, что было хуже — неприятность с Макинтайром или то, что я уделала тебе весь костюм… Но уверяю, Джек, урок я получила хороший.

Фитцджеральд задумчиво посмотрел на нее, поставил на место пустую чашку и неожиданно сказал:

— Карла, наверное, мне следует узнать о тебе кое-что. Например, какие страшные тайны хранит твое прошлое.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду. И вообще, почему тебя вдруг заинтересовало мое прошлое? По-моему, самое время осмотреть дом внутри.

— Не увиливай от разговора. Я просто хочу понять, почему ты так зажата? Почему так настороженно относишься к мужчинам вообще и ко мне в частности? В чем причина? Что-то произошло в твоей жизни?

— Ничего не произошло! Честное слово, Джек, то, что я не бросаюсь на тебя с пылкими стонами, вовсе не означает, что я неполноценна или извращена. Неужели ты думаешь, что все женщины должны оказаться в твоей постели.

— Отнюдь не все. Только те, кого хочу я. Ты, например, относишься именно к этой категории. Да не волнуйся! Я все понимаю, я вижу все твои отговорки, уловки, твое стремление держаться от меня подальше, только это ничего не объясняет. Если так пойдет дальше, я все приму на свой счет, и у меня начнет развиваться комплекс неполноценности.

— Прошу тебя, Джек, оставим эту тему. Я не должна и не собираюсь ничего объяснять, а тебе нет необходимости принимать что-либо на свой счет. Если ты нуждаешься в постоянных доказательствах своей неотразимости, то легко отыщешь массу женщин, которые с радостью тебе их предоставят. Моя жизнь тебя вообще не касается. У меня нет интереса ни к твоей персоне, ни к кому-либо другому. Так что извини. Я живу как хочу. Все ясно?

Ее голос дрожал. Меньше всего ей хотелось обсуждать это, особенно с Джеком.

— Что он сделал тебе, Карла? — продолжал расспросы Фитцджеральд, оставив без внимания очевидное раздражение девушки. — Он что, изнасиловал тебя? Избил?

— Никто ничего не делал. Повторяю, меня эта сфера жизни в данный момент не интересует. Вот уж не думала, что ты так озабочен сексом!

— У меня слишком много забот, чтобы быть озабоченным чем-нибудь одним, — мягко ответил Джек. — А уж если кто озабочен сексом, так только ты.

— Хватит психоанализа! Моя сексуальная жизнь — не твое дело, прости за резкость.

— Нет, мое. Точнее, очень скоро станет одним из моих дел. Карла, я не хочу обижать тебя, пугать или вызывать скверные воспоминания в твоей прелестной головке. Но если я пойму, в чем твоя беда, мы можем неплохо поладить.

— Твоя самоуверенность переходит всякие границы. У меня нет ни малейшего желания оказаться с тобой в постели.

— Не надо плыть против течения, Карла. Ты на грани голодного обморока, если выражаться образно. Почему — не знаю, а ты не хочешь объяснять. Я не собираюсь применять варварские методы вроде принудительного питания. Я просто хочу вернуть тебе здоровый аппетит. Иначе тебе грозит смерть от истощения — чувственного истощения.

И тут Карла взорвалась.

— Ради всего святого, хватит! Ты мой шеф, мой работодатель, но это не дает тебе никакого права вмешиваться в мою личную жизнь. Ты просто-напросто не можешь поверить, что женщина способна дать тебе от ворот поворот! Ты, наверное, действительно считаешь себя неотразимым, этаким вечным победителем. Так вот: ты ошибаешься. Ты самодовольный, толстокожий тип и, что хуже всего, ты напрочь лишен такта и чуткости. В голове у тебя одна мысль. Сегодня ты притащил меня сюда с совершенно определенными намерениями. А я, видите ли, возражаю. И поэтому ты унижаешь меня, выставляешь меня извращенкой! Что же, прекрасно, если это потешит твою мужскую гордость, я и есть извращенка. Мне не нужен секс! Понял? Теперь счастлив?

Поток гневных, обличающих слов Джек воспринял спокойно, только пристально смотрел на раскрасневшуюся девушку. Она все-таки потеряла самообладание. Этого и следовало ожидать. Темные глаза полыхали неистовым блеском, губы дрожали.

Фитцджеральд не признавал поражений. Ответа от нее он так и не добился, поэтому продолжил расследование, тем более, что внезапно его осенило.

— Что, был аборт? — тихо спросил он и в ту же минуту пожалел об этом. Лицо Карлы стало белее простыни. Ни единого слова она не произнесла, просто встала и быстро вышла.

Потрясенный ее реакцией, Джек остался сидеть, молча наблюдая, как Карла стремительно пробежала по саду и скрылась из виду. Здравый смысл подсказывал, что пока ее лучше не трогать. Джек собрал посуду и остатки еды в корзину, уложил все в багажник. Он сокрушался, что не проявил должной осторожности в разговоре. Низкая точка воспламенения, огнеопасно, обращаться предельно бережно — такое предупреждение следовало бы выставить около «механизма» по имени Карла Де Лука. Была ли последняя его реплика точным ударом или просто оскорблением для нее? Бедная девочка, выговаривал себе Фитцджеральд, чего ты к ней прицепился? Оставь ее в покое, ну не вышло в этот раз, признайся. Что и кому ты хочешь доказать?

Вздохнув, Джек решил разыскать девушку и извиниться. Она сидела на ступенях заднего крыльца виллы и сухими, пустыми глазами отрешенно смотрела в никуда. Джека она не заметила, зато он прекрасно видел ее ссутулившуюся фигурку. Гордая красавица Карла показалась ему маленькой, потерянной и несчастной. Джек, не склонный к сентиментальности, вдруг ощутил незнакомое жжение в груди — угрызения совести, что ли? Чувство это он нашел удручающим, даже неприятным. Он не выносил, когда ситуация выходила из-под контроля и эмоции брали верх. Секс для него всегда был развлечением и радостью. Нечего из этого драмы устраивать, нечего время тратить на чудачек и несчастненьких девиц. Но, черт возьми, до чего она хороша!