— А вот тут ты ошибаешься, — Джек улыбался, глядя в окно. Перед ним расстилалась живописная зеленая долина. — Бывает, жутко хочется исчезнуть на время из своего привычного мира. Набраться жизненных сил. Прислушаться к себе. Поразмыслить на досуге.

Карла не восприняла его слова всерьез. Джек Фитцджеральд создан для активной жизни, для риска, для вечного праздника. Он обезумеет в уединении с природой и самим собой. Шутки ради она высказала свои мысли вслух. Фитцджеральд неожиданно обдал ее колючим пытливым взглядом.

— Почему ты так уверенно судишь обо мне? — Он прожигал ее огнем своих голубых глаз. — Почему ты считаешь, что тебе доступны мои самые сокровенные мысли?

Карла ответила не сразу. Глаза их встретились, и девушка вдруг кожей почувствовала, что в мире сейчас нет никого, кроме них двоих. В комнате стояла тягостная тишина, в которой чудилось что-то зловещее, даже опасное. У Карлы пересохло во рту. Внутри у нее все кричало и молило, чтобы Джек сейчас сделал шаг, протянул руки, обнял ее и разрушил тем самым гнетущее безмолвие. Но он не двигался.

— Так почему? — поторопил он ее.

— Так уж вышло, — медленно промолвила Карла, — что самые сокровенные твои мысли стали доступны мне. А мои — тебе. — И на ее губах появилась загадочная тень улыбки.

Джек промолчал. Он стоял не двигаясь, засунув руки в карманы, намеренно не замечая ее откровенно зовущих глаз. Пол, похоже, жесткий, да и грязноват, пронеслось у него в голове. Впрочем, скорее всего она просто испытывает его. Ну-ну.

— Пора ехать, — отрывисто бросил Джек, пригнулся, чтобы не стукнуться о низкую притолоку, и начал медленно спускаться по ступенькам. Карла последовала за ним, постукивая каблучками по рассохшимся доскам. Фитцджеральд был уже внизу, когда шедшая за ним шаг в шаг Карла неожиданно потеряла равновесие в своих ненадежных туфельках и мягко рухнула прямо ему в руки.

Джек грубовато повернул к себе ее лицо и вызывающе прямо спросил:

— Ты нарочно это сделала?

— Да, — честно ответила девушка, ошеломленная его интуицией.

Фитцджеральд сдался. С ожесточенной нежностью он поцеловал ее. Сдерживая неистовую страсть, он приготовился настойчиво добиваться от этих мягких губ ответного пыла. И понял, что недооценивал Карлу. В мгновение, когда уста их слились, Джек почувствовал, что в его руках взорвалась бомба замедленного действия.

Он не знал, что Карла тысячи раз уже со сладкой тоской вспоминала первый его поцелуй, тот, мимолетный и дерзкий, и наслаждалась им чаще, чем осмелилась бы себе признаться. Но этот… этот был горячее, нежнее, вкуснее во много-много раз, потому что сейчас она не сопротивлялась ему. Она устала сопротивляться.

Стоило ждать когда, наконец, вспыхнет так долго тлевший костер женской чувственности. Одурманенная теплом требовательных губ, жарким мужским дыханием, Карла шла навстречу желанию Джека с таким сладострастным рвением, что его самообладание оказалось под угрозой. Поцелуй этот был долог и яростен, откровенен во взаимном вожделении настолько, что оба они потеряли ощущение пространства и времени, оказались в вакууме, где все стало пустотой и осталась только всепоглощающая жажда обладать друг другом.

Карла потеряла голову. Все, от чего она так долго отказывалась и чего избегала, стало вдруг необходимым и главным. Вся ее склонность к самоистязанию, самоунижению будто по мановению волшебной палочки перестала существовать. Все благоразумие и осторожность с бешеной скоростью понеслись от нее прочь, вниз, в бездну, как мчится по крутому склону сорвавшаяся с тормозов повозка. Карла рвалась к Джеку, вжималась в его тело в надежде найти силу, смелость, поддержку, ибо она изнемогала от страха и предвкушения того, что неизбежно случится. Не веря в победу, нет, не веря своему счастью, Джек скользнул пальцами под ее тонкую блузку, сжал полные гроздья грудей, горячих, упругих, алчущих его рук и губ. Протяжный стон вырвался из горла девушки. Изумленный Джек ощутил, что она нетерпеливо вцепилась в его ремень.

— Карла, девочка моя, — глухо молвил он и замешкался. Его вдруг смутила ее откровенность. А она не отвечала, лишь щекотала губами его обнаженную грудь. Рубашка уже валялась в стороне.

Изо всех сил сдерживая мужское желание, Джек перехватил ее жадные руки. С любой другой женщиной он не раздумывая воспользовался моментом и ринулся бы в поток плотской стихии, что было для него естественной и безусловной радостью. С любой женщиной он не раздумывая разделил бы сексуальный восторг, но только не с Карлой. Только не с девушкой, которая до этого мгновения была холодна до безразличия. Только не с девушкой, которая в твоих руках превращается из ледяного кристалла в сноп брызжущего искрами костра. Только не с девушкой, которая вся состоит из непредсказуемых противоречий.

— Карла, — хрипло сказал он, почти выкрикнул. — Карла, это не сон. Умоляю, не думай, что я смогу остановиться. Я не безумец. Я не мазохист.

Ответа не было. Был взгляд — настолько ясный и пылкий, что не нашлось бы мужчины, способного противостоять ему. Почему нет, почему, взывал к себе Джек, глядя на мягкие, податливые женские губки, на светящиеся страстью глаза, на поющее в его объятиях гибкое тело. О силы небесные, почему он должен отказывать ей? И себе…

Полетела на пол одежда, как клочки лопнувшей оболочки недоверия, ожидания, страха. Мужчина потянул женщину на пол, ставший в эти минуты роскошным ложем любви. Уговаривая себя быть нежным, чутким, внимательным, Джек вдруг понял, что Карлу ему не сдержать. Она превратилась в вихрь, в смерч, в тайфун под именем Карла. Голодовке пришел конец. Наступил вожделенный момент пышного пира чувственности. И женщина припала к его яствам. В меню было только одно блюдо — мужчина. И она наслаждалась им бесстыдно и распутно, требовательно и жадно, предлагая себя, даря, награждая его своим жаром. Ненасытная, дерзкая и покорная она содрогалась и трепетала в его объятиях, пока тело не преисполнилось чувством сладострастного изнеможения.

В безмолвии прошло немало времени. Что-то неладно, мелькнуло у Джека беспокойная мысль. Он все еще прижимал к себе разгоряченное тело Карлы, но заметил сразу, что сладкая истома в нем исчезла, уступив место неловкости и скованности.

— Что с тобой? — наконец не выдержал он. — Тебе холодно?

Карла кивнула. Села, молча собрала разбросанную по полу одежду, порывистыми движениями натянула ее на себя. Изможденная и потрясенная, она будто очнулась после сладостного, но тяжелого сна. Украдкой девушка взглянула на Джека. Вид у него был счастливо-ошеломленный, как у человека, который наугад шагнул со скалы и очутился в ласковом и теплом море.

— Ну что ты, милая, что? — повторил он. Его охватило беспокойное недоумение: неужели и после такого она осталась недовольна?

— Ничего, — вполголоса молвила девушка, неожиданно смутилась, отвернулась, неловко поправляя одежду.

— Ну, завтра мы будем черно-синие, — пошутил Джек. — Пол явно жестковат. По этой причине я чуть было и не отказал тебе.

Карла натянуто улыбнулась.

— Однако моими стараниями все оказалось тщетно, — суховато отозвалась она, протягивая ему рубашку. — Наверное, теперь можно возвращаться?

Джек вздохнул, скрывая раздражение. Оба оделись.

— Все, Карла, я сдаюсь. Сдаюсь. Ты победила. Ради всего святого, дай же мне ключ к этой загадке. Может, тогда мы сможем поиграть в другую, более интересную для нас обоих игру.

— Нет необходимости. Ты все уже разгадал. Нашел все ответы. Никаких тайн и подвохов больше нет. И не было. Все оказалось не так уж трудно, а?

— К чему ты клонишь? — начал горячиться Джек, но все же заметил ее зардевшееся лицо. — Уж не к тому ли, что сожалеешь о грехе, так скажем? Или ты стыдишься меня, себя или черт знает чего?

Карла молча отвела взгляд.

— Девочка моя, — продолжал он, раздосадованный и огорченный. — Эти минуты доставили тебе радость и удовольствие, так же как и мне. И чем скорее мы с тобой отыщем кроватку помягче и место поуютнее, тем лучше. Не усложняй. Это тебе не премьера года.

— Да уж какая тут премьера. Проще не бывает. Совсем как в провинциальном варьете. Большим искусством и не пахнет.

— О силы небесные! — взорвался Джек. — Что с тобой? Ты хочешь, чтобы я женился на тебе?

Но Карла не намерена была продолжать разговор. Она стремительно покинула притихший дом.

По пути на «Каталину» они едва ли перемолвились двумя словами.


Дома, стоя под душем, Карла ожесточенно стирала с тела следы пыли и запах ветхого дома. Слезы терялись в струях горячей воды. Обычно душ умиротворял ее, но сегодня все шло вкривь и вкось. Она даже не могла сказать, отчего плачет. За этот месяц, кстати, она плакала чаще, чем за последние несколько лет. Жалость к себе? Достойная причина, внутренне усмехнулась девушка. С обидой и досадой она глядела на свое тело, предавшее ее сегодня ради мгновения экстаза. Она проклинала и презирала себя за слабость. Но какая сладость была в той слабости! Брызжущий восторгом фонтан чувственности взвился в ней внезапно мощно. Но не опытные, уверенные, нежные руки Джека совершили это чудо, не его страстные губы или мужская сила. Да, он Любовник с большой буквы, но разве дело только в этом! Было в ее жизни время, когда она отдавалась мужчине доверчиво и страстно, время, о котором она до сих пор мучительно сожалеет. И зная, какую цену пришлось заплатить за те часы наслаждения, Карла не решалась снова играть с огнем, даже когда он горел в надежном домашнем очаге под именем Ремо. Обжегшись однажды, она на многие годы превратилась в лед.

А сейчас все объяснялось предельно просто. Она обезумела. Потеряла власть над собой и вырвалась из добровольного заточения в надежде, что настал час избавления. А рассчитывать она могла только на человека, предназначенного ей судьбой. В его руках будет ее спасение и счастье. Есть ли на свете такой человек? Может быть. Но только не Фитцджеральд. Только не он. Только бы…

Однако было поздно. Она бездумно, безудержно и безнадежно влюбилась.

Знакомство с Джеком продолжалось недолго, но Карла успела уяснить сущность этого мужчины. Она понимала, что после сегодняшней увертюры он категорически не примет ее отказов. Их отношения не подпадали под категорию «встретились-сошлись-расстались». Карла, значительно уступавшая Джеку в сексуальном опыте, все же почувствовала, что взрыв страсти, который они разделили несколько часов назад, стал откровением и для него. А ее женское сердце разгорелось до устрашающего предела. И Джек не упустит возможности погреться около этого костра. Скорее всего, у них будет пылкий, бурный роман, который продлится до тех пор, пока у Фитцджеральда не возникнет чувство пресыщения. Наверное, к тому времени у него появятся неотложные дела на других континентах, и он, целый и невредимый, в конце концов помашет ей ручкой — «Прощай, малышка!» И малышка будет занесена в анналы его памяти в качестве классной девахи — наряду с дюжинами других.

Джек, как предупреждала Хелен, действительно ничего не смыслил в любви. Это вообще не сопрягалось с его жизненным стилем. И, как предупреждала Хелен, он не имел ни малейшего понятия о силе, которая заключена в нем. Сила эта была непобедимой и беспощадной. Не желая и не ведая того, Фитцджеральд вдребезги разбил сердце Карлы Де Лука.

Выбор у нее был. Она могла пуститься во все тяжкие и пойти на этот роман, сколько бы он ни продлился. Лицедейство поможет ей не выдать своих истинных чувств. И она могла разорвать отношения сейчас, раз и навсегда, пока она не увязла слишком глубоко. Оставался еще один вариант, но Карла отказывалась даже думать о нем. Об этом не могло быть и речи.

В триста пятнадцатом номере тоже шуршали струи воды. Джек Фитцджеральд стоял под душем и не мог смыть навязчивое ощущение, будто он, правильно ответив на все вопросы, все же провалился на экзамене. В тысячный раз он напоминал себе, что женщин с «пунктиком» надо избегать. У Хелен казалось вообще не было ни эмоций, ни нервов, именно поэтому их связь продолжалась так долго. Женщина вроде Карлы Де Лука нормальному мужчине нужна как иголка под ногтем. Она принадлежала к тому типу женщин, которого он сторонился всю жизнь — сверхэмоциональная, зажатая, раздерганная. Идеальная женщина — снадобье вкусное, полезное, безопасное, не вызывающее привыкания и побочных эффектов. Карла Де Лука — снадобье губительное, как героин. Одна доза, и ты на крючке. Да, похоже, ты не в себе, парень, сокрушался Фитцджеральд. И тем не менее скоро в номере Карлы раздался телефонный звонок. Лицо девушки осунулось, глаза покраснели от слез. Поколебавшись, она взяла трубку.

— Ваш альков, мадам, или моя жесткая койка? — по-студенчески пошутил Джек.

— Прошу тебя, Джек, не надо. У меня болит голова.

— Неужели?! А я думал, этим страдают только замужние женщины.