Служба началась с осуждения.

— Братья, трезвитесь и бодрствуйте, — произнес он.

За сим последовало молчаливое размышление. И далее исповедь:

— Признаюсь я Господу Всемогущему, благословенной Деве Марии, благословенному Михаилу-архангелу, благословенному Иоанну Крестителю, святым апостолам Петру и Павлу и всем святым в том, что тяжко согрешил я в мыслях, словах и делах, ибо грешен, всем грешен, грешен словом, делом и помышлением. И посему молю я Деву Марию, благословенного Михаила-архангела, благословенного Иоанна Крестителя, святых апостолов Петра и Павла и всех святых помолиться за меня Господу Богу нашему.

Далее последовала песнь восхождения, 132-й псалом:

— «Esse nunc benedicite Dominum…[87] Как хорошо и как приятно жить братьям вместе! Это как драгоценный елей на голове, стекающий на бороду, бороду Ааронову, стекающий на края одежды его, — как роса Ермонская, сходящая на горы Сионские. Ибо там заповедал Господь благословение и жизнь на веки».

Когда Мор произнес заключительные слова, огонь угас. Я почувствовал себя в объятиях Господа, в божественном единстве с этой семьей, с молитвенным настроением, со священными словами.

— А теперь пора спать, — сказала леди Алиса, разрушая чары.

— Всем, кроме лунных наблюдателей, — с улыбкой проговорила Маргарет.

— Когда-то и Маргарет увлекалась астрономией, — пояснил Мор. — Но поскольку я неизменно твердил о различиях между луной и солнцем…

— Увы, я так и не преуспела в этой науке, — согласилась Маргарет. — Она приводила меня в недоумение. — Женщина окинула нас взглядом и добавила: — Мне тоже пора спать. Отец прав.

Леди Алиса тоже удалилась. И мы с Томасом Мором остались одни. Сбылись мои желания и надежды.

— Покажите же мне ваш таинственный прибор, — попросил он. — Мне не терпится увидеть, что вы привезли.

Я бережно открыл деревянный, отделанный бархатом сундучок. Внутри находились набор стекол и специальная планка с отверстиями, в которые они вставлялись.

— Если эти линзы соединить парами особым образом, то они обретают удивительную способность приближать предметы. Мой мастер по изготовлению очков показал мне один трюк. Развлекаясь с линзами, я видел предметы, расположенные в конце комнаты так, словно они находились на расстоянии вытянутой руки. Должен признаться, что еще не испытывал сей инструмент на звездах. Но нынче ночью…

— Да! Да! — восторженно вскричал охваченный воодушевлением Мор и, вытащив одно из стекол, внимательно рассмотрел его.

— Я велел оптику отшлифовать их, — сказал я. — Теперь мне приходится, увы, читать в очках.

Мне уже доводилось пользоваться так называемыми очками сорокалетних. Подобные изготавливают также для пятидесятилетних, шестидесятилетних и еще более старых долгожителей.

— У нас есть немного времени до начала затмения. Давайте соберем приборы, пока не похолодало, тогда линзы не запотеют.

Мор встал и запахнулся в блеклый серый плащ. Через заднюю дверь большого зала — теперь тихого и темного — он вывел меня во двор, и мы пришли на небольшую лужайку за особняком. С каждым вздохом все сильнее ощущались свежие ароматы надвигающейся весны.

Земля постепенно повышалась, образуя невысокий холм. Мор поднял светильник, и мы взошли наверх. Приблизившись к вершине, я разглядел там какую-то постройку. Здесь пахло струганым деревом, которое хорошо пропитали маслом.

— Это площадка для лунных наблюдений, — сказал Мор. — Китайцы, как мне говорили, называют подобные сооружения террасами.

Он построил это ради меня. Специально к моему визиту. При таких стесненных обстоятельствах он все-таки счел нужным уважить меня и мои желания…

Я взошел по ступенькам на маленький помост с перилами.

— Это самое высокое место в моем имении, — заметил он.

— Вы построили это… ради моего посещения? Затраты на дерево, оплата плотников…

— Я построил все сам, — возразил он, смеясь. — Именно поэтому площадка такая шаткая и кособокая. Но надеюсь, что наш расчетный столик будет стоять твердо.

Придворные мастера усердно занимались его сборкой. А они знали свое дело.

— Он весьма устойчив, ваше величество, — заверили они меня.

Они закончили устанавливать все необходимые приспособления на его ножки и закрепили угломер на столешнице.

— Вы можете пока отдохнуть в зимней гостиной, — предложил им Мор. — Попросите принести еще дров для камина, если хотите.

Итак, мы остались вдвоем. Церемоний или облегчающих общение развлечений не предвидится, а до затмения еще целый час. Крайне неудобно, что Всемогущий назначил для сего явления столь позднее время.

— Сначала мы можем взглянуть на Венеру, — предложил Томас.

— Да на что там глядеть-то? — удивился я. — Она всегда одинакова и слишком блестяща. Мне больше нравится Марс.

— Бог войны, — сказал Мор. — Это звучное имя подходит сыну Юпитера. Последнее время я частенько смотрел на Марс невооруженным глазом, и сиял он заметно ярче. Можно глянуть? — спросил он, указав на одну из тех больших линз, что следовало держать на расстоянии вытянутой руки.

— Надо вставить рукоятку в отверстие на краю оправы и закрепить ее. — Я показал ему, как собирается новое устройство. — В такой прибор удобно смотреть на те звезды, которые светят над линией горизонта. Кроме того, одна рука остается свободной.

Это новшество привело его в восторг.

— Интересно, откуда эта краснота? — задумчиво пробормотал он. — Как вы полагаете, могут ли быть на Марсе красные моря?

— Да, — ответил я. — Вполне вероятно. Возможно, он объят огнем. Или покрыт кровью.

— Подумать только… — вздохнув, произнес Мор. — Ведь там могут существовать иные миры, совершенно не похожие на нашу земную цивилизацию… Я не могу уразуметь, не могу постичь до конца глубины великой Вселенной Господа. Недавно я прочел теорию одного поляка о том, что все планеты крутятся вокруг Солнца… она, конечно, не опубликована…

— С нашим ли ограниченным умом пытаться понять величие замысла Творца… Нам надлежит следовать Его заветам, живя в том мире, в какой Он поместил нас, — задумчиво сказал я. — Да и это, положим, не всегда просто… Господь порой смущает, испытывает нас.

Я долго не решался начать сложный разговор, но сейчас выдался очень подходящий момент.

— Томас, я приехал повидать вас не только ради созерцания затмения, но также с дружеским предостережением. Не знаю, что вы слышали о суетных лондонских делах… Слухи и толки искажают правду, нанося ей изрядный вред. Поэтому я, не погрешив против истины, хочу сообщить вам: вскоре парламент потребует от подданных принять присягу для обеспечения Акта наследования, который ныне готовится к изданию.

— А каково содержание присяги?

Вот он, главный вопрос…

— Каждый англичанин должен признать принцессу Елизавету единственной законной наследницей трона. И дать клятву отстаивать ее права, не признавая иных претендентов… в случае моей внезапной смерти.

— И это все?

— Да. В сущности, все. Возможно, добавят еще несколько слов для утверждения законности моего брака с Анной, поскольку союз с Екатериной таковым не являлся…

— Несколько слов? — Мор ударил кулаками по перилам террасы. — Извечные «несколько слов»! В паре слов… многого не объяснить. Господи, почему Ты так жесток?!

Его пронзительное восклицание прорезало ночную прохладу, вибрируя в вышине, словно лезвие рапиры, обращенное против Бога.

— Хотя не все ли равно, — вдруг тихо произнес он и повернулся ко мне.

— Надеюсь, вы не откажетесь дать присягу, — сказал я. — Ибо, согласно новому закону, не пожелавшие поставить свою подпись под этим документом будут признаны виновными в государственной измене.

В звездном свете я не слишком отчетливо видел лицо собеседника. Но мне показалось, что ни одна черта не дрогнула в нем.

— Я решил предупредить вас заранее, чтобы вы уяснили положение дел до того, как вас призовут к присяге, — продолжил я. — Вы должны подписать документ первым, а за вами — все ваши домочадцы. Это займет всего несколько минут. Уполномоченные представители прибудут прямо сюда, расходы берет на себя королевская казна. Вам не придется нарушать привычный распорядок дня. — Я словно оправдывался, чего со мной никогда не бывало. — Поймите, вам необходимо принять присягу.

— А если, положа руку на сердце, я не смогу?

— Тогда вас казнят. Поскольку по закону признают виновным в измене.

— Тогда, безусловно, должны будут умереть принцессы Екатерина и Мария. Ведь, подписав такую присягу, они навлекут на себя проклятие.

— Не надо беспокоиться за других. Это ваше личное дело. Думайте только о себе и о вашей бессмертной душе.

— Я запомню ваши советы, ваша милость.

— Вы не можете прятаться тут больше! — крикнул я. — Королевские уполномоченные настигнут вас даже здесь.

— Лучше всего хранить молчание. По общепринятому закону молчание означает согласие.

— Этого теперь недостаточно! Люди молчат с разными целями. Лишь малая толика их благотворна. Разновидностей молчания множество — зловредное, насмешливое и, наконец, безразличное. Молчание в данном случае не может быть дружеским.

— Таким будет мое молчание, — возразил он.

— Не обманывайте себя, — ответил я. — Тот, кто промолчит, станет моим врагом. Так и должно быть, раз уж я предоставляю всем удобную возможность объявить себя моим другом. Затраты и сложности я беру на себя. А всем вам надо лишь принять неизбежное. Как тем гостям, коих призвали на брачный пир.

— Да, но сие приглашение не настолько откровенно, как кажется. Гостя, одевшегося неподобающе, на пир не пустили, а отправили в адскую тьму. Вы хотите, чтобы меня постигла такая судьба?

— Отказ облачиться в праздничные одежды оскорбителен! — возмутился я. — Особенно когда хозяин предлагает их всем приглашенным[88].

В этот момент в небе появился огромный бледный диск луны. Поток ее лучей залил наблюдательную террасу серебристым светом.

— Ну вот и прибыла наша гостья, — сказал Мор. — Или она наша хозяйка? Порой в этом трудно разобраться.

Вот так он превратил в шутку крайнюю серьезность моих предостережений. Мне ужасно захотелось встряхнуть его, пробудить в нем хоть каплю здравого смысла. Но он внимал только словам древних ученых и святых… И я не представлял, как может живой человек привлечь его внимание!

— «Кто не со Мною, тот против Меня…»[89] — наконец устало промолвил я. — Так закон будет толковать отказ.

— Я понял вас, ваша милость, — ответил Мор.

Но до конца ли?

Затмение началось, мы видели, как огромная черная тень наползает на пятнистый лик луны, уже поднявшейся над горизонтом и уменьшившейся в размерах. Пара увеличительных линз позволила нам разглядеть размытые и искаженные черты лица лунного человека.

— Из чего, как вы полагаете, создана Луна? — громогласно вопрошал Мор. — Из пепла? Или из неземного вещества? Может, жидкая субстанция образует лунный диск? Нет, тогда бы этот чудесный лик мерцал, мы увидели бы его блеск. А если состав Луны подобен смоле? — рассуждал он с детской увлеченностью.

Что бы там ни было, вскоре ночное светило начала поглощать тьма.

— Интересно, есть ли там живые твари? — вставил я.

Мне вспомнились сказки о лунных эльфах и древних языческих богинях, включая Артемиду и Диану. Луна представлялась мне неким разумным существом, сильно влияющим на нашу жизнь.

— Бог обо всем позаботился.

Бог. В божественных вопросах Мор обладал несокрушимой уверенностью.

— Да. Хотя нам не дано постичь путей свершения Его замыслов.

— Он населил землю множеством странных тварей, — сказал Мор. — Для их изучения не хватит и трех жизней.

Следует ли продолжать увещевания? Я приехал, чтобы предупредить Мора, дать ему совет. И получил отпор. Попытаться снова? И сколько раз? Или лучше просто уйти? Разве мог я сейчас спокойно наслаждаться созерцанием затмения?

— Томас, — проронил я, — мне хотелось сегодня поговорить с вами, объяснить вам крайнюю серьезность вашего положения. Я хочу, чтобы вы хорошо поняли это. Если у вас возникнут вопросы…

— Я задам их, ваша милость. Можете не сомневаться.

— Так задавайте же!

Лунному диску грозило полное исчезновение, но мы, забыв о нем, глядели друг на друга.

— Мне нечего спрашивать. Я знаю ответы. Если человеку известны ответы, то нет смысла обсуждать их, какими бы страшными они ни казались.

— Вы уверены?

— Да, ваша милость. Я сделал выводы еще до вашего приезда. Но благодарен вам за предупреждение.

— Много ли вы понимаете…