– Тетка твоя померла из Самары!

Я с ужасом наблюдала всю эту сцену и понимала, что еще немного и могла бы влипнуть совершенно конкретно. Ведь практически все было договорено, и это был последний просмотр, после которого я должна была вот в эту самую квартиру въезжать. Комната была большая, светлая. Соседка, по словам Марии, одна, она сама. Комната соседа Николая во все мои предыдущие приходы была заперта.

– У жены проживает, у Анны, сюда так иногда проведывать заходит. Живем тихо, мирно.

Значит, иногда, но зато как. Потом эти «иногда» можно месяцами вспоминать.

Бежала я из этой квартиры вприпрыжку, с четким пониманием, что, наверное, где-то есть коммуналки, как в старых советских фильмах, а не где соседи сплошь или сволочи, или пьяницы. Но найти такую отдельно взятую коммуналку ой как непросто!

Чтобы увеличить шансы получения приемлемого результата, я решила сократить число комнат в коммунальной квартире до двух, и чтобы в этой второй соседской комнате, жил бы один человек. Мужчина отпадал сразу. Ну что может из себя представлять одинокий мужчина? Опять алкаш? Или, вообще, может быть маньяк какой-нибудь? Не будем рисковать. Пусть это будет женщина, лучше одинокая и немолодая.

Сроки моего обмена неумолимо уменьшались, а мои запросы возрастали. Причем запросы родителей, наоборот, росли вниз. Они на удивление вошли в раж. Им нравились абсолютно все варианты. Они их живо обсуждали за ужином. И каждый последующий вариант им нравился больше предыдущего.

Что касается нашего варианта, то есть нашей трехкомнатной квартиры, она нравилась далеко не всем. Панельный дом, две смежные комнаты и кухня шесть метров – безусловно, это не мечта всей жизни наших сограждан. Но, в конце концов, есть же разные жизненные ситуации, уговаривала я сама себя. Допустим, именно в нашем доме живет кто-то, кто хочет с кем-то съехаться. Я верила в это свято, никаких сомнений в свою голову не допускала и рьяно продолжала искать дальше. Вариант мой с коммуналкой все-таки оказался самый сложный, уж больно много было всяких «но». Но я упорно трудилась, и, наконец, была вознаграждена.

Я его нашла, этот мой вариант. Что он мой, я поняла, как только подошла к подъезду дома, взялась за тяжеленную ручку двери и изо всех сил стала тянуть ее на себя.

Я рванула дверь посильнее и оказалась в просторном парадном. Именно в парадном, а не в подъезде. Потому что парадное было внушительное: с широкой мраморной лестницей, лепными потолками и дубовыми перилами. Безусловно, все грязноватое, все немного ободранное, но былая роскошь все же чувствовалась.

Итак, я поднялась на шестой этаж и позвонила в дверь квартиры, которая предположительно в дальнейшем могла стать моей. Ожидания меня не обманули. Все оказалось именно таким, каким я и ожидала. Потолки тоже с лепниной, дубовый паркет, огромные двустворчатые двери. Все это меня сразу захватило, перенесло в другое измерение, заставило окунуться совсем в другой мир. Я к этому миру никогда не принадлежала, но наверное втайне мечтала. И мне вдруг показалось, что если я стану частичкой этой квартиры, то, возможно, и жизнь пойдет по-другому, и будет мне позволено прикоснуться к чему-то такому, что сейчас от меня далеко-далеко. И стану я частичкой этих других, избранных людей.

В коридоре квартиры меня встречала старая дама. Пожилая – про нее сказать было уже нельзя, она была старая, но и бабушкой назвать тоже язык не поворачивался. Она была дамой.

– Вы по обмену? Ну что же, проходите.

И несмотря на то, что одной рукой она тяжело опиралась на палку, другой рукой она изобразила царственный жест.

– Прошу!

Царственный жест указывал опять же на огромную двустворчатую дверь, которая, впрочем, была открыта. Проем же заполняла бархатная бордовая штора с золотой бахромой. Ну все, сейчас просто уже в обморок начну падать от всей этой неземной декорации. Я прошла в комнату. Двадцатипятиметровая комната с двумя огромными окнами была, безусловно, несколько запущенной. Все как будто бы немножко покрылось пылью веков, как и сама Пиковая дама. (То есть, безусловно, присутствовало какое-то имя и отчество. Но это, прилепленное мной литературное, моей новой знакомой подходило гораздо больше.) Посреди комнаты стоял огромный стол, покрытый тяжелой скатертью тоже с бахромой, как и штора на двери. У стены стоял старинный резной буфет. Но самым потрясающим было зеркало. Высотой почти до потолка, в тяжелой дубовой раме. Казалось это зеркало немного нереальным. Смотреться в него было страшновато, потому что было боязно увидеть там какой-то другой мир. Пиковая дама, думаю, смотрясь в него, видела себя в молодости.

– Ну и что, вы собираетесь здесь жить?! – строго спросила она меня. Вот ведь странный вопрос, ну ведь не по экскурсиям же я вот так хожу.

– Собираюсь, – практически шепотом ответила я.

– И сколько с вами здесь будет человек?

– Еще мой муж и сын.

Лицо Пиковой дамы немного потеплело.

– Я здесь вырастила двоих детей. Вы знаете, мой муж был главным прокурором Москвы. Когда мы получили эту комнату, нашему счастью не было границ. Нам казалось это необъятными хоромами. Даже неудобно перед друзьями было. Представляете себе? Это сейчас у всех отдельные квартиры, а тогда этого не было. Потом, правда, начали расселять, чего-то объединять. Но мужу просить было всегда неловко. Да нам и хватало. И потом здесь прошли самые счастливые годы моей жизни. Я не представляю себя без этого дома, без Филипповской булочной, без нашего сквера. А вот дети выросли, и им этого ничего не надо. Им все равно, им площадь подавай. Где, говорите, находится ваша квартира?

Я вообще-то еще ничего не говорю.

– На Преображенке, – робко отвечаю я, понимая, что шансов у меня ноль. Безусловно, там нет Филипповской булочной. Пиковая дама со мной согласна полностью.

– Ну что это значит, эта Преображенка? Рабочий район. О чем только думает моя дочь? Я вам честно скажу, я не знаю, как я отсюда уеду! Я просто этого не знаю.

– А может Вы к нам приедете посмотреть? У нас уютно и зелено.

– Да о чем Вы можете говорить?! – возмущению Дамы не было предела. – Да я даже не буду на это смотреть! Ну если, конечно, Неля меня вообще в грош не ставит, я поеду, я подчинюсь. Я поеду туда умирать.

И она трагически замолчала. Я оказалась в какой-то дурацкой ситуации. По большому счету хотелось бы посмотреть квартиру, но я даже не знала, как об этом спросить. Неловкое молчание Пиковая дама нарушила первая.

– Мне тяжело ходить. Идите, посмотрите квартиру. Хотя там и так все понятно. Соседка Нина Васильевна на работе, она приходит поздно, ведущий экономист где-то там. Трудится все, трудится. Вам ведь, девочка моя, очень может повезти, если действительно этот безумный обмен состоится. Соседка моя женщина бесконечно интеллигентная, одинокая и, кстати, она очень и очень нездорова.

Эту фразу я тогда не расслышала и вспомнила о ней много позднее. А тогда я смотрела квартиру и уже тихо начинала плакать от бессилия. Я понимала, что вредная старуха никогда не поедет на нашу немытую Преображенку, и не достанется мне эта мечта никогда. И пыталась я себя уговорить, что и не очень ухожена квартира, и ремонта требует, и коммуналка в конце-то концов. А все равно мне казалось, что это абсолютно мое жилье, и ничего другого мне не нужно и, главное, уже никогда не понравится.


Домой я вернулась подавленная. Семья пыталась меня успокаивать, и за традиционным ужином все наперебой рассказывали, сколько всего у нас еще впереди. Но я грустила, и очень мне было жаль расставаться с мыслью, как я буду открывать эту дубовую дверь, а все прохожие будут мне завидовать.


Неля позвонила ровно через неделю.

– Даже не представляете, какой у нас бой с мамой идет. И я ее все же уломала. Завтра она согласилась приехать посмотреть квартиру.

Я задохнулась от того, что шанс все-таки есть. Мы сделаем все, чтобы наша рабоче-крестьянская Преображенка ей понравилась. В конце концов, она же на машине приедет, не на метро. Прямо до подъезда. Ну а уж в квартире мы блеск с мамой наведем.

Так, начинаем прямо сейчас. Несмотря на раннюю весну, мы дружно перемыли все окна и широко раздвинули шторы. Все пеленки с веревок долой. Нужно много света и воздуха. Мы должны чем-то выгодно отличаться от центра. Вот этим и будем отличаться. Воздухом, простором. Передвигаем всю мебель, освобождая середину комнат. Мужчин с коляской отправляем гулять и приказываем, чтобы духу их тут не было, пока Пиковая дама не уйдет. Сами с мамой размазываемся по стенам, узких проходов не загораживаем. Пусть себе ходит вольготно со своей палкой.

С трудом успеваем все растолкать. Звонок в дверь. Мы с мамой глядим друг на друга, делаем глубокий вдох и отрываем дверь.

Первая вскакивает Неля, за ней, тяжело опираясь на палку, входит царственная Старуха. На лице гримаса, как будто у нас плохо пахнет. Это она еще ничего не видела. Про «пахнет» оно, конечно, от истины не очень далеко. Грудной ребенок, сушить пеленки особо негде. Но мы с мамой проветривали квартиру честно и уж так драили. Нет, это она от вредности. Неля трещит не переставая, мы с мамой молча улыбаемся. Старуха шествует из комнаты в комнату. Гримаса постепенно начинает сползать с ее лица. А по-моему, ей нравится. У нас действительно уютно. И очень светло. И на диво удался такой приятный солнечный день. И окна наши светятся, и очень чисто. Старуха задерживается в моей комнате.

– Мамочка, здесь ты будешь жить. Ну посмотри, как мило.

Пиковая дама так зыркнула на Нелю, что та замолкла на полуслове, а потом опять начала оглядываться по сторонам. Было понятно, что мнение дочери ее не интересовало. Она сейчас принимала какое-то свое решение. Почему она все-таки приехала, что подтолкнуло ее на этот шаг? Было видно, что с дочерью контакта нет и, видимо, никогда не было. Может быть, был такой контакт с внучкой, и хотелось этой удивительной Даме на старости лет тепла и уюта, и устала она от своего гордого одиночества? Но по ее движениям было понятно, что примеривается она и к этой квартире, и к этой комнате, и, главное, она не выглядела разочарованной.

– Какая здесь высота потолков?

– Два семьдесят.

– Неля, посмотри. Мне кажется, мое зеркало как раз сюда встанет, – произнесла вдруг Пиковая дама.


Переезжали мы весело, одним махом. Все было рассчитано, просчитано, кто за кем, что вывозим сначала, что потом. Шутка ли, двое разъезжаются, двое съезжаются. Все сделали за один день, обид друг на друга не было. Все были довольны. Я не видела Пиковую даму, она в переезде не принимала участия, была у сына. Видимо, ей было тяжело смотреть на этот вывоз вещей и видеть, как рушится ее родовое гнездо.


И вот я берусь за ручку дубовой двери. Буду ли я здесь счастлива? Правильно ли подсказало мне мое сердце? И моя ли это жизнь? А вдруг я ошиблась? И жизнь эта, мною подсмотренная, совсем не про меня. И не будет там мне места. Я сомневаюсь ровно минуту и открываю дверь. Ну что ж, поживем увидим.

Относительное понятие – цена

Надо теперь как-то приспосабливаться вот к этой новой жизни в новой квартире. Но я же сама об этом мечтала. Чтобы все было самостоятельно. Чтобы ни папы, ни мамы рядом. Самой принимать все решения. Хочу готовлю, хочу нет, хочу стираю, хочу нет. И никто в мою семейную жизнь не лезет. Ни с советами, ни с нравоучениями.

Слава богу, переехали. Вот она, моя самостоятельная жизнь! Хорошо. Что нужно сделать сначала? Сначала надо сварить сыну кашу. За готовку в семье всегда отвечала мама. Ничего, это несложно. Подумаешь, кашу сварить. Справлюсь. Я точно помню, крупа в большой синей коробке.

– Антошка, ну не скули. Сейчас я все найду. Сейчас найдем ножницы, вскроем коробку, достанем нашу манку. Вот она, видишь! Проблема решена. Так, не решена. Еще надо найти кастрюльку. Читаем надписи на коробках. Давай руку. Ну что у нас тут написано? Рюмки. Это явно не то. Это нам сейчас не пригодится. И вообще, где твой папа? Вот как, интересно, я сейчас достану вон ту большую коробку? Ладно, давай вместе. Да не доставай ты эти рюмки! В них кашу не сваришь. И никуда не лезь. Нет, уж лучше не помогай. Лучше сядь, посиди где-нибудь.

Вот видишь, вот она, эта коробка! И кастрюля точно должна быть здесь. Не плачь. Сварим в первой же попавшейся. Пусть хоть в трехлитровой. Мы с тобой все сможем.

Боже, боже, что же делать? Оказалось, что я не подписала коробку, где лежат ложки. И вообще ничего не подписала про столовые приборы. Ну не пальцем же кашу мешать?! Без ложки каши не сваришь. Вот ужас-то. Уже целый час веду эти дурацкие и безрезультатные поиски. Сейчас рыдать уже начнем вместе. Все, хватит заниматься неизвестно чем. Пойду стучать в дверь к соседке.