– Добрый вечер. Не хотите попробовать наши угощения? Они будут продаваться в новом заведении, которое мы планируем открыть? В них только качественные ингредиенты. Никакого пальмового масла и глютена. А также они с пониженным содержанием углеводов, и в них нет чистого сахара. Всё исключительно для того, чтобы ваше тело было в тонусе, – с улыбкой говорю заученный текст.

Мужчина кривится и осматривает меня с ног до головы, да ещё и с таким пренебрежением, от которого хочется ему подносом по макушке ударить. Но я терплю. Точно из мэрии. Проверяют меня на вшивость. Ничего. Я потом отвечу.

– Ты Джо? – Сквозь зубы цедит мужчина. Удивлённо приподнимаю брови. Так, это уже очень странно. Он не из наших.

– Да, я Джозефина.

– Эти гадкие пирожные настолько же отвратительны, как и ты сама, как и всё здесь. Ничего из вашей идеи не выйдет, потому что она изначально безобразно ничтожная, как и этот город, – опешиваю от оскорблений, а мужчина разворачивается и скрывается за деревьями.

– Это было грубо, вообще-то, – обиженно шепчу я.

Я не понимаю, чем заслужила такую оценку и столь ужасные слова. Если этот неприятный субъект из мэрии, то мы уж точно не получим разрешения от них. Но… нет, я не позволю ему испортить мне настроение. Плевать. Пусть думает обо мне что хочет. Главное, что обо мне думают те, кого я люблю. А они никогда не позволят себе подобного.

Передёргивая плечами, продолжаю предлагать угощения, и их сметают за полчаса. Никто больше от моих пирожных не отказался, а тот человек просто идиот. Самый настоящий идиот. Причём ещё и козёл. Приспешник Нэнси, точно говорю. Она его подослала. Стерва. Но ничего. Да-да, ничего. Пусть подавится своим ядом. Она проиграла. Изначально проиграла, потому что вряд ли после этого вечера ей кто-то ещё поверит.

Бросаю поднос к вещам за сценой и возвращаюсь в толпу. Брожу среди неё, ища Гарри или хоть кого-то из наших, кроме тех, кто разливает напитки. Иногда останавливаюсь, чтобы поболтать с бывшими одноклассниками, чтобы получить от их оценок собственную порцию крутости. Но Гарри я так и не нахожу даже спустя час. Ноги гудят, и я бреду за сцену. Голова уже трещит от громкой музыки.

Замираю, когда вижу Гарри, лежащего на траве. На моём лице расползается улыбка, когда я подхожу к нему.

– Эй? – Опускаюсь рядом, и он открывает глаза.

– Эй. Нашла меня, а я так хорошо прятался, – зевая, шепчет он.

– Чего это ты от меня прятался? – Журю его, ложась ему на плечо, и он обнимает меня рукой.

– А как же. Потащишь ещё танцевать, а я ног не чувствую, старые туфли натёрли, от меня жутко воняет, и я весь мокрый. Так что я, как самый настоящий вампир, наслаждаюсь лежанием в импровизированном гробу из травки, – тихо смеюсь от его слов и переворачиваюсь на спину.

– Все закуски закончились, – сообщаю я.

– Это хорошо. Надеюсь, ты не планируешь их снова ехать печь?

– Никогда. Я тоже на травке полежу. Столько звёзд, да? И музыка не так бьёт по ушам, – шепчу я, поворачивая голову к Гарри.

– А то. Я знаю, как нужно веселиться.

Улыбаюсь и придвигаюсь к нему ближе. Закидываю свою ногу на его бёдра. Он целует меня в макушку, и мы так и лежим. Невдалеке играет музыка, раздаётся смех и веселье. А мы вот здесь. Смотрим на звёзды, и так хорошо.

– Гарри?

– М-м-м?

– Спасибо тебе за всё, – шепчу я.

– Я ожидал того, что ты бросишь мир к моим ногам, но так уж и быть «спасибо» тоже нормально, – жмурюсь и смеюсь в его шею.

– А тебе нужен весь мир?

– Если этот мир ты, то да. И я…

– А вот вы где. Что вы здесь лежите? – Слова Гарри перебивает Колл, и я поднимаю голову на него.

– Такой момент запорол, друг, – фыркает Гарри. – Попробуй, тебе тоже понравится.

Колл скептически опускается на траву рядом с нами и издаёт благоговейный стон.

– Боже, у меня ноги горят.

– А кто следит за баром? – Интересуюсь я.

– Бруно и Чак. Френсис собирает подписи. И их уже больше, чем было у Нэнси. Я из-за этого искал вас, чтобы сказать – мы выиграли, но сейчас могу лишь тащиться от того, как кайфово ногам и рукам.

– Мы выиграли, – шепчу я.

– Какая разница. Главное, трава и звёзды.

Мы снова все затихаем, смотря в небо, пока не раздаётся топот, и перед нами не появляется Лола.

– Вы не поверите! – Визжит она.

– Уже знаем. Подписи собрали, и мы всех сделали, – с улыбкой говорю я.

– Да я не об этом. Мы собрали? Круто! Папа был здесь! Представляете? Он был здесь и сейчас пьёт твой коктейль, Колл! Он сказал, что мы были восхитительны! И он… он… извинился перед нами! Бруно опять будет на своей должности. Кэсс теперь может поступить в любой колледж или университет, а я… Вы не поверите!

– Если бы ты кричала потише, то было бы, вообще, замечательно, – бубнит Колл.

– Да ну тебя. Перед вами официальная владелица ресторана «Фреш»! Папа завтра оформит все бумаги и передаст его мне! Мне! Я крута! – Визжа, Лола прыгает на месте, и я улыбаюсь.

– Поздравляем, – говорит Гарри.

– Так, а что вы здесь загораете? Пойдём, это надо отметить.

– А ты попробуй. Ложись. Давай, – Колл похлопывает ладонью по траве.

– Рехнулся? У меня такой костюм…

– Лола, тащи свою задницу к нам, – перебивает её Гарри.

– И что в этом такого особенного? Там веселье, и нас чествуют, а здесь… Господи, как у меня спина болит, – Лола раскидывает руки и ноги, вызывая у всех смех.

– Лолита!

– Ферг, скорее! – Кричит Лола.

К нам прибегает парень, озадаченно всех разглядывая.

– Наконец-то, хоть что-то нормальное, – он даже без приглашения разваливается рядом с Лолой, и мы слышим его радостный стон.

– Эй, какого чёрта вы все здесь валяетесь? У меня для вас суперская новость! Дуйте обратно!

Закатываю глаза, услышав голос Бруно.

– Сейчас он тоже будет в теме, – тихо говорит Гарри.

– Я уже всё им рассказала. Так что, не мешай. Ложись и смотри, – бросает Лола.

– На что смотреть?

– На звёзды! – В один голос говорим мы.

Бруно ложится на траву и повторят всем известный стон от удовольствия.

Через несколько минут к нам присоединяется Глория, сообщая о том, что её родители перед ней извинились и гордятся ей, что её снова приняли на работу и её репутация очищена. И как обычно, вопрос: «Что вы лежите?» А потом снова стон. То же самое и с Кэсс.

Мы все валяемся на траве, смотрим на звёзды, и каждый думает о своём.

– Мы молодцы, да? – Нарушает тишину Колл.

– Мы молодцы. И вместе мы можем перевернуть этот мир. Мы можем…

– Бруно, не заиграйся. Просто прими тот факт, что мы это сделали все вместе, – цокает Лола.

Гарри поглаживает меня по спине, и снова все замолкают.

– Надеюсь, теперь вы все свалите из моего дома? – Интересуюсь я.

– Я остаюсь! – Возмущается Кэсс.

– Тогда плати Джо аренду. Деньги есть? – Фыркает Бруно.

– Нет… я… но Джо же меня впустит, да? Она же…

– Домой. Всем.

– Я хочу в ванну. Пошли, – Гарри так резко подскакивает на ноги, отчего я падаю на траву.

– Сегодня все могут остаться у Джо, а мы поехали. В общем, мы, как короли бала, сваливаем. Оревуар, – смеясь, Гарри подхватывает меня за подмышки и тащит за собой.

– А что, так можно было? – Слышу за спиной удивлённый голос Ферга.

– Ему сегодня можно, но завтра я надеру ему задницу, если только встану с постели. Боже, как всё болит…

– Ты куда так несёшься? – Голос Колла затихает где-то за спиной, а Гарри тащит меня за собой в толпу.

– Поспать бы и искупаться. Я так устал, кроха. Я хочу тишины и тебя. А ещё спать. Да, сон был бы очень кстати. Прямо сейчас, – мы добегаем до моего папы, с удовольствием обсуживающего ребят и разливающего коктейли. Мама помогает ему, показывая мне папку и палец, направленный вверх.

Гарри что-то говорит Чаку на ухо, и он кивает ему.

– Всё, мы свободны. И я, как генератор всех этих идей, имею право на отдых. Чак и Френ проследят за закрытием вечеринки. По его словам, генератор будет работать ещё пару часов минимум. Так что, мы сможем побыть, наконец-то, одни и послушать тишину. Без участия других людей. Мне нужна тишина, Джози. И ты. Прямо сейчас. Ты ведёшь. Ненавижу эту машину, – Гарри заталкивает меня в водительское кресло, даже не позволяя вставить хотя бы слово.

– Всё. Готов. Сваливаем, кроха, пока никто нас не поймал, – он подгоняет меня, и в этот момент я вижу Нэнси. Мои пальцы замирают на ключах. Она стоит в стороне, со злостью смотря на нашу машину.

– Гарри, – шепчу, указывая на его мать. Он поворачивает голову в ту сторону, и его лицо меняется. Он злится.

– Я уже всё ей сказал.

– Ты с ней говорил? Когда?

– Перед тем как отправился полежать. Ничего не изменилось внутри её сознания, кроха. Ничего. Она ненавидит меня и всё, что со мной связано. Это не изменится. Поэтому поехали. Не буду я тратить свои эмоции на человека, который этого недостоин. Знаешь, я понял сегодня слишком многое. Я пытался. Веришь? Я ведь пытался вдолбить ей в голову, что мать может быть другой, к примеру, как Френ. Но нет, эта женщина не может быть матерью, и я её таковой больше не считаю. Да и никогда не считал. Поехали, со мной всё в порядке, – хмуро смотрю на Гарри, и он тяжело вздыхает.

– Правда, Джози. Я не лгу. Со мной, действительно, всё в порядке. Нэнси останется для меня незнакомкой, которая так и не захотела стать моей матерью. Такова жизнь. Порой случается, что родителями становятся абсолютно незнакомые люди, а не кровные родственники. И я ни о чём не жалею. То же самое советую сделать и тебе, – я не могу поверить в искренность слов Гарри. Ведь это страшно. Эд столько лет жил под крылом Нэнси. Он всегда слушал её… ну как слушал. Делал вид, что слушает, а потом ныл, как же устал от неё. Да и если учесть, что она его лупила, то… я даже не знаю пока, как относиться к такому завершению вечера.

Завожу мотор и выезжаю с опушки, оставляя позади веселье и не очень радостные события этого дня. Может быть, правда, бывает так, что жизнь сама расставляет всех и всё по своим местам? Может быть, именно она лучше знает, что нам нужно, и как этого достичь? Но без нашего участия, конечно, ничего не получится. И видеть то, что Гарри расслаблен, для меня как-то странно. Теперь он полноценно одинок. У него нет ни матери, ни отца. Нет ничего больше, что могло бы ему помочь в будущем. Я не упоминаю себя и своих родителей. Просто у каждого человека должна быть с рождения группа поддержки, какой всегда была моя семья. А с Гарри всё сложно. Он был всю жизнь непонятым и одиноким, пока что-то не случилось с ним. Озарение? Можно ли так это назвать? Я не знаю. Но я понимаю, что хотела быть дать ему то, чего у него никогда не было. Но как долго ему будет это нужно? На этот вопрос я тоже не знаю ответа. Это и заставляет меня стопориться со своими признаниями. Прошлое, оно всегда будет бить по затылку, напоминая, как всё может обернуться, и обычно это выходит плохо и больно. Я пока к такому не готова. Чувства пусть живут внутри меня, придёт время и для слов.

Мы подъезжаем к дому родителей и молча входим. Гарри первым направляется в ванную, пока я прибираюсь в кухне и отмываю от теста чашки, венчик и всё, что оставила здесь в первой половине дня. Размышляя над тем, что сегодня произошло, я до сих пор не могу в это поверить. Мне бы хотелось навсегда остаться в нашей песне. Чтобы всё было так, как в ней. Мягкая мелодия, улыбки и невероятная романтика. Но это жизнь. И в ней скоро придётся делать решающие шаги. И чем ближе дата моего отъезда, тем я чётче осознаю, что не хочу другой жизни. Моя жизнь здесь. Вот она, прямо перед глазами. У меня есть шанс на вероятную семью. Мою семью. Но ещё слишком рано, чтобы взять на себя такую ответственность. Я в смятении и не могу полноценно разобраться в своих чувствах.

– Джози, а где мыло? – Кричит Гарри с верхнего этажа.

– Гель для душа есть! Стоит там же, где и вчера! – Так же отвечаю я, вытирая руки.

– Я не вижу его! Мне нужно мыло! Помоги!

Усмехаюсь, выключая свет в кухне, и поднимаюсь на второй этаж. В комнате темно, и только тусклый свет из приоткрытой двери ванной комнаты освещает полоску пола, где разбросаны вещи Гарри. Неряха.

– Зачем тебе именно мыло? На раковине лежит. Неужели, ты… – осекаюсь, входя в ванную, в которой расставлены свечи, а сама ванна наполнена водой, на поверхности которой огромное количество пены.

– Это…

– Для тебя. Я уже принял душ и хочу, чтобы ты расслабилась и смыла этот окрас. Не буду тебе мешать, – Гарри чмокает меня в щёку и выскакивает за дверь, оставляя меня, пребывающую в шоке, в одиночестве стоять в этой атмосфере, созданной для двоих.

Конечно, мне льстит, что Гарри так заботится обо мне и то, что набрал для меня воду, но почему не вместе-то? Он уже видел меня голой. Я его тоже. Нечаянно, но видела. Ладно, и не нечаянно тоже. Он спит голым. Спал, исключая последние выматывающие дни.