В воскресенье отсыпаюсь до потери пульса!.. Именно в этот момент телефон опять прорвало. Но он сигналил уже не так настойчиво.

— Лапуль, привет! Ну куда же ты пропала? Как жизнь?

— Продолжается.

— Я пытался сутки тебя поймать, но это оказалось маловероятным. Ты дома-то бываешь?

— Случается иногда. Как ты? Что нового?

— Да так, менее-более. Мы почти неделю не виделись. Я ужасно соскучился по тебе.

— Я тоже.

— Слушай, я тут еще одну кофейню для себя открыл. Представляешь, иду и вдруг вижу вывеску: «А вы пробовали оранжевый кофе?» Давай завтра туда заглянем, попробуем эту экзотику?

— У меня завтра сдача номера. При всем желании раньше девяти не освобожусь.

— А если с утра?

— Бодрое утро? Ты хочешь со мной поссориться?

— Нет, ну что ты. Просто я оченьхочу тебя видеть.

— Я тоже. Давай встретимся часиков в десять на Ноге у Головы [1]. А там видно будет.

— Хорошо. Спокойной ночи. Целую.

— Я тебя тоже целую-обнимаю.

Ну вот. Если и буду завтра дома, то не раньше часа. Поэтому послезавтра объявляется день лентяя. Буду балбесничать до одурения, просто засяду с чашкой кофе и книжкой. И пусть кто-нибудь только попробует нарушить мое пространство!

Квартира — это особая песня. Личная территория, законная гордость. Случайных людей здесь не бывало. За три года «одиночного плавания» у меня сформировались свои привычки, свой режим, свои, если можно так сказать, традиции.

Иногда мне казалось, что у квартиры своя жизнь, что она ставит мне условия и заставляет жить по-своему. Я не обращала на это особого внимания до одного случая. Именно с него, как говорится, все и началось. Как-то я, разбираясь в комнате, выкинула два мешка макулатуры. Стало, безусловно, чисто, просторно, но как-то пусто. На следующий день мне по случаю именин подарили цветы. Придя домой поздно, я взяла не свою любимую вазу, а ту, которая была ближе, — большую хрустальную, произведенную примерно в начале семидесятых годов. И странное дело, картина, до этого три года висевшая на стене, вдруг сорвалась и упала, задев вазу. Дальше — как в кино. Эффектно, красиво. Картина разбивает хрустальную вазу, брызги стекла и воды летят в разные стороны, а на их фоне — бордовые розы. Я не сразу поняла, что произошло. Через несколько секунд, словно строчки на мониторе, пробежала мысль: комната не приняла посторонний предмет.

Если мне предстояла встреча, не обещавшая ничего хорошего, квартира не пускала меня. Заедал совершенно новый замок, я не могла найти ключи… Гостей квартира тоже принимала или нет. Кто-то чувствовал себя комфортно, найдя «свой» уголок, а кому-то становилось неуютно через пару минут. Один мой приятель постоянно сшибал углы, хотя в аккуратности перемещения мог бы соревноваться с Ржавым.

Я сначала не могла понять всех этих странностей, а потом просто приняла как должное.

Историю приобретения этого жилья я вспоминаю не без содрогания. Нервного. Слишком много сил, энергии, времени было этому отдано. Но выбранная цель того стоила.

После смерти бабушки в Подмосковье осталась однокомнатная квартира. Когда пришла пора что-то с ней решать, стало ясно, что ездить далеко, обменять вряд ли получится. Сейчас если и едут в пригород, то в просторное благоустроенное жилье. А там были маленькая комната, летняя терраса и крошечная кухня. Не хоромы. У родителей — вполне приличная «трешка». Из тех, где нельзя кататься на велосипеде, но при желании и необходимости всегда можно соблюдать суверенитет. Я к тому времени уже давно работала. Мой режим плохо стыковался с родительским. Возникали стихийные разногласия и разборы полетов. Однажды на семейном совете было принято решение: квартиру разменять, бабушкину продать и с доплатой купить две «двушки». Сказано — сделано.

Пришлось вникать в юридические тонкости, бегать с оформлением бумаг, сидеть в длиннющих очередях… В общем, кто через это прошел, тот меня поймет. В итоге получили две квартиры на соседних станциях метро, доехать друг до друга можно было за полчаса, что в общем-то удобно. На уговоры друзей переехать хотя бы в однокомнатную, но в центр, я не поддалась. Да, удобно, все под рукой. Но во-первых, для меня остается большой загадкой: где люди в центре Москвы покупают продукты? Например, на Тверской я насчитала два (!) продовольственных магазина. Во-вторых, все гораздо дороже — и продукты, и коммунальные услуги. Да и к родителям дольше ехать. В общем, осталась в своих Нижних Кипятках, несмотря на подначки друзей, что время тут не московское, что это — конец географии, что пока доедешь — состаришься… Но люди, как говорится, везде живут.

Потом было еще одно испытание — Большой Ремонт. Как вспомнишь — так вздрогнешь. Иногда мне казалось, что он не кончится никогда. Но добрая Рита успокоила:

— Еще на кольце царя Соломона было написано: «Все проходит». И твой ремонт когда-нибудь закончится.

Потом надо было покупать мебель, бытовую технику и разную необходимую мелочевку. Все это время я жила на два дома, не уставая хвалить себя за то, что не переехала в центр. Два часа на дорогу туда и обратно каждый вечер после работы в течение полугода я бы не вынесла. А ведь, помимо этого, приходилось мотаться по городу — будь уверен. Кроме того, я спешила завершить все ремонтно-отделочные работы ко дню рождения.

Дома я получила прозвище Прораб, поскольку выбирала строительный материал, занавески, декоративные элементы я сама. Это и понятно — жилье мое и жить в нем мне. Так что к основным, давно выверенным маршрутам, прибавилось еще несколько — строительные рынки, мебельные и хозяйственные магазины.

Но когда все закончилось, сразу стало… нечем заняться. Обычно день был загружен до предела и не умещался в двадцать четыре часа. Зато теперь имеется своя квартира, плод долгих мытарств и нечеловеческих усилий. Можно гордиться, что тоже немаловажно, потому что когда есть за что себя уважать, идешь по жизни более уверенно.

Зато потом, когда делали ремонт у родителей, уже не было таких проблем. Я знала, куда и зачем ехать, где какие материалы продаются и почем. Но и этот ремонт закончился, и я вернулась в свою квартиру, по которой успела соскучиться. Она приняла беглянку и, как ни странно, не выразила недовольства: краны работали, лампочки горели, сквозняков не наблюдалось. Началась спокойная жизнь.


— Люди! Запара! Свободная машина есть? — С этими словами я ворвалась в редакцию.

— Ты бы поздоровалась, что ли.

— Да, всем привет! Извини, Дим, но просто труба-барабан, вешалка. Буду весь день мучить машину своими текстами.

— У тебя иначе-то бывает? Ну когда ты научишься писать и сдавать в срок?

— Ой, не наступай мне на любимую мозоль. Наверное, мне этого не дано. Ладно, хватит болтологии. Да перестань ты скрипеть мозгами, старая железяка!

— Ты выражения-то выбирай.

— Это я компьютеру.

После трех часов работы меня «укусила мышь» — правую руку я не чувствовала вообще. И появилось ощущение, что боковое зрение пропало. Совсем.

— Болять мои крылья! Ребята, сваяйте инвалиду кофе. Ну пожалуйста!

— У тебя от него скоро глаза будут карего цвета.

— Красного лучше, что ли? Ну, Макс, сделай доброе дело.

— Молотого нет. «Чибо» сойдет?

— Ладно, давай. «Попадешь к вам в дом…»

— Ну, ты обуржуинилась!

— Все, умолкаю.

Пока мы с ребятами пили кофе и делились произошедшими событиями, вошла главный редактор.

— Все чаи гоняете? До сдачи номера осталось…

— Четыре часа!

— А две полосы «висят». Между прочим, по твоей милости. — Еще немного, и она просверлила бы меня взглядом насквозь.

— Осталась всего полоса. Все будет о’кей.

— Кстати. Вот телефон. Позвони, проверь информацию. На второй полосе дырка. Надергай строк пятнадцать — двадцать. Ну, что мне тебя учить? Ты же профессионал.

Алина, дав ценные указания, ушла.

Наш главный редактор Алина — женщина непредсказуемая, эмоциональная, но отходчивая. Она выросла на юге, на границе Ростовской области и Краснодарского края, отец — осетин, мать — гречанка. Так что горячая южная кровь давала о себе знать, но все прекрасно понимали, что через пять минут она отойдет и все наладится. Во внешности удивительным образом переплелись черты обоих родителей. В свое время брат отца, живший в Таганроге и часто бывавший у них в гостях, посоветовал Алине поступать на журфак МГУ. Девушка не представляла себе, что это за профессия, где находится Университет, и, конечно, было страшно одной ехать покорять Москву. Но она решилась.

К ней в редакции относятся по-разному, но все безоговорочно признают: у Алины есть одно ценное качество — способность признавать свои ошибки. Кроме того, она может попросить прощения. Несмотря на, казалось бы, неуправляемый нрав, Алина никогда не чинит необдуманных расправ. Не надо только показывать, что ты выше, круче, умнее ее. В принципе этого не любит ни один начальник. Но Алину элементарно можно купить на лесть. Неплохой управленец, она не любит вмешиваться в творческий процесс, вникать в него, чего она не скрывает, — этим занимается ее зам — Карина. Алина ценит хороших работников и может закрыть глаза на мелкие проступки. Иногда в ней просыпается начальница, и она начинает приводить в порядок свое хозяйство. Этот период надо пережить не высовываясь, чтобы не попасть под горячую руку. Как только ее пыл угаснет, все вернется на свои места и можно будет опять спокойно работать.

Что касается себя любимой, отстаивания собственных интересов, тут Алине нет равных. Она умеет себя подать, одевается всегда стильно, но не вызывающе. Подступающий кризис среднего возраста дает о себе иногда знать — время от времени она может устроить бурю в стакане воды. Но к этому уже все привыкли.

— Ну, ты попала! — констатировал Димка.

— Такой мой судьба. Ладно, буду звонить. Дим, может, ты объяснишь просто и понятно моему возрасту: почему, как только на тебя вешают какую-то фигню, сразу вспоминают о том, что ты — профессионал?

— Это вопрос риторический.

Ах, если бы все складывалось так, как задумано! Так нет! Я уже не могла смотреть на телефон: то было занято, то я не туда попадала, то человек, который был мне нужен, — вышел. Пятый раз я набрала номер.

— Здравствуйте, я хотела бы поговорить с Андреем Анатольевичем.

— Он на совещании. Позвоните позже.

— Ты уверена, что хочешь с ним поговорить? — съязвил Димка.

— Уже нет. Ты бы не издевался, а помог. Я пока текст напишу, а ты набери минут через десять. Может, тебе повезет?

— И что мне за это будет?

— Радуйся. Тебе за это… ничего не будет!

Через какое-то время тексты были написаны, информация проверена. Оставалась «ловля блох»: все вычитать, чтобы избежать явных ляпов. Полтора часа на все.

Наверное, к концу рабочего дня воздух накалялся. Мы и так с Димкой постоянно цапались. Не со зла, конечно. В рабочем порядке. На этот раз его прорвало.

— Ну что ты на меня взъелся? Нельзя быть таким нервным.

— Я не нервный, просто я хочу, чтобы было так, как я сказал.

Начальник, блин!

— Я хочу кофе.

— Кончился.

— У кого бы стрельнуть?

— Ты забыла: все кофеманы собрались в нашей комнате. Остальным не понять.

Тут звонки начались один за другим. К концу рабочего дня всем хотелось утрясти свои проблемы. Так что о кофе я как-то забыла.

Компьютер, очевидно, решил, что я его слишком долго и немилосердно мучаю, и в результате завис.

— Димка, посмотри, какая у меня задница!

Димка подошел, посмотрел, куда ему было сказано, и несколько удивленно сказал:

— Да все нормально.

— Что нормально?!

— Ну, это…

— Это же просто жопа!

— Я бы так не сказал…

— Ты куда смотришь?!

— Куда велено.

— О Господи, я о компе!

— Так бы сразу и сказала. Сейчас наладим.

Он пощелкал клавишами, произвел какие-то манипуляции, и компьютер, словно нехотя, заработал. Так, еще немножко, еще чуть-чуть!

Чтобы хоть как-то прийти в себя, я решила заглянуть в отдел информации. У них заморочки всегда были на порядок круче наших, так что, пообщавшись с коллегами, я понимала, что еще хорошо живу. Не успела я закрыть за собой дверь, как откуда-то из глубины комнаты послышался вопль:

— Сколько раз можно повторять! Что же это такое? Кто во мне сидит? Кто меня использует?!