— Однако есть два «но», — со вздохом продолжила Камолова. — У нее нет имени, а о Сосновской должны писать только именитые журналисты. И второе… Зеленая она еще для самостоятельной работы: отроет какие-нибудь жареные факты, отдувайся потом. Так что пусть заканчивает твою акцию с осенними историями. Ты, кстати, просмотрела ее статью? Что скажешь?

— На мой взгляд, как минимум на треть можно сократить.

— Согласна. Но в целом для начинающего журналиста неплохо. Дадим материал в субботу с двойной подписью, — Жоржсанд пристально посмотрела на Катю и, заметив, что та демонстративно уставилась в компьютер, попыталась смягчить неприятную новость: — Надо же ей когда-то серьезно начинать. Вернусь из Москвы — сама доработаю статью, а ты можешь взять отгул на пятницу, — Камолова умолкла, но, видимо, чувствуя неловкость, никуда не ушла. — Ты устала, Катя, я знаю, — коснувшись ее плеча, тепло произнесла она. — Поверь, с помощью Стрельниковой я лишь хочу тебя разгрузить. Тем более что у тебя теперь новое важное задание.

— Ладно, как скажете, — без особого энтузиазма согласилась Проскурина.

— Я и не сомневалась, — улыбнулась главный редактор. — Кто, если не ты?

«Да любой! — едва не сорвалось у Кати с губ. — Любой, в том числе и Стрельникова, мог бы запросто поехать в аэропорт и состряпать эту тупую статью! Что я скажу Виталику? Появлюсь дома в лучшем случае часам к девяти. Хорошо хоть детей нет да муж терпеливый», — усмехнулась она.

— Что сказали врачи во время последнего визита? — словно прочитав ее мысли, окончательно перешла на доверительный тон Жоржсанд.

— Обнадежили, — все еще находясь под впечатлением неприятного разговора, нехотя ответила Катя.

— Когда повторное ЭКО?

— Через две недели.

В редакции Камолова была единственной посвященной в ее гинекологические проблемы. В свое время она сама немало натерпелась, пока родила ребенка: два выкидыша, практически девять месяцев в больнице, с поднятыми ногами. Вообще-то беременность была единственной причиной, по которой Камолова не только становилась добрее к женщинам-сотрудницам, но и многое прощала. Однако как только молодая мама решалась выйти на работу, Жоржсанд тут же спрашивала с нее по полной. Никаких поблажек и скидок на маленьких детей. Логика была железная: если вышла — работай, не можешь — сиди дома.

Она всегда держала в памяти личное прошлое: в то смутное время после развала Союза, когда на глазах рушилось абсолютно все, развалилась и ее семья: добрые люди доложили, что, пока она лежала в больнице на сохранении, муж частенько захаживал к ее подружке. С грудным ребенком на руках она, стиснув зубы, спрятала эмоции подальше, выгнала супруга, наняла няню и возглавила региональное издание российской газеты.

И сама выстояла, и газету подняла. Менялись фамилии исполнительных директоров, шли перерегистрации, увольнялись и приходили новые сотрудники — главный редактор оставался прежним. К слову, близких подруг Клмолова больше не заводила.

— Ну, дай-то Бог! Только, если можно, потерпи еще чуток. В январе Щербакова выйдет из декретного, у Стрельниковой как раз преддипломная практика начнется. Подучишь ее и можешь отправляться в декрет, — мягко похлопала ее по плечу Евгения Александровна и отошла, оставив переваривать услышанное.

«Неужели она готовит Стрельникову на мое место?! — верить в такое Кате не хотелось. — Дожила… Видать, пришел мой черед бороться за место под солнцем. Ладно, еще посмотрим, кто кого!»

Дождавшись подтверждения из типографии, что все с газетой нормально, вопреки совету Камоловой она решила задержаться в редакции. Хотелось скорее переварить неприятный разговор, успокоиться. Лучшее лекарство в таких случаях — работа.

«Дописать статью о скульпторе!» — приказала она себе, открыла наброски и включила диктофон.

Однако сосредоточиться все не удавалось: никак не отпускали мысли о коварной стажерке, о неблагодарной Жоржсанд, о не вовремя прилетавшей в Минск Сосновской, о том, что никогда нельзя расслабляться, а уж тем более почивать на лаврах.

Не без труда доделав статью (слава Богу, Дудинцев был давним приятелем, полностью ей доверял и не требовал материал на вычитку), она автоматически сбросила ее в папку на четверг и выключила компьютер.

Взглянув на электронные часы, Катя принялась собирать вещи и вдруг поняла, что голодна. Неимоверно. За день, кроме кофе, небольшой шоколадки да яблока, во рту не побывало ни крошки.

«Заехать куда-нибудь поужинать? — подумала она, приблизившись на стоянке к своей тройке „БМВ“. — Одной не хочется. А дома пустой холодильник. Загляну лучше в магазин».

Только она завела двигатель, как зазвонил мобильник.

— Ну, привет, соседка, — с несвойственной ей холодностью поздоровалась Лена. — Хотела зайти, поговорить, а тебя дома нет. Между прочим, уже почти девять.

«Тебе бы мои проблемы хоть на денек», — безо всяких обид подумала Проскурина, прекрасно зная, что главной заботой подруги была она сама, любимая.

После того как на последнем курсе иняза Ленка удачно вышла замуж, она ни дня нигде не работала и не собиралась. И без того жизнь ее была расписана буквально по минутам! Салоны красоты, занятия фитнесом, походы по бутикам и выставкам отнимали все силы и время. И надо везде успеть в этой гонке! При этом воспитывать сына (устроить в хорошую школу, найти престижного гувернера!), вести хозяйство (хорошая домработница — большая проблема, попробуй ее сыщи!), следить за гардеробом мужа (даже носки должны подчеркивать его статус!), посещать с ним театральные премьеры, светские вечеринки, сопровождать на банкетах, а иногда и в загранкомандировках. И выглядеть при этом на все сто!

В кругу знакомых Колесниковых большинство жен были заняты тем же — изо всех сил старались соответствовать статусу мужа. Ясное дело, что подруг среди них у Ленки не было. Виной тому все та же эффектная внешность, молодость, отчасти и характер. Она весьма снисходительно относилась ко всем этим клушам, с которыми, по ее словам, можно лишь поговорить о погоде да посплетничать. И не дай Бог позволить себе хоть малую толику откровений! Завтра же все они обрастут недвусмысленными подробностями и обернутся против тебя. Именно поэтому ее тянуло к Кате: и умна, и жизнь ведет совершенно другую, и посоветоваться с ней можно, и душевными тайнами поделиться. К тому же Проскурина — почти ровесница и понимает Лену как никто другой.

Познакомились они около семи лет назад в гинекологическом отделении одной из больниц, где одна сохраняла беременность, а другая обследовалась по поводу отсутствия таковой. За три недели пребывания в двухместной палате они так привязались друг к дружке, что до самых Ленкиных родов перезванивались по нескольку раз на день!

После рождения у Колесниковых сына общаться они стали реже: у одной младенец на руках, домашние хлопоты, а у другой — работа. Скорее всего, со временем дружба и вовсе сошла бы на нет, если бы совершенно случайно и Колесниковы, и Проскурины не купили квартиры в одном подъезде нового элитного дома. Конечно же, жилплощадь банкира вдвое превышала количество квадратных метров, приобретенных средней руки бизнесменом и акулой пера, но это были уже детали.

Отношения между женщинами вышли на иной уровень. К удивлению, то, что у них был совершенно разный образ жизни, не отдалило, а сблизило. Раскрыв рот Ленка могла часами слушать Катины рассказы о встречах с интересными людьми, о коллегах. Проскурина же из чисто профессионального любопытства имела возможность заглянуть в другой, непонятный ей мир. Мир больших денег, кипящих вокруг них страстей, сплетен, интриг. Но каждый волен выбирать путь, и по-своему каждая из подруг была счастлива: Ленка — как женщина, Катя — скорее по-мужски, потому что не представляла себя без своей работы.

— …Только-только вышла из редакции, — включила стеклоочистители Проскурина. — Работы много, а тут еще Жоржсанд интервью с одной VIP-персоной поручила.

— Ладно, не оправдывайся, — перебила ее соседка и, сделав паузу, как бы невзначай добавила: — Я уж решила, что ты с Ладышевым.

— С чего это ты так решила? — опешила Катя.

«Неужели видела, как мы целовались во дворе?! — похолодело в груди. — Не может быть, Игорь не отпускал ее от себя ни на шаг».

— Не знаю… Ты так подозрительно, по-английски, вчера исчезла. Хорошо хоть Яна подсказала, что уехала в Минск на автобусе. Могла бы предупредить.

— Так я и предупреждала, что в понедельник мне сдавать номер, — стараясь оставаться спокойной, Катя нервно ткнула пальцем прикуриватель. — Что тут подозрительного? Это вам можно хоть каждый вечер в гостях засиживаться, а мне, как только поняла, что раньше двенадцати ночи домой не попаду, пришлось быстренько соображать, как самой добираться.

— Вообще-то ты права: мы только к часу ночи в Минск вернулись, — согласилась Колесникова. — Хотела к тебе сразу заглянуть, но Игорь не пустил.

— Ясное дело! Ты же настоящая жена, должна спеть ему колыбельную. И вообще, что у тебя за тон? Ты меня в чем-то подозреваешь?

— Подозреваю.

— В чем?

Ленка выдержала паузу.

— Уж слишком странно ты вела себя в субботу у Михалыча. Глаза горели. Или перепила, или…

— Именно перепила, — не дожидаясь следующего «или», закрыла скользкую тему Катя. — Еще и сегодня голова болит, на работу едва встала. Слушай, мне в магазин надо заскочить, дома шаром покати. Появлюсь в квартире — дам знать. Зайдешь?

— Нет… Не сегодня. Спать хочу. Игорь вечером в Москву улетел, а я после этих выходных тоже никак в себя прийти не могу. Устала.

— Вот видишь, и ты устала. Ладно, отдыхай. Хотя подожди: а чего это ты вдруг спросила у меня о Ладышеве?

— Есть причина. Все мужики в субботу твои были. Даже Ладышев. Первый раз за тобой такое наблюдала. Кстати, вчера вечером после охоты вся компания завернула к Григорию с Яной, поэтому мы и вернулись поздно. А Вадим и там тобой интересовался: куда пропала?

— И поэтому ты решила, что я сейчас с ним? Хороша подруга!

— Да ничего я не решила! Просто… Он тоже был какой-то смурной, не такой, как накануне: ни шуток тебе, ни прибауток. За столом молчал, молчал, а потом вдруг засобирался и уехал с друзьями.

— Неужели господин Ладышев даже не попрощался с тобой?

— Ну почему же? Со мной как раз попрощался, даже номер телефона оставил. Могу дать.

— Спасибо, мне ни к чему.

— Ну, если так… Ладно, как знаешь. Завтра поговорим.

— Завтра вряд ли получится. Забыла? Виталик прилетает!

— Забыла. Жаль. Игорь только в четверг вернется, могли бы с тобой два вечера проболтать, — вздохнула Ленка. — Ну что ж, подождем возвращения Виталика, — загадочно добавила она.

— Это ты к чему?

— Да так.

— Ясно… Как я понимаю, у тебя переизбыток общения с Полевой.

— Ну, кое в чем она права.

— Например?

— Например, в том, что в тихом омуте черти водятся. Взять хотя бы тебя в субботу.

— Лена, хватит, — решительно оборвала Катя. — Или заходи ко мне через часок, все выясним, или мусоль дальше эту тему с Людмилой!

— Да не злись ты, — сменила тон Лена. — С кем с кем, а уж с ней я точно на личные темы разговаривать не буду!

— И что это за личные темы?

— После расскажу, — напустила туману Колесникова. — Что-то у меня кошка снова дурака валяет: то ли приболела, то ли укол пора делать, — неожиданно переключилась она на другое. — Третью ночь орет.

— Лучше свози ее к коту на свидание.

— Да ты что? Она же у нас породистая, ей через московский клуб кавалера надо искать.

— Так ищи. Если честно, мне для полного счастья только забот о твоей кошке не хватает. От информации голова пухнет. Лен, мне пора ехать, — глянула она на приборную доску. — Мотор перегреется.

— Ничего у тебя не перегреется, ты недавно ТО проходила, — обиженно напомнила Колесникова. — Раньше ты и по дороге могла болтать.

— То было раньше. А сегодня последнюю сводку ГАИ почитала и поняла: хватит! Безопасность движения — прежде всего. Кстати, и тебе советую.

— Так я пока без машины, забыла, что ли?… Ладно. Чувствую, с тобой сегодня каши не сваришь, — тяжело вздохнула Ленка. — Спокойной ночи.

— Спокойной. До встречи.

Опустив телефон на колени, Катя включила фары и толкнула рычаг автоматической коробки передач.

«И все-таки Ленка что-то заподозрила, — выехав со стоянки, с досадой подумала она. — И о Ладышеве напомнила. Целый день старалась забыть и о нем, и о субботе, и об охоте — и вот на тебе! Вернуться, что ли, еще поработать? — подняв голову, посмотрела она на светящиеся окна редакции. — Нет, поздно. За продуктами — и домой. А рублей-то кот наплакал, — вспомнила она. — Придется заехать туда, где есть обменник».