— Слышь, мать, — Алиса, одетая в супермодное пальто, докурила сигарету и изящным щелчком отправила ее в урну у входа в здание аэропорта, — который раз тебе говорю: позвони Оксанке! Сколько можно ходить в одной и той же куртке?

— Нормальная куртка, тепленькая, — осмотрев себя, пожала плечами Катя.

— Ага, тепленькая. Мало того что куплена на рынке в Ждановичах, так еще, небось, года три назад, — усмехнулась Алиса. — Не понимаю тебя: деньги в семье есть, а одеваешься, как та тетка в ларьке. Да тебе Оксанка за полчаса такой гардеробчик подберет, что народ в редакции рухнет от зависти!

— А зачем, чтобы мне завидовали? И курточке не три, а всего пару лет. Я же не ты, на глянец не претендую, — совершенно не обиделась Катя. — Для меня главное, чтобы тепло было да в машине удобно.

— Ага, еще скажи, чтобы к народу быть поближе, — хмыкнула Алиса. — Ладно, тебя, видно, не исправить.

— Не-а, не исправить. Мне все эти модные марки так, для информации. Чтобы не дай Бог, если придется писать о таких, как ты, не перепутать Гуччи с Версаче. Вот проблем-то наживу! — улыбнулась она. — Галь, ты…

— Алиса! Сколько тебе напоминать! Я — Алиса! Уже и паспорт поменяла, а ты все Галя, Галя.

— Ой, извини, само собой вырвалось! Так вот, Алиса, ты не о моем гардеробе беспокойся, а лучше расскажи, как там твой последний бойфренд? Кажется, он в строительном бизнесе работает?

— Работает, что ему станется, — вздохнула Селезнева. — Похоже, его только секс на стороне и интересовал. Навела недавно справки: давно женат, двое детей. Старшая дочь уже студентка. Ты же знаешь, что у меня табу на женатых, вдовцов и разведенных. Так что спустила все на тормозах, отстал вроде.

— Н-да… Где же ты в наше время таких найдешь: неженатых, бездетных да еще и обеспеченных? Не пора ли менять вводные? — решила пошутить Катя.

— Да вот и я о том же думаю, — на полном серьезе ответила Алиса. — Тем более возраст поджимает. А вообще ты не права: хватает в городе обеспеченных холостяков. Но и проблем с ними хватает: либо самодур на самом деле окажется, либо отношения с женщинами для него — как спорт. Да и конкуренток куча — целые толпы малолетних пигалиц по клубам шастают. Был один на примете, так и того перехватили.

— …Вниманию встречающих: приземлился самолет рейс №…, прибывший из Хургады, — донеслось вдруг из динамиков.

Бросив взгляд на висевшее за стеклом табло, Катя едва не подпрыгнула. Вот это удача! Благодаря Сосновской и разговору с Алиской она преподнесет мужу сюрприз! Ну и что, если он просил ее не встречать? Раз уж так получилось и она оказалась в аэропорту, почему бы не встретить?

— Алис, ты извини, но мне пора, — спешно попрощалась она с подругой. — Представляешь, Виталик должен именно этим рейсом прилететь из Хургады! Как я удачно в аэропорту задержалась!

— Ну даешь!.. Ты что, его одного отпустила? — округлила глаза Алиса. — Совсем из ума выжила! Да на юге пруд пруди охотниц за отпускными мужиками!

— Ай, ну тебя! — отмахнулась Катя. — Они исключительно мужской компанией на дайвинг летали. Жили на корабле, а там ни одной женщины. Уж поверь, Виталик обманывать не станет.

— Доверчивая ты, Катя! — несогласно вздохнула подруга. — Ладно, беги, мне тоже пора. Надо как-то пересечься с этой Сосновской. Повезло девке, такого мужика отхватила! Ты права, пора менять вводные. Ну, до встречи!

Набрав Веню и попросив еще немного подождать, Катя поспешила в здание аэропорта. Прикинув, сколько у нее времени, заглянула в туалет, достала косметичку, убрала ватной палочкой осыпавшиеся с ресниц микроскопические комочки туши, подкрасила губы, припудрилась, расчесала волосы и неожиданно задержала взгляд на куртке: может, Алиска и права, пора ее сменить? Только куда эту девать? Почти новая. К тому же ей идет. Виталик так говорит, и это главное.

Махнув рукой на куртку, она спрятала косметичку в сумочку, окинула себя напоследок довольным взглядом и отправилась в зал ожидания. Спрятавшись за угол, в предвкушении встречи она принялась наблюдать за первыми выходившими из зоны таможенного досмотра пассажирами. Выкатывая загруженные чемоданами тележки, они, загорелые и счастливые, вскидывали руку в приветствии, радостно восклицали, с кем-то обнимались. Неожиданно обзор ей перекрыла спина стоявшей отдельно длинноволосой блондинки. Стоило ей слегка повернуться в профиль, как Катя ее узнала! Круглое лицо, голубые глаза, пухлые губы, курносый нос… А ведь она видела девушку лишь на фотографии к резюме. Вот что значит профессиональная память!

«Кажется, зовут ее Анастасия, а фамилия… Что-то кошачье…» — попыталась она вспомнить.

Девушка была с Виталькиной работы и отвечала у него за рекламу.

Необходимость в таком сотруднике возникла около полутора лет назад, после того как Катя поняла, что ни морально, ни физически не может больше тянуть на себе этот воз: бизнес мужа медленно, но верно разрастался, и те причины, из-за которых она сама когда-то вызвалась ему помогать, слава Богу, потеряли актуальность. Расширилась номенклатура товаров, кроме розницы, Виталик стал заниматься оптом, открыл несколько новых торговых точек, отстроил склад строительных материалов. Были и средства, и понимание, что на данном этапе нужно отнестись к делу иначе. Например, нанять профессионалов или же вырастить их самому.

Проскурин все чаще высказывал недовольство, что жена почти перестала уделять время его делам, а однажды вечером категорически предложил ей бросить газету и перейти к нему. Катя, не готовая к такому повороту событий, ответила не менее категоричным отказом: реклама — это не ее. Виталик завелся: он не для того работает, чтобы разбазаривать средства, когда жена даже специальные курсы по рекламе окончила! Кто, как не она, может и должен заниматься его делом? Катя парировала: наконец-то он понял, что к рекламе надо относиться серьезно. Да, ей по-прежнему интересен его бизнес, но она уже не в силах работать на два фронта!

В общем, мягко говоря, к согласию они тогда не пришли и даже спать легли порознь. А через неделю, вернувшись к этой теме, Проскурин признал, что, скорее всего, Катя права: дай Бог, если так пойдут дела и дальше, то придется или организовать рекламный отдел, или же заключить договор на услуги с каким-либо агентством. Довольная жена посоветовала сразу искать нужного специалиста, даже вызвалась помочь: сама составила анкету, куда включила множество пунктов, касающихся кандидатуры будущего сотрудника. Посовещавшись, решили, что рекламист должен напрямую подчиняться директору, хотя и числиться в штате коммерческого отдела.

И очень быстро, через две недели, Виталик определился с кандидатурой. Претендент — будущий экономист-менеджер, знает языки, курсы рекламы, опять же, в наличии. Правда, соискателем оказалась девушка — студентка четвертого курса одного из коммерческих университетов. Виталий посчитал за лучшее вырастить специалиста самому, да и дешевле так на первом этапе, так как работать девушка будет на полставки. Катю это слегка удивило, но не более. Просмотрев ее резюме, она машинально отметила некоторое внешнее сходство с собой и согласилась с доводами мужа. Верно, пока не так уж много работы, если потребуется, студентка и за прилавком постоит. К тому же Катя привыкла доверять интуиции Виталика и в дела компании не вмешивалась. Он самостоятельно с нуля построил бизнес. Кому, как не ему, решать, кого принимать в штат?

«Подойти познакомиться? — подумала Катя, однако, сделав шаг вперед, остановилась в нерешительности: — Но что она здесь делает? Встречает кого-то? Странное совпадение…»

Непонятно откуда возникшее подозрение заставило ее отступить назад и продолжить наблюдение из укрытия.

Наконец в толпе прилетевших пассажиров показалась мощная фигура Замятина, и к его тележке тут же подскочил личный водитель. Затем один за другим появились еще двое из мужской компании — Шульга и Гуревич. Виталика почему-то не было. Обменявшись прощальным рукопожатием, двое мужчин направились к выходу, но Анатолий задержался и стал внимательно всматриваться в редеющую на глазах толпу встречающих. Словно выискивал кого-то.

Нырнув за угол, Катя выждала какое-то время, затем осторожно высунула голову и заметила, как стоявший вполоборота Замятин поднес к уху трубку мобильника, быстро что-то произнес, улыбнулся подошедшей к нему рекламщице, спрятал телефон в нагрудный карман и, не оглядываясь, направился к выходу. Девушка переместилась вплотную к дверям терминала, откуда, наконец, и появился Виталик.

Едва Катя собралась покинуть свое убежище и броситься на шею мужу, как ее опередили: блондинка стремительно шагнула к Проскурину, обняла, поцеловала в губы…

Настороженно оглянувшись, тот чмокнул ее в щеку и, увлекая за собой, откатил тележку в сторону. Лишь после этого он позволил себе проявить эмоции. Хлопая ресницами от изумления, Катя никак не могла поверить в реальность происходящего. Словно смотрела фильм, где главную роль играл ее муж: вот он отпустил ручку тележки, нежно обнял девушку, поцеловал, крепко прижал к себе, снова поцеловал, заглянул в глаза, провел ладонями по длинным волосам…

Катя даже успела подумать, что такая встреча влюбленных в аэропорту могла бы украсить любую мелодраму, вот только… Только кто же тогда она, Катя? Случайная зрительница, статистка? и никакое это не кино.

Вдоволь наобнимавшись, Виталик развернул тележку, и парочка двинулась к раздвижным дверям. Как загипнотизированная, Катя шла следом и, потеряв всякую осторожность, приблизилась настолько, что даже уловила тонкий аромат знакомого парфюма. Виталик подарил ей точно такие же духи на Восьмое марта.

Ударивший в лицо порыв ледяного ветра оказался совсем неожиданным, сбил дыхание и, с силой швырнув в глаза пряди волос, заставил зажмуриться. Снова раскрыв глаза, она успела заметить, что парочка приостановилась, и моментально шмыгнула в сторону. Очень вовремя: опасливо оглянувшись, Виталик взял из рук девушки ключи и быстрым шагом направился к автомобилям, припаркованным под знаком «Остановка запрещена».

Спустя несколько минут у бордюра притормозил золотистый «Опель». Загрузив вещи в багажник, Проскурин открыл пассажирскую дверцу, галантно протянул даме руку, помог устроиться на сиденье, сел за руль, завел двигатель, включил левый поворот.

Словно окаменев, Катя провожала взглядом габаритные огни.

— Ты скоро? — будто сквозь вату в ушах разобрала она нетерпеливый голос Венечки в машинально поднесенном к уху телефоне. — Жоржсанд срочно требует машину — ей надо на вокзал! Мы у четвертого сектора.

— Сейчас буду.

Пряча телефон, Катя сделала несколько медленных шагов и вдруг, будто среагировав на звук стартового пистолета, сорвалась с места.

Безошибочно вычислив в сгустившейся темноте редакционную машину, она резко распахнула дверцу, плюхнулась на сиденье, перевела дыхание и выпалила:

— Надо догнать золотистый «Опель»! Он пару минут назад отъехал!

— Сосновская в целях маскировки променяла личный самолет на непрезентабельную иномарку? — хмыкнул Потюня. — Или у тебя что-то украли?

«Ага! Мужа!» — едва не сорвалось у нее с языка.

— Ты скажи, по какому поводу шухер? — продолжал допытываться Венечка.

— По информационному, — коротко, лишь бы отцепиться, ответила Проскурина.

— Сенсация?

— Более чем.

— Тогда давай, жми! — постучал тот по плечу водителя.

Это было излишним. Восприняв слова «информационный повод» и «сенсация» как пароль, водитель так утопил педаль газа, что, взвизгнув тормозами, машина рванула с места и понеслась, точно выпущенная из пистолета пуля. Стоявший неподалеку гаишник даже моргнуть не успел, а уж тем более сообразить, как ему реагировать на такое безобразие.

Катю с силой вдавило в сиденье, руки машинально нащупали ремень безопасности.

— Для папарацци работа будет? — воодушевился Потюня и, судя по звуку, принялся лихорадочно расстегивать сумку-футляр, где покоилась фотокамера. — Страсть как люблю сенсации.

— Не спеши, — остановила его Катя. — Сначала надо проверить, вдруг это ошибка.

— Так все великие скандалы строились на этих самых ошибках! — посмеялся он над ее нерешительностью. — Чем больше ошибка, тем сильнее скандал. Чем сильнее скандал, тем больше правды. А в конце концов выясняется, что никакой ошибки вовсе не было. На самом деле нее правда! — убежденно заключил Венечка. — Просто не всем ее хочется признавать!.. Эх, не в той стране живем! Здесь вам ни скандалов, ни правды, ни желтой прессы… Пресно живем, серо, буднично. Можно сказать, гибнем заживо.

— Ты что ль, Венечка, гибнешь? — напряженно вглядываясь в прорезаемую фарами темноту, нашла силы усмехнуться Проскурина. — Да будь у тебя в друзьях хоть какой писатель, роман о твоей личной жизни побил бы рекорды продаж.