— Ничего, заживет. Главное, чтобы следов не осталось.

— А кого признали виновным в аварии? Того козла, который вас побил?

— Предварительно его. Но он сразу сбежал. Так что из-за отсутствия второго участника инцидента разбирательство затянется. И обращаться в страховую компанию пока не имеет смысла. В милицию заявление мы с Ленкой уже подали.

— А свидетели были?

— Полно! Так что теперь я бестелефонная и безлошадная, — вздохнула Катя.

— Могу подкинуть домой.

— Нет, домой пока не поеду, дождусь вестей от Майкова. Вдруг чего не так.

— Как знаешь, — Потюня пожал плечами. — А мне пора. Не грусти, все перетрется.

Проводив его незаплывшим глазом, Катя достала из сумки остатки бездыханного мобильника, повертела их, положила на стол и снова тупо уставилась на семейную фотографию в рамке.

«Порвать, что ли? — вытащила она глянцевый снимок. — Хотя зачем? Это ведь моя жизнь, в которой были и счастливые моменты. К прошлому следует относиться с уважением, к настоящему — с иронией, в будущее смотреть с оптимизмом, — вспомнился ей однажды услышанный девиз. — У кого бы занять капельку оптимизма?»

Пододвинув ближе рабочий телефон, Катя непонятно зачем набрала домашний номер. Если бы Виталик ответил, вряд ли она стала бы с ним разговаривать. Но трубку никто не снял, что, в общем-то, и понятно: в такой час у Проскуриных обычно никого нет.

«Прошло чуть больше суток, как я узнала о наличии у мужа любовницы, а такое чувство, словно целый год. Столько событий, что голова кругом! И все началось с субботней охоты, — в который раз провела она параллели. — Да еще этот Ладышев со своим предложением… Странное чувство, будто я его давно знаю… — задумалась она. — Кстати, надо посмотреть, чем знаменита его компания. Да и сам он, судя по всему, персона довольно известная. И если имеет налаженный бизнес, скорее всего, о нем уже писали».

Включив компьютер, Катя порылась в сумке, нашла визитку Ладышева и набрала электронный адрес «Моден-медикал». Спустя несколько секунд на экране появился добротно оформленный веб-сайт на русском, английском и немецком языках с общей информацией о всемирно известной японской корпорации «UAA Electronics». И больше ничего.

«Интересно, — внимательно рассматривая визитку, задумалась Катя. — Глава представительства… понятно. Но на этом больших денег не заработаешь. А это что?» — внизу, там, где значились реквизиты, мелким шрифтом шло еще одно название.

Она набрала в поисковике заинтересовавшее ее слово и через минуту смогла прочитать все, что имелось об этой компании в сети. Занималась фирма ни чем иным, как поставкой и сопровождением (говоря более понятным языком, сервисным обслуживанием) медицинской техники «UAA Electronics» Все сразу стало ясно.

«Представительство без ведения хозяйственной деятельности и компания-резидент под боком, которая как раз и занимается этой самой деятельностью, — хмыкнула она. — У Виталика та же схема. Так, посмотрим, что там еще… Однако, неплохо! В такой компании не грех поработать! — отметила она про себя. — Хотя, коль уж по образованию он доктор, лучше бы медицинский центр открыл. Хлопотнее, видимо… Жаль, что бизнес — не моя тема. Могли бы раньше познакомиться с господином Ладышевым, — Катя вздохнула. — Человек он неординарный, могло бы получиться хорошее интервью. Хотя из-за своей нелюбви к журналистам он вряд ли согласился бы. Ну вот, я права: ни одной публикации, — она разочарованно зевнула и склонила голову на плечо. — Устала… Подремлю, пока Майков позвонит… Эх, не надо было соглашаться на успокоительное…»

8

— …Доченька, вставай! — услышала Катя мамин голос. — Ты же хотела повторить материал перед экзаменом.

— Не могу, мамочка, — не открывая глаз, замотала она головой. — Я всю ночь не спала, готовилась… Не могу… Позвони в школу, скажи, что я не приду, что я заболела.

— Это невозможно, Катенька! Ты должна сдать на «отлично» все экзамены. Запомни, родная: каждый экзамен — это очередная ступенька на пути к счастью. Ты ведь хочешь быть счастливой?

— Хочу, очень хочу, — сквозь сон подтвердила дочь. — Только пусть перенесут экзамен на завтра.

— Нельзя, потому что завтра будет следующий экзамен. И так каждый день. Вставай, доченька, вставай. Мы здесь все за тебя переживаем. Слышишь, бабушка звонит? Ответь ей…


— …Бабуля, уже встаю, — нащупав на столе трубку телефона, пробормотала Катя.

— Какая я тебе бабуля? — раздалось в ответ бурчание Майкова.

— Леня, ты? Ну что там? — подхватилась она.

— Все в порядке, номер сдали.

— Как Атрощенко?

— Никак. Вернее, никакой. Понимает, что ему завтра влетит. Материала о Сосновской нет, задание не выполнено. Того и гляди попрут из выпускающих редакторов.

— Его не попрут. Скорее, повысят: спас имидж газеты, в последний момент исправил положение. За это впору медаль давать, — вздохнула Проскурина. — Или премию. Это меня и лучшем случае ждет выговор, в худшем — увольнение.

— Ну ты загнула! Если тебя уволить, то кто останется?

— Стрельникова. Ведь это она написала статью, от которой вы все в восторге.

— Как это?

— А вот так. Более того, я со всеми согласна: неплохая статья получилась. Сырая местами, но поджаристая. Немного оперится девица, цены ей не будет. Я уже так не смогу.

— Это ты-то не сможешь? Да ты просто самоедством занимаешься. Видно, тебе и вправду сильно врезали.

— Это не самоедство, а констатация факта. За десять лет я привыкла работать в рамках, строго придерживаться правил «можно и нельзя», «нужно и не нужно», «это понравится, а это нет». Чистая аналитика. Так что… Спасибо тебе и за добрые слова, и за Дом печати.

— Не стоит благодарности. Я не знаю, что там у тебя стряслось и почему ты сама не написала эту статью, но одно могу сказать: все проходит. И упадническое настроение, и твои синяки. Урыл бы того гада. Не унывай, мы все за тебя горой.

— Еще раз спасибо, Леня.

— Good bye. Завтра увидимся.

«Ну, вот и все. Пора ехать домой, — отодвинув телефон, подумала Катя. — Не хочется, однако надо. Не ночевать же в редакции. Придется забрать материалы о Сосновской и за ночь сварганить эту проклятую статью».

Бросив в сумку папку и диктофон, она вызвала такси, натянула до бровей шапочку, нацепила черные очки, подняла воротник пальто, посмотрела на себя в зеркало и усмехнулась: хороша, мать, вылитая шпионка! Опустив голову, она тенью промелькнула мимо вахтера, вышла на крыльцо и принялась искать взглядом такси.

— Ну наконец-то! — раздался над ухом обрадованный голос Виталика. — Я тебя больше часа жду, замерз, как цуцик. Вашу проходную можно только штурмом взять!

— А зачем ее брать штурмом? И вообще, что ты здесь делаешь?

— Тебя жду. Мне Игорь все рассказал: и про аварию, и про остальное… Прости, что я тебе не поверил. А новую машину завтра же закажем. Прямо из салона. Ее давно пора поменять. Жаль, что ты мне сразу не позвонила.

— А смысл? В экстренных ситуациях обычно звонят близким людям. Со вчерашнего дня у меня таких нет. Почти нет: отца раньше времени расстраивать не хочу. К тому же телефон разбился.

— Да, я знаю. Вот, держи, — протянул он яркую коробку. — Nokia, последняя модель. Купил в подарок к Новому году, но раз уж так получилось… дарю раньше. Я видел, какими глазами ты смотрела на него на выставке. Попросил ребят, чтобы привезли из Москвы. Как раз утром доставили.

— Это нечестно! — запротестовала она. — Это я хотела подарить тебе такую модель!

— Правда? Тогда я рад, что опередил. Поехали домой, на улице холодно.

Мягко подхватив жену под локоть, Виталик направился к опущенному шлагбауму редакционной парковки, за которым стояла «БМВ» седьмой модели. Почти дойдя до машины, Катя замедлила шаг.

— Я с тобой не поеду, — вынула она локоть и остановилась.

— Катя… Я понимаю твое состояние, но давай все выясним дома. Пожалуйста.

— Я не могу с тобой поехать, потому что вызвала такси.

— Сейчас отменим, — тут же достал телефон Виталик. — Ты в какую службу звонила?

— Я с тобой не поеду, — глухо повторила она. — Я не хочу больше ездить в твоей машине, не хочу больше твоих подарков. Я вообще ничего от тебя не хочу. Подари его лучше Анастасии Сергеевне…

Сунув ему обратно коробку с новым мобильником, она поспешила к подъехавшему такси. Сев в машину и продиктовав адрес, Катя оглянулась: «БМВ» Виталика, легко узнаваемый по специфическому свету фар, двигался следом.

«Ничего не хочу, никаких разговоров. Хочу побыть одна… и не только сегодня: хочу спать одна, есть одна, жить одна. К чему объяснения, оправдания? Все — ложь! Вся наша жизнь в последний год была сплошной ложью. И зачем он купил этот дорогой телефон? Прямо водевиль: жена застукала мужа с любовницей, и он пытается загладить вину дорогими подарками. Интересно, что он приготовил на Новый год в подарок Анастасии Сергеевне? Если судить по духам, дарят одно и то же, дабы не ошибиться. Можно спросить как бы невзначай: „Дорогая, как тебе твой новый Nokia?“ и при этом не перепутать его с другой маркой, — усмехнулась она. — Да-а-а… Неприятная штука — кража доверия. Во всем начинаешь искать скрытые мотивы. Так недалеко и до патологического неверия всем и вся», — вздохнула она и достала кошелек.

На ходу нащупав ключи, Катя приложила к двери чип, зашла в подъезд и поспешила к лифту, чтобы попасть в квартиру раньше Виталика.

Быстро сбросив в прихожей куртку и обувь, она проследовала прямо в ванную, осторожно разделась, посмотрела на себя в зеркало и задумалась: как же принять душ и вымыть волосы, не намочив швы? Придется поэтапно: сначала верхнюю часть, потом все остальное.

Скрутив жгут из тонкого полотенца, Катя повязала его вокруг головы, склонившись над ванной, взяла одной рукой рожок душа, другой принялась наносить и смывать шампунь. Проделывать все это было страшно неудобно, но о том, чтобы позвать на помощь мужа, даже мысли не возникло: учимся все делать сами, без посторонней помощи.

С горем пополам покончив с водными процедурами, она закуталась в махровый халат, подошла к двери и прислушалась: в квартире было подозрительно тихо.

«Может быть, лег спать?» — подумала она, отперла дверь и на цыпочках вышла из ванной.

В спальне, как и во всей квартире, было темно и тихо. Лишь со стороны кухни пробивался свет. Проскользнув незамеченной в кабинет, служивший по совместительству гардеробной, она переоделась в домашний велюровый костюм, натянула теплые носки, включила компьютер и тут вспомнила, что диктофон и папка остались в сумке.

На цыпочках пробравшись в прихожую, она подхватила сумку, развернулась, глянула на ведущую в кухню арку и… замерла. Откупоренная бутылка коньяка на столе, пустой бокал, пепельница, дымящаяся сигарета, и это при том, что Виталик крайне редко курил. Как, впрочем, и пил. Поникшие плечи, опущенная голова…

Что-то жалостливое шевельнулось в душе, защемило сердце. Вздохнув, она молча зашла на кухню, достала из шкафчика второй бокал и присела напротив.

— Налей и мне, — попросила она.

Не поднимая глаз, Виталик плеснул янтарного напитка на дно широкого фужера и протянул жене. Сделав глоток, она достала из пачки на столе сигарету, щелкнула зажигалкой, проводила незаплывшим глазом столбик дыма и спокойно произнесла:

— Ты сильно не мучайся. Не поверишь, но я тебя очень хорошо понимаю. И даже сочувствую.

Виталик медленно поднял на нее недоуменный взгляд.

— Я понимаю, почему у тебя появилась любовница, — пояснила Катя. — Ты пресытился спокойной, размеренной семейной жизнью, тебе просто стало скучно.

— Это не совсем так, — покраснел он и снова уставился в стол. — Она не… Ну, словом…

— Не трудись обманывать ни себя, ни меня, — перебила она. — Другую женщину при наличии жены всегда называют любовницей. Так что давай договоримся называть вещи своими именами. Бывает, правда, что не жену, а любовницу называют любимой женщиной.

«Только не заводись, — красной лампочкой мигнуло подсознание. — У тебя сегодня другие планы: ты должна еще поработать!»

— Она — не любимая женщина, — выдавил Виталик. — Я всегда любил только тебя.

— И на этом спасибо, — усмехнулась Катя. — Только вот своим женским умом я не понимаю, как можно любить одну, но спать с двумя? Выходит, твоя любовь делилась между двумя? Но ведь невозможно разделить пополам вещь нематериальную, как нельзя наполовину дышать, жить! Невозможно наполовину любить, быть наполовину любимой, очень важно знать, что любят тебя, только тебя!