— Тоже мне повод! — хмыкнула Проскурина. — И вообще я — Greenpeace. Мне после их охотничьих баек и без того всю ночь кошмары снились. Не поверите, но во сне в меня, как в дичь, реально стреляли!

— Попали? — игриво стрельнула глазами Колесникова.

— Не знаю. На мое счастье, успела проснуться… Ладно, уговорили, еду. Прогуляться и вправду не мешает. А ты, Яна?

— Не, дзеўкі, у мяне і тут работы па горла: баньку пратапіць, дзяцей памыць. Ды і не звалі мяне… А вы едзьце! Вам можна!


…Склонившееся к горизонту солнце продолжало ослепительно бить в глаза, подчеркивая яркие цветовые контрасты пожелтевшей листвы на деревьях, зеленых еще лужаек, темных свежевспаханных полей, голубых зеркал озер и речушек. За всем этим приятно было наблюдать из окна микроавтобуса. Казалось, что за стеклом сейчас по-летнему тепло. Однако, перебегая от дома к машине, женщины успели прочувствовать обманчивость октябрьского светила: прозрачный, почти хрустальный, воздух обдал ледяным холодом. Голос из радиоприемника также не оставил надежды на тепло и предупредил о ночных заморозках.

«Красивая природа под Островцом… И кому пришло в голову строить атомную электростанцию в таком заповедном месте? — вздохнула Катя. — Конец октября… Совсем недавно днем было плюс двадцать, а сегодня уже зима стучится… Зря не прихватила горнолыжный костюм, — перевела она взгляд на свои потрепанные любимые джинсы. — Хорошо хоть пуховик догадалась надеть. И зачем согласилась ехать неизвестно куда? Снова придется выползать на холод. Лучше бы осталась в тепле, поспала или полистала газеты. В понедельник я — выпускающий редактор номера. Надо еще посмотреть новости по ТВ, в Интернете. Мало мне собственных рубрик, так еще и светскую хронику повесили. Плюс ко всему стажерка Стрельникова. Да уж, в ближайшие дни о сне придется забыть», — тяжело вздохнула она.

Полевая с Колесниковой, прижавшись друг к дружке, клевали носами и синхронно покачивались на мелких ухабах дороги. Похоже, после выпитого вина и долгих разговоров мысли о сне посетили не только Проскурину.

«И почему чем больше спишь, тем больше хочется? — задалась Катя не новым для себя вопросом и, устроившись на сиденье поудобнее, закрыла глаза. — Нет, все-таки хорошо, что на выходные вырвалась из дома. В городе не расслабишься: сидела бы в Интернете, отвечала бы на письма, в воскресенье проспала бы до обеда — И снова за компьютер. Больная голова к концу выходных обеспечена. И так постоянно. Бег по кругу. А здесь все иначе: не надо никуда спешить, не надо ничего делать… Спи, ешь, созерцай, раздумывай, фантазируй… Полная перезагрузка. Пожалуй, в умеренных дозах такое безделье можно прописывать трудоголикам как лекарство. Интересно, что имела в виду Людмила, делая недвусмысленные намеки насчет Витальки? — вдруг вспомнила она инцидент за столом. — Присмотреться к его окружению… Обычная мужская компания, у всех семьи, дети. Устоявшийся бизнес, который, опять же, не терпит потрясений. Серьезные люди решили отдохнуть, понырять, разрядиться. А что может быть лучше экстремального отдыха?… И чего я себя завожу? — тяжело вздохнула она. — Все в порядке, я доверяю своему мужу, а он мне. Лучше вздремну или помечтаю о приятном».

Однако, как ни старалась Катя переключиться, мысли невольно возвращались к поездке в Египет.

«А ведь идея не встречать его в аэропорту действительно Виталика. И он абсолютно прав. Зачем мне срываться с работы? Рейс чартерный, возможны задержки с вылетом. А по прилету его подвезет водитель Замятина. Высадит шефа в Боровлянах и довезет Виталика до дома. Все равно ему в город возвращаться. „Присмотрись к теплой компании!“ — передразнила она Людмилу. — Да все я знаю! Ну сядут они в самолет, выпьют, пофлиртуют со стюардессами! Чем еще мужикам заняться в эти несколько часов лету? — пыталась она побороть поселившееся в душе беспокойство. — Неужели и я ревную?… Ну да, ревную. Потому что не представляю своей жизни без Виталика… Тьфу! Что за дурацкие мысли в голову лезут? Заразная штука ревность, — скосила она недовольный взгляд на Людмилу. — Надо думать о веселом: Новый год на носу, — воодушевилась Катя, но тут же снова опечалилась: — А мое заветное желание так и не сбылось…»

Сколько уж врачей обошла, сколько сдала анализов и тестов, сколько неприятных и болезненных процедур вытерпела, а забеременеть так и не смогла. Медицинские светила назначали очередной курс лечения и, как правило, уверяли, что вот-вот — И все случится. Однако сколько ждать?

«Как Бог даст», — разводили они руками в ответ на прямой вопрос. Катя уж и в церковь ходила, каялась во всех грехах, которых за собой вроде и не замечала, выучила несколько молитв, старательно читала их на ночь — бесполезно. Гормонотерапия, ЭКО… Ничего не получалось. Слезы, депрессии, в которые она впадала после каждой неудачи… Но проходили недели, месяцы, душевная боль ослабевала, возвращалась вера, что рано или поздно семья Проскуриных обзаведется детьми, а их родители — внуками. Искали новых врачей, шли на новые процедуры…

«А может, действительно у нас несовместимость? — все чаще задумывалась Катя. — Если и у него все нормально, и у меня, то должна же быть какая-то причина?»

Не меньше дочери переживал по этому поводу Катин отец, отставник Александр Ильич Евсеев. Восемь лет назад, после того как в течение года умерли жена и престарелые родители, он продал квартиру, два дома в родном Слуцке и перебрался поближе к дочери. Купил домик с большим участком в Ждановичах (повезло, успел до резкого скачка цен), устроился работать на автомойку, довольно быстро стал ее руководителем, через три года вместе с зятем построил свою и тут же в разгар зимы подхватил воспаление легких.

Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: пока лежал в больнице, влюбился в лечащего врача Арину Ивановну Семенову, женщину пятидесяти лет, единственная дочь которой жила в Германии. Через год предложил ей руку и сердце и перевез к себе за город. Так как совместных детей заводить было уже поздно, а внуки Семеновой жили за границей, они все чаще стали намекать Кате с Виталием, что пора бы им и о наследниках подумать. Живут душа в душу, в достатке. Ну сколько можно откладывать?

Александр Ильич даже попросил Арину Ивановну поговорить с дочерью на эту деликатную тему. Вот тут-то все и открылось… Больше подобными беседами отец Кате не докучал, но при встречах заглядывал в глаза с тайной надеждой: а вдруг?

Сложнее в связи с отсутствием детей складывались отношения со свекром и свекровью, которые жили в Смолевичах. Нет-нет, да и ввернут они в разговоре обидное: мол, неспроста все. Свекровь же, особо не миндальничая, однажды пошла еще дальше: наверняка сделала аборт до знакомства с нашим сыном. Да не делала она никаких абортов, и Виталик прекрасно об этом знает, потому что был и остается ее единственным мужчиной!

Такое «взаимопонимание» тепла в отношения с родственниками не прибавляло, и нередко муж отправлялся к ним в гости один, без жены. И за это Катя была ему благодарна: меньше недвусмысленных намеков и разговоров на больную тему. К тому же ей некогда разъезжать по гостям — все свободное время отнимала работа. Впрочем, как и у Виталика — он неустанно раскручивал собственный бизнес.

Пережив сложный процесс становления, когда существовали без гроша в кармане, супруги Проскурины достигли немалых материальных высот. Просторная квартира в новом доме в престижном районе, две машины, обязательный отпуск за границей: зимой — в Альпах, летом — на теплом море. Раз в месяц выезды на шашлыки к Замятиным, обязательный секс два-три раза в неделю. И пусть днями каждый из них вращался на собственной орбите, ближе к ночи обязательно возвращались домой. Допросов и расспросов, где и почему задержался тот или другой супруг, не устраивали. Потому что полностью доверяли друг другу. Они даже ссорились крайне редко, так как поводов не давали.

В общем, все у Проскуриных было хорошо. Спокойно, немного однообразно, зато стабильно. Что тоже немаловажно в наше время.

Не было только детей…

2

…Синее море, бравшее начало от босых Катиных ног, простиралось до самого горизонта и сливалось там с насыщенно-голубым небом. Да так, что практически невозможно было заметить переход от одного к другому.

Утопая в теплом песке, Катя шла по берегу и готова была бесконечно любоваться этим видом. Вдруг вдали показалась белая точка, которая быстро увеличивалась в размерах.

«Лайнер… Такой большой, такой красивый, — рассмотрела она. — К берегу идет… Прямо на меня… — неожиданно осознала она и огляделась. — Но ведь здесь нет ни порта, ни причала… Куда же он? Неужели капитан не видит, куда ведет судно? Вот уже и музыка слышна, люди на палубах, радуются, машут мне руками… Господи, неужели они не понимают, что скоро разобьются? — в ужасе расширила она глаза, что было сил закричала: — Стойте! Остановитесь!!!»

Но ее никто не слышал. Меж тем корабль стремительно приближался, и вот уже прямо над ней нависла тень от палубы. В страхе Катя попятилась назад, развернулась, чтобы убежать прочь. Но ноги почему-то отказались слушаться и безнадежно увязли в песке… В этот момент содрогнулась земля…


Резко распахнув глаза, Катя не сразу сообразила, где она. В салоне было темно. Как оказалось, микроавтобус съехал с асфальта и медленно двигался по ухабистой дороге в глубь густого леса. Водитель, состоявший на службе в банке у Колесникова, мастерски переваливал «Мерседес» через пересекавшие узкую колею мощные корни и искусно маневрировал между плотно стоящими у проезжей части деревьями. Чтобы не свалиться с сидений, женщинам пришлось крепко уцепиться за поручни и забыть о сне.

Наконец впереди замелькали огни, деревья расступились и открыли взгляду заброшенный поселок на берегу озера: унылые дома из толстых почерневших бревен с изредка светящимися окнами, покосившиеся ворота, поваленные заборы. В сгустившихся сумерках все это выглядело особенно удручающе.

Продолжая аккуратно объезжать ямы и ухабы, почти у самой воды микроавтобус резко повернул налево, и картина в мгновение ока изменилась: вдоль береговой линии показался ряд добротных свежесрубленных домов. Вокруг них — металлические решетки, мощеные дорожки, освещенные фонарями.

«Дачи, — поняла Катя, выпрямив поджатые под сиденье затекшие ноги. — Для местных — дороговато, скорее всего, наши, минские. Места здесь красивые, слов нет, однако далековато. А уж снежной зимой сюда и вовсе не доберешься».

Миновав пару новехоньких домов-близнецов, автомобиль снова свернул налево, поднялся на взгорок и с ходу въехал в широченные распахнутые ворота. Практически уткнувшись носом в крытый грузовик, водитель затормозил.

— Вовремя прибыли, — довольно заметил он, наблюдая, как на залитую светом заасфальтированную площадку из кузова выпрыгивали люди.

— Ну что, девочки? Выгружаемся? — первой поднялась Лена и потянула на себя ручку двери. — Всем привет! Не ждали? — с обворожительной улыбкой игриво обратилась она к опешившим мужчинам, среди которых был и муж Яны Григорий. — А где наши? — довольная произведенным эффектом, спросила она елейным голоском.

— Ваши — там, — придя в себя, показал тот в сторону второй, более многочисленной группы охотников у сарая. — А…

— А Яна дома осталась, — успокоила его Колесникова и громко позвала: — Игорь!

На звонкий женский голос отреагировали все без исключения. Кто-то замер в недоумении, кто-то, увидев Лену, открыл рот. И было от чего: в ярком комбинезоне цвета фуксии, в белоснежном шарфике и шапочке, из-под которой рассыпались по плечам темные вьющиеся волосы, с пышной челкой до бровей, Леночка была так кукольно красива, что напоминала манекен в витрине дорогого магазина или, на крайний случай, увеличенную куклу Барби.

Сделав несколько шагов по направлению ко впавшим в ступор охотникам, она снова улыбнулась, и тут же стало понятно, что хваленая пластмассовая кукла проигрывает ей по всем статьям. Такую походку нельзя повторить, такую улыбку невозможно воспроизвести на миллионах искусственных лиц! Жемчужные зубки, пухлые, четко очерченные губки, завлекательные ямочки на щечках. А глаза? Разве можно повторить такие глаза? Огромные, темно-зеленые с карими крапинками, обрамленные густющими черными ресницами!

Как поговаривали, красотой своей жены Колесников (лысоватый коренастый мужчина весьма плотного телосложения) гордился ничуть не меньше, чем капиталами собственного банка. Баловал, опекал, исключительно вместе с супругой посещал все приемы и вечеринки. Но к такому неожиданному приезду жены с подружками он, как и другие, оказался явно не готов.

— Что ты… что вы здесь делаете? — приблизившись к жене, растерянно забормотал он.

— Разве ты не рад? — наградив мужа легким поцелуем, театрально надула губки Леночка.