— Чертенок из Южной Африки, — Катя незаметно смахнула слезу. — Однокурсник подарил. Он уже много лет как живет в Германии. Сними, пожалуйста.

— Хороший друг? — встав на носки, Вадим снял с крючка непонятное существо, которое при ближайшем рассмотрении действительно напоминало чертенка.

— Очень, — пряча слезы, улыбнулась Катя и коснулась рукой кисточки-хвоста. — И очень давний. С Геной мы подружились еще в Темиртау, прямо в детсадовской песочнице. Потом моего отца перевели служить в другой город. Мы постоянно куда-то переезжали, и только к окончанию школы оказались на его родине — в Слуцке, — пояснила она. — А на первом курсе я познакомилась с Генрихом Весенбергом и даже не сразу поняла, что Генрих и Гена из моих детских воспоминаний — один и тот же человек. Для меня он всегда был, есть и будет просто Генка, — с нежностью добавила она.

— А каким ветром его занесло в Беларусь? Темиртау… Это же Казахстан! — удивился Вадим.

Неспешно разувшись, он по-хозяйски повесил в шкаф верхнюю одежду и протянул руку за Катиной курткой.

— У семьи Вессенбергов непростая история: отец Гены — из поволжских немцев, которых во время войны переселили в Казахстан. В конце восьмидесятых в Жлобине запускали Белорусский металлургический завод и по всему Союзу искали специалистов. В том числе и Генкиного отца пригласили — инженер, известный рационализатор. Семья переехала не задумываясь: Вессенберги давно мечтали о возвращении на историческую родину и издалека им казалось, что Беларусь совсем рядом с Германией. Правда, в дальнейшем этот переезд им здорово помешал: спустя год началось великое переселение немцев из Казахстана. Все родственники уже давно жили в Германии, а Генкин отец все собирал бесчисленные документы, доказывая родство.

— Не повезло, — заметил Вадим и, взяв из ее рук чертенка, принялся рассматривать более внимательно.

— Как сказать, — не согласилась Катя. — Старший Вессенберг — весьма практичный человек, не терял времени даром. Много ездил по Европе по делам завода и к тому времени, как семье пришел вызов, уже имел на руках контракт на работу в Баварии. Металлургический комбинат, хорошая должность. Вессенберги быстро прижились на новом месте, получили ссуду на дом. Генка заново поступил в университет, а его младшая сестра — в академию художеств. Она дизайнер. Несколько лет назад вышла замуж за хозяина картинной галереи в Мюнхене, прошлой осенью родила ребенка.

— А твой друг? Он женат?

— Нет… — Катя замялась. — Некогда ему. Он журналист, печатается в разных изданиях, колесит по миру. Иногда в Минск наведывается по делам, меня привлекает — вместе ездим по Беларуси.

— Виталик, наверное, его терпеть не может, — усмехнулся Вадим.

Катя подняла на него вопросительный взгляд:

— С чего ты так решил?

— Ну, если жена так тепло отзывается о другом мужчине, можно сразу заподозрить неладное, — пожал он плечами. — В бескорыстную дружбу мужчины и женщины я давно не верю, ты уж извини.

— Здесь, к сожалению, ты прав: они на самом деле друг друга недолюбливают. Или недолюбливали… А насчет Генки… Романтическая страница наших отношений перевернута еще в начале второго курса, так что мы только друзья. Можно сказать, у меня были две закадычные подружки: он и муж. Осталась одна… Никак не могу привыкнуть, что все, связанное с Виталиком, уже в прошлом, — словно извиняясь, вздохнула она.

— Когда любимая девушка выходит замуж, отвергнутому воздыхателю ничего не остается, как вычеркнуть ее из своей жизни или стать лучшим другом, — хмыкнул Ладышев. — В надежде, что все когда-нибудь изменится. В такое объяснение я готов поверить. Так что стоит ждать продолжения истории.

— А зачем Генке надеяться неизвестно на что? — встала на защиту друга Катя. — Поверь, продолжения никто не ждет, он всегда нравился девушкам. И мы с ним никогда не обсуждали ни его личную жизнь, ни мою.

— А вот это — как раз доказательство тому, что все не так просто.

— Ты многого не знаешь, чтобы так безаппеляционно судить. Генка — замечательный друг, и для меня это главное. Ты ведь тоже до сих пор не женат. Но это же не значит, что ты ждешь и надеешься на перемены в чьей-то жизни.

— Не жду и не надеюсь. Ладно, убедила, — продолжая вертеть в руках странное лохматое существо, согласился Вадим. — Держи своего домового.

Катя взяла игрушку, потерлась о нее щекой и прижала к груди:

— А как ты догадался, что я назвала его домовенком?

— Что тут догадываться? Если прямо над входом висит какое-то странное чудище типа этого, — кивнул он на игрушку, — сто процентов домовой! Ну так чем я могу тебе помочь?

— Посиди пока в гостиной, посмотри телевизор, — показала Катя в направлении двустворчатой двери и достала из огромного баула еще один такой же. — Я быстро.

— Как скажешь.

Проследив, как Вадим включил в комнате свет и взял с журнального столика пульт, она зашла в кабинет-гардероб, закрыла глаза и попыталась сосредоточиться.

«Так… Что же я собиралась взять в первую очередь? Эх, надо было составить список», — запоздало посетовала она, стягивая с плечиков вещи.

Несмотря на то что отбирала лишь самое необходимое, спустя пятнадцать минут одна из сумок оказались битком набитой: теплая верхняя одежда занимала немало места. Попытавшись всунуть туда норковую шубу, год назад подаренную мужем, она быстро поняла, что дело это бесполезное, впихнула вместо нее горнолыжный костюм. Придавив коленом сложенные вещи, она застегнула молнию и осмотрелось: что еще? Нетронутый книжный шкаф с архивом, косметика в ванной, бижутерия, другие безделушки. А ведь еще обувь!

«Двух баулов явно маловато, — с разочарованием поняла Катя и посмотрела на часы: до возвращения хозяина оставался как минимум час. — Придется позаимствовать отпускной семейный чемодан. Должна успеть».

Продолжая сборы, она металась по квартире, на ходу решая, что брать, что оставить на потом, складывала в сумки вещи, фотографии, документы, белье, предметы, которые покупались лично для себя или дарились исключительно ей. Остальное она решила до поры до времени не брать: разведутся — разделят. В душе ей почему-то верилось, что они с Виталиком разойдутся миром, останутся если уж не друзьями, то приятелями. Столько лет прожили вместе!

Напаковав еще две сумки и чемодан, она волоком подтащила их к прихожей и вернулась в гардероб за шубой. В этот момент громко хлопнула входная дверь, кто-то затопал по квартире.

— Так вот, значит, как?! — неожиданно раздался за спиной голос Проскурина. — А я-то, дурак, искал, переживал, ночей не спал! Шлюха! Где этот кобель, к которому ты съехала и которого притащила в мой дом? Да я о таком даже подумать не смел! Где он?! Убью сволочь!!! — в гневе прорычал хозяин, от которого за версту несло алкоголем, и бросился в спальню.

С шубой в руках Катя выскочила из кабинета и недоуменно посмотрела ему вслед. Из гостиной на шум выглянул Вадим.

— Что случилось? — только и успел спросить он.

Спустя мгновение из соседней двери вылетел разъяренный Виталий, замахнулся крепко сжатым кулаком и… Каким-то непонятным образом Ладышев успел увернуться: раздался грохот, затем треск гипсокартона, и в стене образовалась внушительных размеров вмятина. Зарычав от боли, хозяин занес было другой кулак, но и этот удар не достиг цели: вовремя среагировав, Вадим дал возможность нападавшему рубануть пятерней воздух, молниеносным движением перехватил запястье и с силой завел руку за спину. Не ожидавший такого поворота событий Проскурин только екнул.

— Ах вот ты как, гаденыш! — зло зашипел он. — Еще посмотрим, чья возьмет! Что ухмыляешься? — бросил он затуманенный ненавистью взгляд на замершую в испуге Катю. — Еще одного дружка на сердце пригрела? Один писака — в Германии, другой — здесь, на месте. Ну конечно! С твоими-то журналистскими связями!

— Сейчас же прекрати этот цирк! — придя в себя, возмущенно выдохнула она. — Ты пьян! Прекрати нести чушь и извинись перед человеком, которого ты не знаешь!

— Я?! Я еще и извиняться должен? Моя жена привела в дом любовника, а я — извиняться?!

— Вы уж, милейший, определитесь, кого привела в ваш дом жена: писаку или любовника? — крепко удерживая пытавшегося вырваться хозяина, попросил Вадим. — Второй вариант для мужского самолюбия предпочтительней, только смею вас заверить: ни первым, ни вторым я в данном случае не являюсь. Интересно, вы всех гостей встречаете кулаками?

— Не твое дело! Своих гостей я встречаю как надо! — по-прежнему зло ответил Виталий. — Тебя я сюда не звал!

— Вы не приглашали, — миролюбиво согласился Ладышев, но хватку не ослабил. — Мне позволила зайти ваша жена для того, чтобы я помог ей перевезти вещи. Надеюсь, инцидент исчерпан? Или будут еще вопросы?

— Отпусти, — после паузы попросил слегка присмиревший Проскурин. — Отпусти, плечо болит.

— Готов даже извиниться, если обещаете не распускать руки. Вещи, как я понял, уже собраны? — обратился Вадим к Кате. — Тогда поехали. Терпеть не могу семейных разборок.

Отпустив хозяина, он демонстративно поднял ладони и направился в прихожую.

Оставшись один на один, супруги какое-то время молчали.

— Я хочу видеть, что ты забираешь, — растирая запястье, буркнул Виталик.

— Ничего важного для тебя, только свои личные вещи, — усмехнулась Катя. — Не волнуйся.

— Могла бы предупредить.

— В следующий раз обязательно предупрежу.

— Следующего раза захотела?! — взвился хозяин. — Или остаешься, или ноги твоей здесь больше не будет!

— Боже, Виталик, как грубо. Я надеялась, мы с тобой, как интеллигентные люди…

— Интеллигентные люди не забывают, что сегодня день рождения свекрови! Тебя там ждали, расспрашивали о здоровье. Я изворачивался, как мог, тебя, между прочим, выгораживал! А ты в это время тайком за вещами… Может, и квартиру хочешь к рукам прибрать? Так вот: дудки — не дождешься! Пусть теперь тебя твои дружки содержат! Умеют руки заламывать, пусть и деньги зарабатывают!

— Виталик, что ты несешь? Опомнись, остановись, завтра тебе будет стыдно за свои слова!

— Мне?! А тебе не стыдно? Выходит, правду люди говорят, что ты просто выжидала удобный момент, чтобы сделать из меня козла отпущения!

— Уж не Замятина ли ты цитируешь? Или Анастасию Сергеевну? — с презрением в голосе уточнила Катя. — Умница девочка, правильные мысли озвучивает. Прикидывается скромной белой овечкой, а на деле…

— От нормальных жен мужики не бегают, — перебил ее Виталик. — Ты даже ребенка родить не в состоянии!

Последние слова точно плетью стеганули по самому больному месту в душе, дыхание замерло, сознание на секунды помутилось.

— Нам больше не о чем разговаривать, — пытаясь спрятать подступившие слезы, тихо промолвила она и протиснулась мимо Проскурина.

Обутый и одетый, Ладышев дожидался ее в прихожей.

— Это все? — помогая ей одеться, кивнул он в сторону баулов. — Я сейчас к лифту перенесу.

Подняв две объемные сумки, Вадим открыл дверь, через минуту вернулся, вытащил у огромного чемодана ручку и подкатил его к двери. Подхватив чехол с шубой, Катя сделала шаг следом.

— Шубу оставь! — вдруг услышала она злой окрик. — Не на твою журналистскую зарплату куплена. Звезда масс-медиа! И ключи от квартиры вот сюда положи, — пошатываясь, показал Виталик пальцем на полку. — Хотя… — на его лице появилась кривая ухмылка, — я все равно завтра замки сменю.

— Забирай, — аккуратно положила чехол с шубой на банкетку Катя. — Тебе есть кому ее передарить. Как же ты низок, Виталик, — бросила она поверх шубы ключи. — Я прожила с тобой десять лет и даже не подозревала, как ты низок. Можешь не менять замки: я больше здесь не появлюсь. Прощай.

Предательски задрожал подбородок, глаза наполнились слезами, которые уже невозможно было сдерживать.

«Нельзя. При Ладышеве нельзя», — непонятно каким усилием воли остановила она готовый хлынуть поток.

Дождавшись, пока Вадим втянет в лифт сумки и чемодан, Катя вошла следом, повернулась к нему спиной и опустила взгляд. Конечно, она предполагала, во что может вылиться случайная встреча с мужем, но к такой вспышке злобы и ненависти готова не была. За время семейной жизни на пальцах одной руки можно было пересчитать все более-менее крупные конфликты между супругами.

— Красиво ушла, — меж тем нарушил молчание Ладышев. — Отдаю должное твоей выдержке.

Катя не ответила.

«Только бы не зареветь», — еще крепче сомкнула она губы и зажмурила глаза.

Лифт остановился вовремя. Прихватив ручку чемодана, не поднимая головы, она первой покинула кабину.

— Огромное вам спасибо, — неожиданно услышала она за спиной и опасливо оглянулась: проходя мимо консьержа, навьюченный баулами Ладышев остановился и заглянул в приоткрытое окошко. — За то, что позвонили хозяину. Без него у нас так быстро не получилось бы. Жаль, спешим, а так я бы вас отблагодарил! Вы на всякий случай в темноте не гуляйте: мало ли что на голову упадет, — заботливо посоветовал он. — Черепно-мозговые травмы плохо лечатся, особенно в вашем возрасте. Счастливо оставаться!