— И что потом?

— Если без смещения, само срастется. Какое-то время, конечно, придется помучиться. Могу порекомендовать, к кому обратиться за помощью.

— Ты действительно доктор?

— По образованию доктор.

— А в бизнес как попал? Надоело врачевать?

— Нет, не надоело. Так получилось, — уклонился от ответа Вадим.

— Вот и у меня все получилось не так, как хотелось… Зачем тебе Катя? — неожиданно прямо в лоб спросил Проскурин.

— Могу успокоить: как женщина Катя меня не интересует.

— А почему тогда лезешь в наши отношения?

— А разве у вас есть отношения? — пришел черед хмыкнуть Вадиму. — Насколько я знаю, ваши отношения вот-вот закончатся разводом.

— А вот это уже не твое дело, — несмотря на боль, угрожающе зашипел Виталий.

— Согласен, не мое. И потому повторяю: Екатерина Александровна не интересует меня как женщина. У нас с ней деловые отношения.

— И по какому такому делу ты с ней сначала прешься в мою квартиру за вещами, а потом везешь развлекаться на выходные? — нахмурился Проскурин. — Ладно… Все уляжется — разберемся, какие там у вас дела.

— Полагаешь, что все уляжется? — удивленно поднял брови Вадим. — Ты слишком самонадеян.

— Ничего, деньги закончатся, столкнется с проблемами, — сама домой приползет… Только об одном прошу: не вмешивайся. И другом не прикидывайся — все равно не поверю. Есть один тебе подобный, хорошо, что в Германию свалил.

— Ты имеешь в виду Генриха?

— Ты и о нем знаешь? — снова хмыкнул Виталий. — Далеко же зашли ваши рабочие отношения.

— Можешь думать что угодно, твое право, — устало согласился Вадим. — Оправдываться мне нет нужды. Но, насколько я знаю Катю, могу разочаровать: на коленях за деньгами она к тебе не приползет. И на жизнь заработает.

— Уж не ты ли собираешься ей помочь? — недовольно засопел Проскурин.

— В том числе и я, — спокойно подтвердил Ладышев. — И еще… Хочешь знать мое мнение? Если ты не изменишь поведение, если не откажешься от тактики угроз, шантажа и силы — она к тебе не вернется.

— А вот это уже мое дело. На коленях тоже не поползу…

Договорить Виталий не успел: зазвенели ключи, скрипнули петли, и в проеме двери показался человек в милицейской форме. За его спиной стоял Поляченко.

— Свободны, — произнес человек в погонах.

— А что с теми двумя? — поинтересовался Вадим.

— Через часок и их отпустим. Чтобы вы снова не подрались в какой-нибудь подворотне, — проворчал он. — Завтра всем явиться к десяти утра в отделение. Вам — особенно, — посмотрел он на Проскурина. — Хоть вы и потерпевший, но другая сторона утверждает, что это вы их спровоцировали — создали аварийную ситуацию. Будем разбираться, искать свидетелей.

— Не волнуйтесь, — успокоил шефа на крыльце Андрей Леонидович. — К вам претензий нет, и ехать завтра сюда ни к чему. Я сам все улажу. Вам потребуется дальнейшая помощь? — обернувшись, уточнил он у спускавшегося по ступенькам Проскурина.

— Сам разберусь, — проходя мимо, буркнул тот.

— Как знаете, — пожал плечами Андрей Леонидович, — Мое дело предложить.

Припорошенные снегом машины дожидались своих хозяев под окнами отделения милиции.

— Н-да, разукрасили вас, — сочувствующе заметил Поляченко, всмотревшись при свете фонаря в лицо шефа. — С таким фингалом лишних вопросов не избежать. Придется недельку дома посидеть. Ехать в Вильнюс за новым ружьем тоже не советую.

— Посмотрим, — очищая машину от снега, ответил Вадим. — Поездку в Вильнюс действительно придется отложить на пару дней, но не больше. Дел там куча, а к концу недели еще во Франкфурт лететь, — досадливо заметил он. — А ему бы в травмопункт, — бросил он взгляд на медленно обходившего свою машину Проскурина. — Есть где записать? Ручка? — спросил он у Андрея Леонидовича и, получив отрицательный ответ, нырнул в салон. — Передай ему номер телефона травматолога. Пусть позвонит, скажет, что от меня, — протянул он записку. — И предложи еще раз помощь в этом деле, — кивнул он головой на здание РОВД. — Похоже, ему ребро сломали. Болевой шок, сам не понимает, от чего отказывается.

— Хорошо, Вадим Сергеевич, — кивнул Поляченко. — Одного не пойму: как вы в это дело ввязались? Не ожидал, честное слово.

— Сам от себя не ожидал. Все, завтра созвонимся, — протянул он руку начальнику отдела безопасности. — Еще раз спасибо.

— Да не за что. Служба такая, — пожал плечами Андрей Леонидович, проводив глазами «Range Rover» шефа…


…В понедельник Проскурина появилась в офисе ровно в половине девятого: насколько она была наслышана, директор всегда приезжал одним из первых, порой задолго до официального начала рабочего дня. К ее удивлению, Ладышева не было. Уже не было.

— Приболел, — пояснил охранник. — Появился ни свет ни заря, забрал какие-то документы и уехал домой. Вам дано указание с ним связаться. Можете из приемной позвонить. Зина опаздывает, но там открыто.

В приемной никого не было. Подойдя к директорской двери, Катя нажала ручку: закрыто. Ключи она вернула Вадиму еще в субботу. В душе росло беспокойство: неужели так серьезно разболелся после поездки в Крыжовку? Наверняка после парилки застудился, когда обливался ледяной водой!

Не раздеваясь, она присела за стол секретаря и набрала номер Ладышева.

— Доброе утро, Вадим Сергеевич. Что случилось? Вы заболели? Как вы себя чувствуете?

— Утро доброе, Екатерина Александровна. Подстыл немного, — сухо и натянуто ответил тот. — Ничего серьезного.

— Это хорошо. Вернее, плохо, что приболели… — растерявшись от таких ноток в его голосе, путано проговорила она.

«Значит, сильно его вчера обидела. До сих пор не может отойти», — решила она.

Впору было заплакать. Сама плохо спала прошлой ночью: сначала отослала ему отчет по электронке, затем долго ворочалась, прокручивала в памяти последний разговор в машине, винила себя за то, что повысила голос, вовремя не извинилась. Незаметно задремав, она проснулась в жуткую рань, да так и не смогла снова уснуть: вспоминались Крыжовка, веселая компания, сам Вадим — такой непредсказуемый в своем отношении и к ней, и к событиям, которые их объединяли.

В какой-то момент Катя вдруг остро почувствовала, что хочет его снова увидеть и услышать, торопилась, почти бежала к офисному зданию. И вот незадача…

— Я хотела еще раз поблагодарить тебя… — собралась она с духом, — то есть… вас за выходные, за поездку к вашим друзьям. И извиниться, — виновато добавила она. — За то, что не сдержалась. Только настроение испортила и вам, и себе. Ты… вы не имеете никакого отношения к моим семейным проблемам.

— Хорошо, — голос Ладышева стал мягче: он не ожидал извинений. — Ваши отношения с родными меня действительно не должны касаться. По большому счету, вчера мы оба были неправы, так что я тоже готов принести вам свои извинения.

— Ну что вы! Вам не следует извиняться… А как мои труды? Вы успели их оценить? — не удержалась она от вопроса.

— Только что закончил просматривать… Мало. Ожидал большего, — разочарованно ответил он.

— То есть?

— Для принятия важного решения мне недостаточно информации общего характера, — уклончиво ответил Ладышев. — Мне нужны цифры, а цифры, как я убедился, вам никто не дал.

— Не дали, — согласилась Катя и добавила: — Даже несмотря на то, что многие прекрасно знают «Моденмедикал» и «Интермедсервис». Но их можно понять: вы бы раскрыли свои секреты человеку с улицы?

— Этого я не сделал бы даже по рекомендации, — усмехнулся он. — Тем более что, судя по вопросам, явно кто-то метит в конкуренты.

— Именно это их насторожило! Даже спросили пару раз: «Вы желаете открыть медицинский центр?» Что же вы хотите открыть, Вадим Сергеевич? Салон красоты или медицинский центр? — игриво поинтересовалась она.

— Ни то, ни другое… В общем, я, видимо, поспешил со своим предложением…

— Другими словами, вы мной недовольны и лишаете меня возможности завершить начатое дело, — после небольшой паузы вслух заключила Катя.

Настроение тут же померкло. Все напрасно. Его не устраивает не только проделанная ею работа, но… и она сама. Крыжовка и повышенное внимание к ее персоне — лишь мимолетный порыв души.

— Скорее, я был неправ изначально, взявшись за эту тему, — попытался смягчить ситуацию Ладышев. — В Москве — другие деньги, и люди готовы их платить за эксклюзивные процедуры.

Не решаясь продолжить, он снова замолчал.

— За что? Объясните, за что там готовы платить большие деньги? Возможно, если конкретизируется тема, люди станут более откровенны.

— Сомневаюсь.

— Жаль, что вы мне не доверяете… Отчасти я с вами согласна и вас понимаю, — проглотив ком обиды, произнесла она как можно спокойнее. — Но я всю ночь думала и, кажется, знаю, как можно добыть недостающую информацию.

— И как? — скептически спросил он.

— Могу я пока оставить вопрос без ответа? Пусть это будет моей тайной. Думаю, за пару недель управлюсь. Когда получится, доложу. Хотите вы того или нет.

— Хочу или нет… Хорошо, хочу и буду ждать информации.

— Только не торопите меня. Кстати, хотела спросить: в вашем офисе у меня есть рабочее место? Или мне не стоит здесь больше появляться? Ваш кабинет закрыт.

Наступила неловкая пауза.

— Я позвоню в технический отдел. Инженеры редко сидят на месте, чаще в разъездах. Так что, если вы не против мужской компании, то с завтрашнего дня — welcome.

— В таком случае могу я сегодня заняться своими делами?

— Ради Бога… Кстати, давно собирался спросить: как у вас с английским?

— Не очень, — смущенно призналась Катя.

— Ясно, понял. Как говорится, читаю со словарем, — насмешливо произнес он. — Извините, у меня параллельный звонок. До свидания, — неожиданно быстро и холодно попрощался он.

— До свидания, — обескураженно ответила Катя.

«Словно машина с заложенной программой: никаких эмоций. Невозможно понять, когда же он — настоящий? В субботу и воскресенье — один человек, сегодня — другой. Неужели я так сильно задела его самолюбие?»

— Доброе утро, Екатерина Александровна! — прервала ее грустные умозаключения ворвавшаяся в кабинет Зиночка. — То дождь, то снег, хуже нету! Скорее бы уж зима! — затараторила она, стряхивая снег с мехового воротника дубленки. — Хотите кофе?

— Спасибо, я уже пила, — улыбнулась ей Катя и неожиданно поймала себя на мысли, что за выходные успела соскучиться по словоохотливой секретарше.

— А вот Вадим Сергеевич наверняка хочет кофе. Первый раз на моей памяти заболел и остался дома: он даже с температурой на работу выходил. Непонятно… — задумалась она на какие-то секунды и тут же встрепенулась. — Может быть, все-таки кофе?

— Нет, Зиночка. Не уговаривайте. У меня тут неожиданный отгул образовался, так что сейчас я в редакцию поеду: денежки получить, за отпуск проставить. А то все как-то недосуг было. Так что на сегодня — до свидания!

— Жа-а-ль… — искренне опечалилась секретарша. — Но отпуск с коллективом отметить — святое дело, — согласно кивнула она. — Иначе не состоится.

«Иначе не состоится, — повторила про себя Катя и тоскливо посмотрела в окно. — Надо вызвать такси. Погода дрянь, до стоянки далековато, ловить на улице в таком месте машину бесполезно».

Такси прибыло быстрее, чем она успела спуститься вниз.

«Придется поговорить с Жоржсанд и сделать заявку на материалы по медицинским центрам. Такие статьи востребованы, особенно накануне праздников. Рекламный отдел должен поддержать. Имея на руках задание редакции, будет проще разговаривать с людьми, — размышляла она по дороге. — Надо же, до чего дожила! Две недели назад и подумать не могла, что таким вот образом буду использовать родную газету, — мысленно повинилась она. — Но на то у меня имеются две веские причины. Первая: доказать Ладышеву, что если я за что-то берусь, то довожу дело до конца. И вторая: я успела соскучиться без газеты… Неужели Жоржсанд была права и я не смогу существовать без своей профессии? Хоть минуточку подышать редакционным воздухом… Нет, не буду спешить: должно пройти время, чтобы окончательно определиться. Придется смириться с приступами ностальгии. А материал по медицинским центрам я в любом случае сделаю. Тема и вправду насущная, на сегодняшний день не больно раскрученная, — успокоила она свою совесть и посмотрела на часы. — Планерка только началась, значит, успею заскочить в магазин. Куплю торт, затем зайду в бухгалтерию, получу деньги, а заодно и новости послушаю. К Марии Ивановне загляну, полистаю последние номера. А то две недели принципиально не открывала газет, хотела оградиться от всего на свете. Но, оказалось, не так-то просто обрубить прошлое. Хочется, но не можется. Или наоборот?»