Ангелина Алябьева - Микаэль. На острие разума и чувств

- Ты боишься уколов? - поинтересовался Микаэль.

- Нет, не боюсь.

- А стоматологов?

- Тоже нет.

Она дернулась от резкой боли, когда он ввел анестезию, и впервые в жизни Лина услышала, как к ней обратились. Позже Микаэль будет часто так ее называть, однако в тот первый день это выражение подействовало на нее ошеломительным эффектом. Главное, не само сочетание букв, а то, как произнес это он. Его голос. Тон. Ничто не заменит его, и из тысячи других голосов не найдется похожий на такой.

- Потерпи, моя хорошая!

Прекрасно осознавала, что это обычное, наверное, обращение врачей к пациентам, только вот как прозвучало оно с его уст. Иначе. Может, так повлияло на нее то, что весь ее внутренний мир был соткан из тонких нитей любви. Лина читала книги о любви и мечтала познать это чувство в реальности, по — настоящему. Узнать, каково это не просто любить, но и быть любимой, повторяя судьбу вымышленных героинь. Понимала, конечно, что ей всего семнадцать лет, и целая жизнь впереди, но все равно хотелось понять, как это влюбиться. Возможно, бурная фантазия ее отреагировала так, но Лина подалась роковому соблазну смотреть на него. Ловить каждую мимику, начиная от слегка нахмуренных бровей, запоминая черточки лица и впитывая, подобно губке, в себя. Нет, Лина не влюбилась, просто заинтересовалась человеком, к которому ее вдруг притянуло. По неизвестным причинам казалось, что она знаю его давно.

- Нужно сделать снимок, - сообщил Микаэль, и Лина встала, последовав за ним. Не заметила, как быстро пролетели минуты, пока изучала его внешний вид. Другой. Все — таки он вовсе не напоминал ей итальянца, в ее представлении чересчур смазливого. Нет! Прямая спина и немного выпяченная вперед грудь в сочетании с высоким ростом делали его похожим на героя старинного эпоса. Мужественный.

- В каком году родились? - Он заполнял информацию на компьютере, а Лина пыталась заставить разум включиться и перестать ерзать на стуле.

- Тысяча девяносто девятый год.

- Число и месяц?

- Шестого сентября

- Дева? - Она не видела, но не было ни капли сомнения, что край его губ дернулся в полуулыбке.

- Да!

- Я тоже дева, - прокомментировал Микаэль. - А девы терпеливые и не должны бояться ничего.

- Я не боюсь и терплю, - раздраженно чуток бросила Лина, задетая тем, что он разговаривает со мной, как с маленьким ребенком.

- Давай — ка, сделаем снимок, - Его пальцы коснулись ее подбородка, приподнимая. Мурашки. Наконец — то она узнала, каково это, когда по телу пробегает мелкая дрожь от охватившего непонятно откуда взявшегося волнения. Глубоко вздохнула и зря, похоже, потому как он расширил глаза, тщательно осматривая ее. Неужели различил ее реакцию?..Уловил, но только принял за страх, и Лина бы тоже согласилась с ним, лишь бы убежать от правды.

- Все в порядке?

- Да

- Не бойся, это безболезненная процедура, только не кусай мне пальцы, иначе я останусь без работы.

Возникало ли у вас когда — нибудь ощущение, что незнакомый человек не всегда будет чужим и таинственным, а вскоре станет родным и близким? Ощущение, что именно встречи с ним не хватало для какой — то полной гармонии и уравновешивания внутреннего баланса?

Видимо, поэтому, когда пломбировка зуба закончилась, и он назначил следующий прием через два дня, ей сложно было развернуться и уйти. Остаться, а зачем? Лина ведь его совсем не знала, к тому же он всего лишь стоматолог, в чьи обязанности входит вылечить ее зубы. С первого вздоха...С первого взгляда влюбиться? Разве это ей надо было? Тогда Лина была уверена, что это всего — то обычная заинтересованность юной девушки, окрыленной романами, симпатичным мужчиной. Она думала, это пройдет, как только они вернутся домой, и Лина перестанет об этом мыслить.

Перед уходом он дал ей визитную карточку. Как же она ошиблась! Ничего не прошло, а имя, напечатанное на ней, не давало покоя. По правде, она и не предполагала, что их первая встреча станет для нее чем — то грандиозным или роковым. Появится странное притяжение и желание встретиться с ним еще раз. Все — таки Лина продолжала убеждать себя, что легкий интерес угаснет, и она будет его воспринимать, как стоматолога. Не вышло.

«Клекчани Микаэль»

Ошибаться невозможно. Он следил за каждым ее движением, поэтому — то пальцы предательски задрожали, когда Лина надевали одноразовые бахилы на сапоги. На улице, где от холода, кажется, синели губы, а мороз заставлял волосы на затылке взъерошиваться дыбом, ей стало невыносимо жарко в не таком уж прохладном помещении.

Лина исподлобья глянула на него, пропуская мимо ушей отдаленные слова матери, которыми она обменивалась с ним. Микаэль Клечани кончиком указательного пальца подправил маску, делая вид, что полностью сосредоточен на разговоре с Риной Салли. Но направленные на нее карие глаза безмолвно утверждали об обратном. Притворялся, причем настолько наигранно, будто и не собирался скрывать проснувшийся интерес к новой пациентке.

Таких глаз есть много. Но его нельзя сравнить ни с чьими. Безграничный цвет, смешанный со скрытой задорностью и странной печалью. Обрамленные густыми ресницами они приковывали внимание к расширенным зрачкам. В них можно смотреть вечно. Не отрываясь ни на секунду. Не бояться сгореть в пламени, вспыхнувшем в глубине. Нежно, словно изучал хрупкую статую, изящно разместившуюся на кожаном диване приемной.

- Пройдемте в кабинет? - обратился к ней Микаэль, и черная бровь немного вздернулась. Лина поднялась, облизнув внезапно пересохшие губы, и последовала за мужчиной. Невольно разглядывала прямую спину, отмечая насколько ровно и гордо держит он осанку. Широкие плечи, вздымающиеся при каждом вздохе. Остановилась на сильных руках, покрытых слегка темной растительностью. Не накаченный, но и не худощавый или хилый юнец, которых Линн не переварила. Наверное, из — за этого еще два года назад она приняла окончательное решение выйти замуж за человека старше ее по возрасту. Например, на двенадцать лет, как в случае с родителями, которые, невзирая на разницу, жили вместе уже почти четверть века.

Как только захлопнулась дверь кабинета, Лина провела ладонью по холодному лбу. Смахнула несколько капелек проступившего пота и сглотнула подступивший к горлу ком. Атмосфера накалилась настолько, что казалось электрические разряды разлетались в разные стороны.

- Лина, - медленно, словно смакуя каждую букву, он произнес ее имя, и она резко обернулась. В упор. Глаза в глаза. Темно — карие столкнулись с почти черными, и она не в силах и моргнуть. Как парализованная стояла на одном месте, не двигаясь и не шевелясь. Он что — то сказал, только до нее не дошло. Почему она так внимательно его рассматривает и не может даже опустить голову? Должны же соблюдаться рамки приличия, при которых не разрешено так пялиться на незнакомого человека, да еще и собственного врача. По правде, Лина не верила в то, что доктора — существа бесполые, как часто выражались ее родственники. Они такие же люди. С чувствами. Желаниями. С тем же азартом, что пробуждается и у нас при виде заинтересовавшего объекта.

- Ложись в кресло, - повторил Микаэль. Наваждение, окутавшее ее, мгновенно рассеялось. Оцепенение спало, позволяя ногам дойти до кожаного кресла. Забраться на него, осторожно размещая голову и сцепляя пальцы в «замок» на животе.

После нескольких дежурных вопросов о самочувствии он приблизился к ней. Наклонился, надевая салфетку, и снова аромат свежести и лосьона после бриться донеся до ее ноздрей. Пригляделась к его лицу, замечая, что он сбрил щетину. Гладкая кожа. Так хотелось прикоснуться и не ощущать покалывание.

- Ты любишь музыку? - неожиданно поинтересовался он. Ничего странного в его интонации не было. Наверное, ей показалась чрезмерная игривость тона.

- Да, я люблю музыку, но больше всего восточную, - уклончиво ответила Лина.

- Восточная? Индийская, что ли? - то ли удивленно, то ли обыденно переспросил Микаэль, перестав обрабатывать инструменты.

- Арабская, - кивнула она. - И индийская тоже, но я не большой меломан, чтобы слушать все. Например, я терпеть не могу рэп и современную сейчас музыку.

- А Япония нравится? - как — то странно сведя брови на переносице, задумчиво проговорил Микаэль, и Лина попыталась выдавить непринужденную улыбку. Вместо того, чтобы приступить к прямым обязанностям стоматолога, он не перестает допытывать у нее информацию. Такое впечатление, что Микаэль тонко пытается узнать о ней что — то еще, кроме факта, кто она для него. Пациентка. А может это и есть правда?..

- Самураи? - первое, что пришло на ум, уточнила Лина, наблюдая, как медленно образуются морщинки возле его век. Улыбается. И она невольно улыбнулась в ответ, только не губами. А глазами. Они смеялись глазами, полностью заменяя ненужные предложения. Каждый стремился проникнуть в душу другого и узнать заветные тайны, ведь темно — карий цвет таит загадки, и природа наделила их именно им. Приглашали за собой. Противостоять невозможно. Остается лишь согласиться.

- Только самураи? - поддел ее Микаэль, и она непонимающе моргнула, приходя в себя. Возвращаясь в реальность и переставая витать на облаках.

- Что?

- А как же философия Японии?

- Мне нравится философия и история страны Восходящего Солнца, - пролепетала слишком слащаво Лина. Наигранно, намереваясь переменить тему. - Вы не будете сегодня лечить зубы?

- Я этим и занимаюсь, - засмеялся Микаэль. Заразительный и искренний. Она впитывала смех мужчины, не догадываясь, что когда — нибудь будет молить Господа запретить ей вспоминать его. Смех, который сейчас заставлял сердце гулко биться в груди, осколком воспоминаний вонзится в него, выпуская кровь.

Приподняв подбородок, Микаэль принялся за работу, делая вид, что не замечает любопытного взгляда. Прямо на него. И она бы непременно поверила, что ему все равно, если бы не лихорадочный блеск в зрачках.

Неожиданно в кабинете зазвучала знакомая тихая мелодия, плавно переходившая на высокие ноты, а хриплый мужской голос полностью выкладывался в исполнении песни. Медленно и проникновенно завладевая слухом.

- Это же песни на…- воспользовавшись моментом, когда Микаэль прекратил манипуляции у нее во рту, удивленно начала Лина и запнулась.

- Мантры, - поправил мужчина ее. - Расслабляет и успокаивает, да?

- Вы любите такого рода композиции?

- Да, а почему нет? - пожал широкими плечами Микаэль. - Когда я жил в Турине, на Севере Италии, то у меня было время, чтобы заниматься медитацией. Потом переехал в Лондон и как — то работа не оставляет место для того, чтобы уделить внимание себе. А, еще, кстати, мне делали массаж.

- Тайский? Или с огнем? - первая попытка вызвать у сидящего напротив мужчины очередную волну смеха. Получилось. Низко и приглушенно, продолжая смотреть на нее.

- Обычный массаж, Лина, - последнее он нарочито подчеркнул, и в этот момент раздались последние аккорды, завершающие мелодию. Фраза, идущая из арабского языка, в исполнении на хинди. Не понимала, почему после нее повисло напряженное молчание. Словно им стал известен смысл скрытого выражения. Мактуб. «Так предначертано».

Есть на свете один странный тип людей. Видят одно и слышат те же самые звуки. Знакомятся друг с другом, но кажется, что вместе уже не один год и знают лучше всех обоюдные желания. Их начинает тянуть настолько сильно, будто невидимая сила скрепляет. Родственные души.

Может, что Микаэль Клекчани — это и есть ее душа, которую Лина ждала. Та, что выбрана для нее свыше. Тот, кто читает мысли и думает так же, как и она...

- Мантры, - вырвалось у нее, и он многозначительно глянул на слегка покрасневшую Лину. - Мне очень нравится именно эта мантра, мистер Клекчани…

Обычное предложение для кого — то, однако для них обоих оно имело эффект. Скрытый. Не поделятся, как отреагировало общее воображение, оставив секретом. Тем, что нельзя оглашать, храня в дальнем уголке сердца, как первый шаг к сближению.

Его ладонь властно опустилась на плоский живот девушки. Пальцы заскользили по теплой коже, медленно проделывая дорожку к тяжело вздымающейся груди. Едва различимые звуки саксофона заглушались под безмолвным раздирающем крике скрипки. Хрипловатый мужской голос проникал в глубину души, возбуждая шепотом и заставляя трепетать от созвучных слов. Лунный свет освещал стоящую пару, а темная тень от деревьев придавала мистическую обстановку. Он. Она. Окружающая их тьма, разбавленная освещением луны.

Будто в качестве зрителя со стороны Лина видела себя. В белоснежной восточной юбке, открывающей бедра и длинные ноги и в белом топе, едва прикрывающим ее грудь. Обнажая почти все тело, прижатое к мужчине. Серая рубашка, расстегнутая на несколько пуговиц, давала возможность любоваться шеей и крепкой грудью. Черные шаровары делали его похожим на истинного арабского воина. Уже знакомое лицо выражало столько эмоций, что Лина едва не задохнулась от понимания, что происходит здесь. Глубокой ночью в странном месте, где повсюду только зеленая растительность, прячущаяся сейчас во мгле. Отдаленный шум речки, не перекрывающий сильных звуков раздающейся мелодии. Где — то Лина слышала эти мотивы восточной композиции, особенно напевы на чистом арабском языке.