Кальман Миксат - Миклош Акли, или История королевского шута

Господа ополченцы следили за Фаркшем до самой Вены, а там, как стали на ночлег в "Кокосовом орехе" - и того пуще. Но, ей-богу, все это было лишнее. У Фаркаша, иными словами - у Акли - и на уме не было никакой хитрости. Он-то про себя думал: "Ну, поддал я жару всей этой банде!" и дальше и думать перестал о всякой угрозе его Незабудке. Он приблизительно уже мог предположить, чем окончится сия "военная операция": либо полиция, либо войска окружат ополченцев и переловят или разгонят кого куда. Но тем не менее он хотел увидеть это своими глазами: теперь его эта история интересовала, как композитора, который хочет присутствовать на премьере спектакля, к которому он написал музыку.

А в общем все шло, как было задумано. Отряды на подводах прибыли к назначенному месту, не привлекая к себе внимания: никто их и не заметил. Вам барон Сепеши остановился в "Штадт Франкфурте". Куда управляющий его имением в Шобфе, Баймоди, объехавший вечером в своем экипаже все места расквартирования отрядов, привез рапорта.

Сепеши сидел за ужином в ресторане на первом этаже, расфуфыренный до неузнаваемости.

- Ну, что нового? - встретил он вопросом входящего Баймоди.

- Все идет как по писанному. С нами благословение божье.

- Бога оставьте в покое, - посмеялся барон. - Не обращайте его внимания на нас. Лучше, если он ничего не заметит. Садитесь-ка, да поужинайте с нами. Времени у нас еще много. - Барон достал украшенные родовым гербом золотые часы. Стрелки стояли ровно на девяти. - Все прибыли в полном составе?

- Двести восемьдесят. Все как один - дворяне. С таким войском и самого сатану можно отколошматить.

- И никто не отстал по дороге?

- Нет, слава богу.

- А как настроение у землячков?

- Готовы хоть к тигру в пасть.

- Главное, чтобы предателей не оказалось среди них. Все зависит сейчас от этого.

- Все предосторожности соблюдаем. Особенно присматриваем за теми, кто по-немецки знает.

Разговор протекал негромко, потому что если в местах расквартирования отрядов опасны были ополченцы, знающие немецкий язык, то здесь, наоборот, их могли услышать сидевшие в ресторане отлично одетые посетители, возможно понимавшие по-венгерски. Хотя у тех была своя тема для разговоров: о женитьбе Наполеона. Как раз в тот день город обошел слух, что сватовская делегация уже отбыла из Парижа и где-то в середине недели уже будет здесь, в Вене, где ее примут в Бурге с невиданной помпой.

- Есть кого принимать! Сватов от сынка задрипаного корсиканского адвокатишки. Как это все ужасно!

- Бедняжка Мария-Луизочка!

- А я все еще не верю этому.

- Э, что там говорить. Все уже слажено.

- Хитрюга этот Меттерних. Никогда не ходит прямой дорогой.

- ...Правильно, но и Наполеон тоже хитрый лис, а когда схватились две лисы, в проигрыше будет одна только курица...

До слуха барона долетали какие-то туманные, неясные полуфразы, обрывки чьих-то рассуждений. Тем не менее барон напряженно, с интересом прислушивался к этим разговорам, то и дело толкая локтем своего приказчика.

- Слышите, что они болтают?

- Угу, - отозвался Баймоди, человек обычно весьма немногословный, - пока вино не развяжет ему язык. Так что их собственная застольная беседа никак не вязалась: Баймоди знай себе пил, барон же скучающе ковырял в зубах, беспрестанно поглядывал на часы, ерзал на стуле, разглядывал гостей, среди которых кое-кого даже узнавал и кивал им, но те отвечали ему холодными неузнающими взглядами.

- Все же забавно было бы, - задумчиво проговорил он, - если бы князь Меттерних надул Наполеона.

- Ну что ж, - согласился Баймоди, - и на умного человека бывает проруха.

- Но это же Наполеон, Баймоди!

- Ох, оставьте, ваше сиятельство. Даже со мной и то случалось. Вон вечор как надул меня прохвост Михай Геленчер!

Начал уже и господин Баймоди становиться разговорчивым и уже готов был откровенно признаться в своей вине по делу о пойманном конном гонце. Эта тайна теперь сильно угнетала его душу, потому что пойманный накануне нарочный был ни кто иной, как племянник Геленчера - Рябина.

Но барон не любил слушать всякую всячину, не имеющую отношения к делу, и поскольку в этот момент мимо прошел один его венский приятель, не узнав барона, он тут же со смехом перебил Баймоди:

- Нет, вы посмотрите только, Баймоди, до чего же я умный человек! Я долго думал, как мне переодеться, пока не решил, что оденусь поприличнее, и тогда меня ни один черт не узнает. Вот сейчас, к примеру, прошел мой хороший старый приятель.

- Да я уж и то смотрю, ваше сиятельство, как вы вырядились! Ну так и нужно, конечно. В конце-концов невесту к дому везем. А это положено в праздничной одежде делать.

Сепеши сверкнул глазами.

- Кстати о невесте! Сменные лошади в порядке?

- В Штадлау ждет четверка гнедых.

- Любой ценой хотел бы еще до рассвета добраться до Братиславы.

- Конечно, - сказал Баймоди, опрокидывая очередной стаканчик гранатового красно вина. - Даже махонький кусочек такой-то ночи, ой много стоит!

И он грубо захохотал.

У барона нервно дернулась щека, брови сдвинулись, и он - скорее самому себе, в бороду, - пробормотал, как бы подводя итог своим мыслям:

- Будет с ней еще хлопот, пока до этого дело дойдет!

Он подумал о деталях осуществления задуманной авантюры, о всяких последующих затем сценах, плачах и обмороках и тому подобном.

- Ну, как ни крепок орешек, а человек любой его расколет, ваше сиятельство. Али я не прав?

- Правы-то, вы правы, Баймоди, только немножко наглым начинаете становиться.

- Ну, ну, - подмигнул Баймоди своим, уже окосевшим глазом, а на лице его засветилось такое блаженство, будто его кто-то нежно потрепал по подбородку. - Знаю я, что к чему, был ведь когда-то и сам молодым. И приволокнуться любил. Но что поделаешь все это tempi passati28. Сначала - любовь по гроб, потом нужна мне как гроб, а потом хоть самому в гроб. Таковы три части жизни человеческой...

- Все это верно. Только вот уже скоро одиннадцать, старина. Боюсь, как бы не повредило вам, если вы еще одну пинту опорожните. Потому что сейчас мне очень необходимо будет ваш ясный ум. Хорошо, если бы вы сейчас сели в коляску, да проехались бы на место операции и немножко присмотрели за расположением отрядов перед атакой. А за четверть часа до полуночи я и сам приеду туда. Буду в серой накидке, сигнал подаю свистком.

- Ладно, я поехал. - Баймоди встал, встряхнулся и мгновенно протрезвел. Будто заново родился.

- Ad revidere,29 Баймоди!

Обитая изнутри шелком карета барона Сепеши, привезенная из Парижа, стояла во дворе трактира "Онкл", под навесом. "Онкл" был филиалом отеля "Штадт Франкфурт". В те времена каждый отель познатнее имел еще и аднекс (придаток), где гости помещали свои упряжки лошадей и кучеров: гости приезжали тогда в столицу австрийской империи еще не по железной дороге, а в собственных экипажах. Венгерская знать нередко своим ходом ездила вплоть до Парижа.

В гостинице "Онкл" кучер барона, Янош, присматривал за четверкой серых рысаков. Верный камердинер барона, словак по фамилии Сиротка, раздобыл все необходимое для похищения невесты и присматривал за шубами. Он подогревал кирпичи на огне в печи: они-то уж придутся в самый раз, чтобы в карете положить их под ножки барышне. Два принесенных из тепла тулупа тоже были призваны увеличить согревающую способность шубки на собольем меху, - по крайней мере в первые минуты. Сиротка позаботился даже о цветах, которые барон должен будет вручить той малышке: аристократы и в самый сильный мороз остаются аристократами и держат гонор. Когда мерзнешь и нос у тебя красный, черт и тот не станет нюхать цветов, тем более что они об ту пору обходятся в приличные денежки. Но барышни любят это, и тут уж ничего не поделаешь.

Так что Баймоди приказал запрягать, сел с Сироткой в экипаж, захватил с собой один тулуп и, расположив свои огромные ножищи на горячих кирпичах, понюхал камелии и, установив, что на свете есть только один приятный аромат - это запах хорошо начиненной чесночком колбасы, приказал кучеру ехать на Унгаргассе, 20.

По дороге он продолжал острить, и поскольку в нем еще бродило выпитое в огромных количествах вино, пошутив, сказал: "И зачем барону для такого случая два тулупа? Неужто он такой хилый?! Лучше было бы под одним тулупом, да потеснее друг к дружке. Что там ни говори, а молодая бабеночка крепче греет, чем тебе соболи мех..."

Ехать было недалеко - доехали быстро. Баймоди выпрыгнул из кареты как раз в тот момент, когда старинные час на часовне Магдалины, что на Инвалиденштрассе, пробили половину двенадцатого.

- Ну сейчас пойдет веселье! - буркнул Баймоди. - Стойте здесь с этой клеткой для пташечки, ждите, пока принесем саму птичку! А ты, братец Янош, покрепче держи вожжи, если каша заварится. Потому что может случиться, что и стрельба завяжется, и лошади могут вздыбиться. А я пока немножко поосмотрюсь на местности.

На улице было тихо, будто на кладбище - ни звука, ни шороха! Аж страшно становится от этой заброшенности и мертвой тишины: ни тебе петухов, ни собак. Не то что в деревне, где петухи кукарекают. Собаки лают, все какое-то оживление, веселость. А вообще-то ночь была красивой - с белым снежком, и такая ясная, что хоть деньги считай. Белыми были и крыши домов, и акации вдоль тротуаров, напоминавшие своими побелевшими ветвями огромных белых пауков, раскачивающихся на ветру, потому что сами стволы деревьев растворились в густых тенях от домов и стали невидимыми. Стены домов тоже были белыми (в те времена еще не было обыкновения красить дома), только на стеклах окон кое-где виднелось кружево инея, сквозь которое пробивался слабый, желтоватый свет свечей.

Баймоди прошелся до дома под номером 23, пристально осмотрел его, потому что собственно здесь и находился пансион госпожи Сильваши. Дом был обнесен высокой, будто монастырской, стеной, со средневековыми кованными воротами, у калитки которых висел молоток. Здесь светилось только одно окно на первом этаже. Но и но как раз в эту минуту погасло, подобно тому, как кривой закрывает свой единственный глаз.

Дважды прошелся он перед зданием и вдоль участка, постукивая по толстым стенам и громко ворча, порассуждал вслух:

- Конечно, это не крепость Дева30, но и эту деву тоже придется штурмовать!

В это время во дворе громко залаяла собака и обеспокоенно забегала по двору вдоль стены. "Ну вот вам и первый враг" - вполголоса пробормотал он. - (Хорошо бы по этому песику пальнуть маленьким кусочком свинца.)

Пока его благородие господин Баймоди осматривал местность, вверху послышался скрип (в ту минуту он и не обратил внимания на него и только много позднее вспомнил о нем), и что-то тяжелое рухнуло ему на шею. Бедняга и охнуть не успел как упал на землю будто вот, оглушенный ударом топора в лоб - отчасти со страху, отчасти под тяжестью рухнувшего на него груза.

Хотя глыба свалилась сверху, с неба, была она отнюдь не телом небесным, Потому что, скажем, метеорит не умеет ругаться. Медведем она тоже едва ли была, потому что и медведь по-венгерски не ругается. А свалившаяся туша мало того; что чуть ли не переломила бедняге Баймоди крестец и ключицу, еще и имела наглость недовольна заявить.

- Ах черт побери. Кто еще тут под ногами путается?!

И они, схватившись, покатились по мерзлой и скользкой земле. Баймоди оказался внизу, засипел, засвистел будто свирель. Сиротка же кричал ему от кареты по словацки:

- Cso je to? Tu som31.

Но именно то-то и было плохо, что он был не здесь, а там, возле кареты, и никак не хотел от нее оторваться. Ему-то что, даже если бы господина Баймоди убивали!

Но ничего подобного в намерениях насевшего на господина Баймоди чудища не было, и господин управляющий имением, высвободившись чуточку, начал, словно возвратившись с того света, прикидывать, в самом ли деле он попал на прежнюю планету. С еще не большим удивлением он признал в поднимающемся с земли великане Пала Бори.

- Ты смотри-ка, да это же Бори!

Не меньше удивлен был и сам господин Бори.

- Фу, черт побери, так это же вы, господин управляющий? Вы только посмотрите!

- Чуть не задавили меня! - проворчал тот. - Да вы что - призрак? Или еще черт знает что? Прыгаете тут с облаков на землю - прямо на голову прохожим!

- Это уж точно странно все получилось, - рассмеялся Пал Бори, счищая глину со своих штанов. - Извините, конечно, но вами понимаете. Я ж на разведку был послан. Вот и сидел на этом проклятом дереве.

- Смотри-ка, - перебил Баймоди, - а я даже и не заметил тут никакого дерева.

Он обрадовался, что странный случай нашел свое объяснение, и ему теперь нечего больше думать, что с ним произошло какое-то небесное чудо.

- Надеюсь, не очень сильно зашиб вас?

- Ваше счастье, что вы - дворянин, - осуждающе заметил Баймоди.