- Я не виноват, и претензии ко мне, конечно, вы не можете иметь, потому что случилось это все при исполнении обязанностей, - оправдывался Пал Бори.

- Ну, если вы сидение на дереве называете "исполнением обязанностей"!

- Именно так! Иначе за каким бы рожном я полез на дерево. Если бы это не было предусмотрено военным планом? Хотел заглянуть во двор, черт - он ведь тоже не дремлет. Вдруг они уже все про нас знают? А что если другое такое же письмо все-таки дошло до адресата, и во дворе уже ждут нас, - может и солдатня и пушечки. А мы туда влетим сдуру, как к черту на рожон. Это, ваша милость, дело не шуточное! Тремястами голов рискуем. И если бы просто человеческих, а то ведь все головы - дворянские!

- Не спорю, но и с другой стороны тоже...

- Говорю вам: влез на дерево, изучаю местность, обдумываю, прикидываю... Вдруг слышу, кто-то ходит внизу взад-вперед перед домом, будто патруль. Э, черт побери, должен же я знать, кто такие - полиция или военные? Откуда же мне было знать, что это вы, господин управляющий, под окнами прогуливаетесь? Попробовал раздвинуть ветки. Да куда там - все равно не видно ни самого человек, ни одежды его из-за веток. Поднялся еще выше, на одну ветку, а она тонюсенькая оказалась. Раз - и обломилась. И вниз - вместе со мной. Вот я и полетел прямо на вас.

- Ну ладно, хватит об этом, - великодушно предложил Баймоди оставить неприятную тему в покое. - Когда служишь родине, личные обиды в счет не идут. Перейдем к результатам. И что же вы заметили во дворе? Нет ли чего подозрительного?

- Ничегошеньки. Ну полчаса назад, когда окно на кухне светилось, - оно как раз напротив дерева, - видно было, как служанки и кухарки посуду мыли. А другие особы женского пола, уперши руки в бока без дела болтали и хихикали. Ну это меня окончательно успокоило.

- Почему так?

- А потому, что если бы солдаты были в саду, или, скажем, в каком-нибудь сарае спрятаны, тогда бы женщины не промеж собой судачили бы, а куры-амуры строили бы солдатне.

Господину Баймоди настолько понравился такой вывод. Что он почти обрел прежнюю веселость.

- Это уж точно. Святая правда! (Он заулыбался, закачал головой.) И кому еще, кроме вас, может такое прийти в голову?!

- А разве я не говорю, что я - умнейший человек? - стукнул себя кулаком в грудь Бори, а Баймоди хлопнул своей ладонью по его ладони.

- Все Бори - страх какие ловкие ребята! - сказал он дружески. - Но теперь, пожалуй, пора взглянуть и на наших людишек.

Сиротка был очень удивлен, видя как только что дравшиеся люди не только не убили друг друга, а рука о руку удаляются вместе, по улиц Реннвег. Он теперь жалел, что сам не подошел к дерущимся.

- Люди все расставлены по своим местам! - отвечал удовлетворенно Бори.

- Согласно плану?

- Так точно. По плану.

Все было так, как он говорил. Отряды переодетых в полушубки дворян разместились на прилегающих улицах. На противоположной стороне Инвалиденштрассе, никем не замеченные, по одному, как бы прогуливаясь, заняли свои исходные позиции люди Бенце-Шебештена и Михая Инокаи. Теперь они прятались в подворотнях. На улицу Шнгаргассе по свистку выйдут только люди Пала Бори, Денеша Томпы, Антала Карачи и Болдижара Вереша. Они, собственно, и будут штурмовым отрядом. А отряд Бенце-Шебештена останется в резерве и будет пущен в дело на Шнгаргассе, если со стороны Инвалиденштрассе появится полиция или солдаты и атакуют штурмующий отряд. Сигнал для отряда Бенце - пастуший рожок. В результате полиция окажется между двух огней и будет нейтрализована. Если же полиция нападет со стороны Реннвега, с улицы Фазенгассе, которая проходит параллельно Унгаргассе, ее встретит левое крыло армии барона, то есть отряды Ференца Шамарьяи и Антала Гедеона - и тоже по сигналу пастушьего рожка - ударят по полиции, зажимая ее в клещи с двух сторон.

Полиция может появиться и со стороны Файангассе. Но и такой случай предусмотрен. Тогда ополчене Шамарьяи незаметно сгруппируются на углу Реннвега и Хауптвега и, спрятавшись там, дождутся, пока полицейские проследуют к месту действия, после чего запрут выход с этой стороны, как бутылку пробкой.

Но самая великая стратегическая хитрость или, как господин Бори ее назвал, "жемчужина плана" состояла в том, что большая часть отряда в триста человек располагалась перед совершенно нейтральным зданием, создавая впечатление, будто они собираются там "работать". Это был небольшой особняк на Баришгассе, пересекающей улицы Шнагаргассе и Ландштрассе, где проживал ненавидевший венгров бывший канцлер граф Штадион. Пусть власти думают, что это рыцари "сторожевого войска Европы" устроили графу "ночную серенаду". И пока полиция будет заниматься разгоном демонстрации, с соседней улицы уже выкрадут девицу. А там ищи ветра в поле!

- А где же стоят повозки? - поинтересовался господин Баймоди. - Потому что нужно позаботиться и об отходе армии.

- Повозки? Пока повсюду. Но у меня на этот счет тоже есть грандиозный план.

- Да что вы?!

- Когда все, кто назначен, уже будут на Унгаргассе, подводы, разделившись на две части, спокойно и чинно въедут на Инвалиденштрассе со стороны Реннвега, и там, где эти обе улицы сливаются, образуют лагерь из боевых телег, забаррикадировавшись с обеих сторон так плотно, что и мышь не прошмыгнет.

- Вот это здорово! Великолепная идея! - весело вскричал господин Баймоди.

- Ну, кому я говорил, что у меня ума палата?

- Вы настоящий Наполеон! Теперь я уже свято верю, что дело удастся.

- Еще как! Без единой капли крови. В пансионе одни бабы, да привратник. Ну и девочки - воспитанницы. Они так перепугаются, то без слов выдадут ту, единственную, ради которой мы сюда и прибыли. А что им останется делать? Все эти приготовления - попросту чепуха, если, конечно, полиция не учинит чего-нибудь непредвиденного. Но и тогда мы увезем эту барышню, это уж как пить дать.

Si vis pacem, para bellum.32 Это даже хорошо, что нас так много.

- Конечно хорошо. Нужно ведь не только выкрасть девицу, а еще и домой увезти. За нами могут выслать погоню. И еще неизвестно, кто кого сожрет: мы их, или они - нас.

Разговаривая таким образом, господа-ополченцы провернули по Реннвегу в сторону Хауптштрассе, откуда им навстречу улыбались освещенные окна какого-то веселого заведения, вроде кафе.

- Смотрите, господин Бори, вон какой-то кабачишка открыт. Что если нам там подадут по стаканчику пунша, а?

Пунш был в то время весьма модным напитком у пьяниц Вены.

- Да, принять чуточку горяченького сейчас нам не мешало бы, - высказал свое мнение подпоручик ополчения. - И если мы поспешим, может быть и успеем. Только так сделаем: пока один пьет, другой на улице стоит и слушает, не подают ли сигнал свистком.

- И они убыстрили шаги. На улице Фазангассе со стороны Реннвега можно было разглядеть одиночных пешеходов. Уже какие-то неясные фигуры маячили, мелькали между домов. Но сам Реннвег был безлюден. Только в одном подъезде толпилась вывалившая на улицу веселая компания; молодые дамы, попав из тепла на мороз, кутались в капюшоны. Офицеры бряцали саблями, юные баричи с заломленными набекрень котелками шумно переговаривались. Один из них напевал веселую, популярную народную мелодию:

А мы в воскресенье поедем в Шёнбрун

Да, да, поедем в Шёнбрун!

- Ну и поезжайте! - пробурчал, ощупывая ноющие ребра, господин Баймоди и заковылял вслед мчавшемуся впереди господину Бори - в надежде все же заполучить стаканчик пунша.

Но, увы, судьба была к нему беспощадна. Как раз в этот миг в ночной тишине резко, словно саблей рассекая воздух, прозвучал свисток барона Сепеши.

- Черт бы тебя побрал! - зло пробормотал управляющий, поворачивая назад. Точно так же, по-военному на каблуках, повернулся и господин Бори. Устав есть устав.

Но что тут началось! Будто в сказке, по звуку волшебной дудочки пришла в движение вся безжизненная до того округа, как из-под земли стали выпрыгивать люди ( и где они скрывались до сих пор?) Длинные дроги загромыхали по мерзлой мостовой. И тут и там побежали какие-то люди. А свисток на Унгаргкссе все верещал и верещал: "Рыцари, сюда!" Интересно, что снится сейчас среди белых подушке красавице Илоне Ковач?

Когда господа Бори и Баймоди возвратился туда, к дому 23 на Унгаргассе, человек шестьдесят уже стояли в полной готовности возле дома. Кое у кого из них в руках были топоры, у других - веревочные лестницы, ломы и другие штурмовые приспособления. Некоторые приволокли с телег, стоявших на Инвалиденштрассе, длинные лестницы, ухватившись за конец одной из них, шел и Акли. Прикидываясь равнодушным, он полюбопытствовал у господина Мальнаши:

- А это еще зачем?

- Это, братец, лестница Якоба. По ней влезем на небо и спустим оттуда на землю ангелочков.

Акли решил пошутить с Мальнаши о том, как будет выглядеть девушка. Которая достанется ему в качестве трофея: беленькая или русая, тоненькая или как пампушечка? Сейчас заказывайте, пока на складе. А то потом расхваливают, не достанется!

- Не надо мне, сынок, никакой. Не желаю я больше их. Больше того, если бы я наверняка знал, что тут всех женщин расхватывают без разбора, я бы и свою жену сюда привез еще накануне, на прошлой неделе, ей богу!

Они пересмеивались, шутили, но душа Акли была полна беспокойства. Просто непостижимо, почему нет полиции! Проходят минута за минутой, никого нет! Может быть император и не получил письма! Иначе не мог же он не сделать никаких распоряжений.

И он обеспокоенно вглядывался в переулки, выходившие на большую улицу, вздрагивая от малейшего шума. Но все попусту. Отряды ополченцев без помех скапливались. В лучшем случае какой-нибудь подгулявший и теперь возвращавшийся домой мещанин останавливался поглазеть на толпу, а то и подходил справится из любопытства, что тут такое происходит? Сепеши, стоя с краю в серой накидке, приподнимал шапку и так объяснял интересующимся, почему здесь собрался народ.

- Мы заводские сударь. До утра нам еще долгий путь предстоит. Здесь у нас место сбора, а вон там - наши телеги. Ждем, пока все соберутся...

После таких объяснений ротозей-немец, как правило, удалялся разочарованный тем, что не предвидится тут ничего особенного. Хотя в Вене любят поглазеть задарма.

Но так было только в самом начале, пока повозки не перегородили окончательно улицу. После этого зевакам уже пришлось останавливаться возле телег, где Сепеши оставил несколько ополченцев, говоривших по-немецки, и те объясняли зевакам происходящее по вышеприведенной формуле, чтобы снять у ночных прохожих подозрение, подобно тому, как грабители снимают с них зимнее пальто.

А на перекрытой улицу полным хозяином был уже барон Сепеши, проводивший короткое совещание с командирами отрядов.

- Давайте, господа, начинать. Время дорого, благородные земляки.

- Пожалуйста, мы начнем, скажите только: где, - откликнулся господин Бори, главный среди прочих командиров.

- Начинать надо с начала, - посмеялся Сепеши.

- Что верно, то верно, - согласился Бори. - А начало всякого дела, это - испробовать мирный путь! Потому что у каждого человека - одна голова и та своя! А у палача - топорик!

- Заржавел он, - пренебрежительно махнул рукой Болдижар Вереш.

- Ну-ну, зарываться не надо, господин Болдижар! - возразил подпоручик Томпа. - Знаем, что вы человек храбрый, а все-таки мы не у себя дома.

- Да, дома оно конечно было бы лучше! - вздохнул Баймоди.

- Я не против, - согласился Сепеши, - давайте начнем мирные переговоры. Боюсь только, затянутся они надолго. А здесь промедление смерти подобно. Ну ладно, подергайте за колокольчик, господин Бори.

- Да тут вот даже молоток висит, - заметил Бори, пошарив по воротам рукою.

- Молоток - это для дневной поры. Когда привратник во дворе находится. А ночью в колокольчик звонить положено. Шнур проведен прямо в комнату дворника.

- Ладно, дернем за шнур. А тем временем - давайте лестницы к сене и марш наверх.

- Не рановато? Что они там будут делать, на стенах-то?

- Которые взобрались - пусть сидят, будто вороны. Кто из дома выйдет к нам, пусть знает, что перед нами - серьезное войско. И карабины из-под полушубков достаньте, пусть поблескивают в темноте!

Сепеши одобряюще кивнул головой и сам пошел поддерживать лестницу для тех, кому взбираться на стену. А господин Бори с радостью ухватился за конец звонкового шнура и стал то натягивать его, то отпускать, как когда-то в детстве ремешки церковного органа.

Раньше всех услышала о начале военной операции собака и принялась выть.

- Да пристрелите вы эту бестию! - крикнул Сепеши.

Раздался выстрел, собака умолкла.

- Я, - со стороны отозвался один из взобравшихся туда дворян.

- Меткий выстрел! - похвалил барон. - Назначаю вас моим старшим егерем.

Это был княжеский жест: в имении Сепеши старший егерь получал немалые денежки. Он вызвал у дворян-ополченцев всеобщее воодушевление и готовность выслужиться. Ничего не скажешь: барин есть барин!