Кухарка и многочисленные помощницы хлопотали над последними приготовлениями к ужину, который должен был вскоре прийти на смену балу, и суета и нервозность, царящие в кухне, поразили доктора Маннера. Он и сам начал испуганно озираться, явно опасаясь, что их всех попросят покинуть это сердце дома, но из облака дыма и пара к ним уже шла экономка, сухопарая женщина средних лет.

— Мисс Мэйвуд! — ее суровое лицо осветилось приветливостью. — Захотели проведать нас? Вы можете испачкать бальное платье! А этот джентльмен и малышка гостят у нас, мистер Маннер и мисс Маннер, не так ли?

По лицу экономки доктор понял, что, если Сара, по мнению экономки, имеет право находиться здесь, то присутствие его самого и ребенка требует объяснений. К счастью, Сара пришла ему на помощь.

— Я знаю, дорогая миссис Реддок, насколько им сейчас заняты подготовкой к ужину, но вот эта маленькая мисс, дочь доктора Маннера, отказывается ложиться в постель прежде, чем отведает пирожных.

Миссис Реддок с новым интересом взглянула на мистера Маннера, потом улыбнулась девочке.

— Ну конечно же, мисс Мэйвуд, мы не откажем ребенку в такой малости. Погодите чуток в моей комнате, и я сама принесу вам чаю и пирожных, ведь вы и доктор тоже, полагаю, не откажетесь попробовать?

— О нет, конечно же, я так давно не ела здешних пирожных. — Сара повернулась, чтобы выйти, а экономка обратилась к мистеру Маннеру:

— Доктор, не откажете ли вы мне в небольшой просьбе? В последнее время меня беспокоит колено. Не могли бы вы взглянуть на него?

Мистер Маннер, к удивлению Сары, заметно помрачнел, но все же принужденно кивнул.

— Завтра, в любой час, как вам это будет угодно, я осмотрю вас, миссис Реддок.

Экономка кивнула и устремилась в глубь кухни, а Сара с девочкой на руках направилась в небольшую комнату неподалеку, где миссис Реддок обычно проверяла счета, пила чай с кухаркой и занималась прочими полезными делами.

Мистер Маннер хотел посадить девочку себе на колени, но Харриет, до сих пор молчавшая пол впечатлением от увиденного на кухне, решительно воспротивилась, всячески давая понять, что желает сидеть на коленях у красивой мисс Мэйвуд. Мистер Маннер развел руками и уселся на против Сары за маленький круглый стол.

— Простите за все это беспокойство, мисс Мэйвуд, надеюсь, после чая она позволит отнести ее в кроватку.

— Ну что вы, доктор Маннер, она такая славная девчушка, что мне доставляет удовольствие держать ее на руках, — заверила его Сара.

Мужчина снова нахмурился.

— Жаль, что вы назвали меня доктором в присутствии этой женщины, — с укором сказал он.

— Но почему? — Сара не могла понять, чем он недоволен. — Разве вы не практикующий врач?

Он внимательно посмотрел на нее.

— Вероятно, вам не сказали. В последние два года я не практикую, помогаю иногда соседям, вроде матери нашей Бесси, но не более того.

— Простите, я и вправду не знала этого, — смутилась Сара. — Бобби… то есть миссис Ченсли говорила, что вы работаете в каком-то городке близ Лондона…

— Ну, скорее это деревня, — усмехнулся невесело доктор Маннер. — Дело в том, что два года налил я оставил практику и теперь занимаюсь своей дочерью и кое-какими научными изысканиями.

Сара подумала — что же, в таком случае, составляет источник его дохода? А мистер Маннер нехотя продолжил:

— С тех пор как умерла моя жена, я не могу заниматься врачеванием.

— Почему же? — осторожно спросила Сара.

— Если я не смог спасти ее, какое право имею помогать другим? — с неожиданным надрывом воскликнул мужчина. — Я негодный врач, если не сумел помочь своей жене!

Харриет вздрогнула и прижалась к Саре — отец напугал ее, и мистер Маннер виновато улыбнулся дочери.

— Простите меня, мисс Мэйвуд, я не должен был говорить это. Харриет, дитя мое, папочка вовсе не хотел испугать тебя. Скорей бы уже принесли эти пирожные!

Сара поняла эту скрытую просьбу сменить тему разговора, и до появления миссис Реддок с подносом они обсуждали стол Уэвертонов. Мистер Маннер сдержанно похвалил красоту поместья Уэвертонов, живые нотки словно исчезли из его голоса вместе с тем внезапным порывом, когда он явно сказал больше, чем намеревался. В конце концов, он видел мисс Мэйвуд впервые, и молодой хорошенькой девушке не дано понять, как может страдать тридцатилетний мужчина, потерявший разом любимую женщину и уверенность в правильности выбранного однажды пути.

Харриет довольно быстро наелась, уже после первого пирожного ее синие, отцовские, глаза начали слипаться, но она упрямо не желала отказываться от второй порции, хотя осилила только половину. Мистер Маннер и Сара с умилением смотрели на ребенка, сами они почти не разговаривали. Сара не знала, о чем говорить с этим человеком, он слишком мало походил на ее знакомых джентльменов, а мужчине хотелось побыстрее закончить это нежелательное чаепитие и уложить спать свою девочку. Он совсем не знал Сару, хотя и был уже наслышан о ее тесных связях с семьей Уэвертон и чувствовал неловкость оттого, что невольно показал ей, насколько глубоко он переживает.

Наконец Сара осторожно вытянула ложку из пухлых пальчиков Харриет, вытерла лицо малышки салфеткой и повернулась к ее отцу.

— Думаю, она вот-вот заснет, мистер Маннер. Если вы покажете мне ее комнату, я уложу девочку в постель.

— Не стоит затрудняться, мисс Мэйвуд. Я сам отнесу ее, — поспешил отказаться доктор Маннер. — Вас, вероятно, уже ждут в бальной зале.

Сара передала ему ребенка и распахнула дверь в коридор. Она не собиралась быть навязчивой, а ее теперешнее настроение подсказывало, что должен чувствовать доктор Маннер.

— Идемте, я провожу вас в холл, не уверена, что вы сами найдете дорогу, — ответила она.

— Вы правы, я не подумал об этом, — сознался мистер Маннер.

Не говоря больше ни слова, она прошла обратно знакомым путем и принялась подниматься по парадной лестнице на второй этаж. Гостей здесь уже не было, видимо, все направились ужинать. Саре не хотелось есть, и она все так же стремилась в свою комнату.

— Спасибо, мисс Мэйвуд, вы очень добры, — услышала она слова идущего позади джентльмена. — Но дальше я уже и сам способен разобраться в этих коридорах.

Она полуобернулась, недовольная тем, что он так настойчиво желает избавиться от ее общества.

— Я иду в свою комнату, доктор Маннер, — спокойно сказала она и продолжила подъем.

— О, простите, — пробормотал он и прибавил, очевидно, сознавая, что был не очень-то вежлив: — Разве вы не идете на ужин?

— Нет, сэр, — Сара остановилась на площадке. — Я немного устала и хотела отдохнуть у себя в комнате, когда вот здесь увидела вашу малышку.

— Я еще раз прошу прощения, что Харриет нарушила ваши планы.

Сара вовсе не хотела сказать, что полчаса с девочкой были ей в тягость, и стало неловко, что он именно так истолковал ее слова.

— Вовсе нет, мистер Маннер! — искренне ответила она. — Малышка просто прелестна, и мне доставило большое удовольствие кормить ее пирожными.

Он вдруг улыбнулся, по-доброму, мягко.

— Счастье, что она не испачкала ваше прекрасное платье, мисс Мэйвуд. Харриет действительно милый ребенок, но, боюсь, она несколько избалована.

— Как и должно быть, мистер Маннер, — уверенно ответила Сара. — Дети должны знать, что они любимы, а излишняя строгость может сделать их замкнутыми и печальными…

Она чуть нахмурилась, и доктор понял, что она говорит о чем-то близком ей, но не стал расспрашивать. Сара слегка поклонилась и свернула в сторону своей комнаты, а отец с дочерью на руках пошел к боковой лестнице, ведущей на третий этаж, к детской.

Комната выглядела по-прежнему, даже несколько фарфоровых статуэток, некогда полученных Сарой в качестве подарков на дни рождения, стояли на каминной полке. Девушка подошла поближе, чтобы рассмотреть фигурки двоих детей, играющих с ручным кроликом. «Они бы понравились Харриет», — подумала она.

Как странно — встреча с маленькой девочкой, точно так же, как и она сама, лишившейся матери, совершенно переменила настроение Сары. У нее уже не было никакой охоты перебирать в памяти подробности разговора с Артуром, припоминать его взгляды и улыбки, обращенные не к ней.

— Наверное, я скоро и вовсе смогу смотреть на них с улыбкой и желать им счастья от всей души, без единой печальной мысли! — сказала она себе.

В общем, Люси скорее понравилась ей, а судить о поведении Артура сейчас не хотелось. Стоило ли ему вот так подойти к ней и начать расспрашивать о ее чувствах? Не было ли это проявлением эгоизма, хотел ли он очистить свою совесть, узнав, что она вполне довольна своей жизнью? Эти вопросы крутились где-то на заднем плане сознания, а мысли возвращались к Харриет и ее отцу.

Как это ужасно — умереть во время родов! Оставить безутешного супруга с младенцем на руках, даже не успеть обнять свое дитя! Сара вздрогнула, почувствовав внезапно укол тревоги за Бобби.

— Нет-нет, у Роберты все будет прекрасно! — громко сказала она, отгоняя страхи в неосвещенные углы комнаты.

Миссис Ченсли не заставила себя долго ждать, явилась, как только поняла, что Сара не намерена появляться в большой столовой.

— Я так и знала! — Бобби ворвалась в комнату с прежней легкостью, ее особенное состояние не бросалось в глаза, и мало кто догадывался о нем. — Матушка спрашивает, куда ты подевалась, но от меня тебе не удастся сбежать!

— Да я и не пыталась, — слабо возразила Сара — она уже поняла, что сойти вниз ей неминуемо придется.

— Знаю-знаю, ты сидишь тут и думаешь о том, что говорил тебе Артур. Я тоже хотела бы это знать, иначе послала бы за тобой горничную!

— Вовсе нет! — с чуть излишней горячностью воскликнула Сара. — Я думала совсем о другом.

— Ты могла бы солгать ему, но меня не обманешь, — Роберта уселась напротив и явно настроилась на исповедь подруги.

— Бобби, я правда думала не об Артуре, а о мистере Маннере и его ребенке.

— О докторе Маннере? — Бобби была удивлена. — Вы же обменялись едва двумя-тремя словами, о чем тут думать? Он очень мало разговаривает, я даже не понимаю, как он вообще согласился приехать сюда, когда так заметно, что веселье его угнетает.

Сара пересказала Роберте подробности происшедшей недавно встречи с малюткой Харриет, а затем и с ее батюшкой, и Бобби тут же закивала.

— Да, эта ее нянька никуда не годится! Скажу матери, чтоб приставила к девочке кого-нибудь порасторопнее. А малышка и в самом деле способна очаровать каждого, я тебе уже говорила, и теперь ты сама убедилась.

— Она совсем не похожа на отца, разве только у нее его глаза.

— Видимо, она похожа на свою мать, бедняжку.

Бобби помрачнела, и Сара поняла, что подруга подумала о том же, о чем недавно думала она сама.

— Такое иногда случается, Роберта. Возможно, у нее изначально было слабое здоровье…

— Да, конечно же, — Бобби тряхнула локонами и улыбнулась. — Однако нам нельзя терять время, а то матушка пришлет сюда еще кого-нибудь. Расскажи мне, о чем вы говорили с Артуром, и идем в столовую.

— Теперь уже не стоит, мы сильно опоздали! — смутилась Сара.

— Не беспокойся о приличиях, гостей в доме столько, что они все время сменяют друг друга за столом, а в малой столовой устроились всякие бабушки и тетушки, тебе стоит на это взглянуть!

Сара знала, что Роберта не оставит ее в покое, и, стараясь говорить как можно более лаконично и не придавать голосу никаких эмоции, передала подруге содержание разговора с Артуром.

— Что ж, он, конечно, повел себя бестактно, но он и в самом деле обеспокоен твоим состоянием, — чуть подумав, сказала Бобби. — Если ты не солгала ему хотя бы наполовину, я начинаю думать, что скоро ты совсем оправишься.

Сара покраснела и едва не кинула в Бобби расшитой подушечкой. Подруга засмеялась и поднялась с места.

— Довольно сидеть тут, когда внизу полно джентльменов, мечтающих с тобой потанцевать. Я не говорю уж о мистере Тимоти, он тщетно выглядывал тебя в толпе в надежде пригласить на второй танец.

— Второй танец? Это уже серьезно! — Сара в шутливом испуге округлила глаза.

Она была рада перейти от все-таки неприятного для нее разговора об Артуре к обмену обычными шутками. Они уже давно не смеялись беззаботно с Бобби, и сегодняшний вечер действительно мог стать первой ступенькой на пути к исцелению Сары. А Роберту, похоже, исцелила надежда на будущее материнство. Или преданная любовь Джеффри — Сара не знала точно, но была очень довольна тем, что все реже видит в глубине светлых глаз Бобби тоску по несбывшемуся.

Когда обе леди спустились в столовую, ужин едва достиг середины, и обе с легкостью нашли себе места подальше от Люси, умудрявшейся болтать едва ли не со всеми сидящими за столом, несмотря на то что длина последнего составляла никак не менее двадцати пяти ярдов!