С утра шел дождь, и никому в доме не пришло бы в голову выйти прогуляться в сырую тьму, так что Сара не опасалась быть застигнутой любопытными дамами. Единственное, что ей грозило, — намочить зеленые туфельки, подходившие по цвету к новому платью изумрудного шелка, что Люси привезла из Парижа. Сара сперва не хотела принимать такой подарок, но миссис Уэвертон считала, что должна равно одарить обеих сестер своего мужа, раз уж Сара таковой считается.

Быстрая ходьба и необходимость уворачиваться от мокрых веток помогли ей немного сосредоточиться, и слезы отступили, но облегчения она не почувствовала. Сара подумала, что давно у нее не было такого тяжелого года, пожалуй, со смерти отца, когда пришлось покинуть родной дом и жить с дядей.

Она почувствовала, что начинает замерзать, и повернула к дому. В холле ей повстречался мистер Маннер, и Сара заметила, как удивленно он смотрит на капли воды на ее растрепавшихся волосах, но не стала останавливаться и заговаривать с ним. Она снова поднялась в свою комнату, немного привела в порядок туалет, но сменить мокрые туфли ей было не на что.

— Что ж, пора идти, — она посмотрела на себя в зеркало и поморщилась. — Иначе Бобби явится сюда и начнет шуметь, а у меня начинает болеть голова…

Бледное лицо с яркими пятнами на скулах грустно усмехнулось ей из зеркала, и Сара сердито распрямила спину. Если б она только знала, что вечер будет так безнадежно испорчен, ни за что бы не приняла приглашение леди Уэвертон, придумала бы какую-нибудь отговорку, хоть и не любит лгать.

Внизу гости как раз возвращались в гостиную, чтобы послушать продолжение концерта. Миссис Люси Уэвертон придумала играть в музыкальные загадки — недавно вошедшее в моду развлечение. Кто-нибудь из дам играл на рояле известную мелодию, а двое или трое гостей изображали в виде пантомимы действие совсем из другой песни, название которой и надо было угадать. Музыка сбивала с толку, гости путались и много смеялись, но Сара с трудом могла сосредоточиться. Роберта, сидевшая рядом с подругой, случайно задела руку Сары и с удивлением повернулась к ней.

— Сара, что с тобой? Твои руки совсем ледяные, а щеки пылают! Ты не заболела?

— О, вовсе нет, — беззаботно рассмеялась Сара, погромче, чтобы услышали леди Гроссбери и миссис Трувел.

Бобби прищурилась:

— И где ты была, когда все танцевали?

— Вышла немного подышать свежим воздухом, у вас сегодня слишком душно.

— В такую погоду? А я-то думаю, почему твои волосы так блестят. А они, похоже, мокрые! Сара, да ты сошла с ума, выйти без шляпки в такую сырость!

— Тише, мы мешаем гостям угадывать песню, — Сара не стала уточнять, что вышла не только без шляпки, но и без плаща.

— Какая ерунда! — отмахнулась Бобби. — Люси затеяла все это, чтобы показать, как легко она может перевоплотиться в ту или иную героиню, а по-моему, она играет отвратительно! Лучше посмотри на себя, у тебя и подол платья мокрый, и туфли наверняка тоже!

Сара виновато подобрала ноги под платье — и надо же было Бобби проявить так не вовремя свою наблюдательность!

— Идем сейчас же! Тебе надо переодеться! — Бобби поднялась на ноги и бесцеремонно потянула подругу за собой, не обращая внимания на недовольный взгляд Артура — ведь его жена как раз блистала в роли то ли пастушки, то ли принцессы.

Саре не хотелось привлекать к себе излишнее внимание, она и без того получила уже сегодня хороший урок, а потому последовала за подругой. В коридоре Роберта неодобрительно посмотрела на мокрые следы, остающиеся от туфелек Сары на светлом ковре, и повела подругу вверх по лестнице.

Они уже почти добрались до комнаты Роберты, сохранявшейся за ней в родительском доме, когда Сара внезапно пошатнулась и прислонилась к стене.

— Дорогая, что с тобой? У тебя закружилась голова? — голос Бобби доносился до Сары глухо, как будто на ней была зимняя шляпка из толстого фетра. — Потерпи еще чуть-чуть, еще пять шагов, и ты сможешь прилечь, тебе надо отдохнуть…

— Да, я просто очень устала, так устала… — и Сара, несмотря на все попытки подруги удержать ее, сползла вниз по стене.


Октябрь 1840


Поля, однообразные желто-серые поля. Она проходит одно, и сразу перед ней расстилается следующее, под ногами хлюпает холодная вода, остатки жесткой травы цепляются за платье, но ей нужно идти вперед. Там, где-то за полями, сказочный замок, и в нем ее ждет томящийся в одиночестве принц.

— Артур! — зовет она, но полям этим нет конца.

— Она опять зовет мистера Уэвертона. Миссис Ченсли, вы не думаете, что стоит позвать его? — мистер Маннер повернулся к бледной Роберте.

— Это ни к чему, уверяю вас, она все равно его не узнает, — мрачно ответила Бобби. — Прошу вас, доктор, помогите ей!

— Вы ведь послали за врачом, — коротко ответил он.

— Да ведь вы же сами врач! — Бобби наконец потеряла терпение. — Наш доктор уехал к своему кузену в Форчайлд, а его помощника нет дома, и служанка не знает, к кому из больных он отправился!

— Вы же знаете, миссис Ченсли, я не могу больше лечить людей… У нее сильная лихорадка, я, как мог, постарался снизить жар, но у меня нет моего саквояжа с лекарствами…

Роберте захотелось отвесить этому человеку полноценную пощечину. Впервые в жизни она готова была ударить человека, настолько сильны оказались страх за подругу и злость на этого упрямца.

После того как Сара упала прямо в коридоре, Бобби позвонила прислуге, и девушку отнесли в постель. Сомнений не было — бедняжка серьезно больна, и Роберта, не потерявшая хладнокровия, попросила горничную привести доктора Маннера и осторожно сообщить о случившемся леди Уэвертон. Ни к чему привлекать внимание гостей, и до сих пор о болезни Сары знали только Бобби и ее мать, а также слуги и мистер Маннер.

Он велел переодеть ее в сухую одежду, как только Бобби сказала, что Сара выходила гулять по саду, сделать холодный компресс на лоб и послать за местным доктором. Леди Уэвертон вернулась к гостям, но Роберта отказалась покинуть подругу, хотя мать и мистер Маннер убеждали ее сделать это из боязни, что болезнь мисс Мэйвуд может оказаться заразной.

И вот уже два часа они сидели у постели больной в ожидании помощника врача. Больше Бобби не могла ждать. Она напустилась на доктора Маннера с такой яростью, что он испугался за ее состояние не меньше, чем за состояние мисс Мэйвуд. Миссис Ченсли обвиняла его в трусости, малодушии, отсутствии христианского милосердия, как по отношению к Саре, так и к другим людям, которых он мог бы спасать от тяжких недугов, но отказывается делать это из нелепых предубеждений. Словом, она высказала ему все, что думала Сара, но не осмеливалась произнести вслух.

— У нас дома имеются различные лекарства, я велю служанке принести ящик, и вы посмотрите, что там есть. Если нужно что-то другое, я сама поеду и разбужу аптекаря в Сент-Клементсе, но вы будете лечить ее, иначе мне придется заставить вас силой!

Мужчина даже не смог улыбнуться этому чересчур смелому высказыванию. Слова миссис Ченсли задели его за живое, и он попытался возразить.

— Вы не понимаете, о чем говорите! Если б вы знали, как это тяжело — лишиться любимой женщины, матери твоего ребенка, и знать, что ты дол жен был помочь ей, но не сделал этого! Не дай вам бог пережить мои муки!

Бобби презрительно передернула плечами.

— Что вы знаете о муках? Вы полагаете, будто вы один в этом мире страдали? Ваша жена умерла, и это страшное горе, но не думайте, что видеть, как человек, которого любишь с самого детства, женится на другой, намного легче!

Мистер Маннер на некоторое время утратил дар речи. Он не знал, что возразить этой женщине, тем более что ее нельзя было нервировать в ее состоянии, а она совершенно не думала о своем здоровье! Сейчас ее беспокоила подруга, что, несомненно, говорило в пользу душевных качеств миссис Ченсли.

Сара снова забормотала что-то в беспамятстве, и опять несколько раз позвала Артура. Мистер Маннер проверил ее пульс, нахмурился, затем повернулся к Роберте, чтобы ответить на ее гневную тираду.

— Вы говорили сейчас о себе или о вашей подруге?

— Не думаю, что это вас касается! — Бобби дернула за шнурок, чтобы потребовать принести ящик с лекарствами. — Так вы спасете ее?

— Ни один человек, имеющий хоть каплю совести, не откажется попытаться спасти другого, даже если ему это не по силам, — холодно ответил мистер Маннер.

Леди Уэвертон снова зашла в комнату, чтобы спросить о состоянии больной, и озабоченно покачала головой, когда посмотрела на Сару и услышала, как та зовет Артура.

— Бедняжка, — тихо сказала она. — Все-таки мы слишком рано стали надеяться, что она вполне оправилась.

— Мисс Мэйвуд была больна? — тут же спросил доктор Маннер. — Скажите, леди Уэвертон, мне важно это знать, чтобы лечить ее!

— О нет, не физически, мистер Маннер, — тут же ответила леди Уэвертон, не замечая предостерегающих взглядов дочери. — Но ее постигло печальное разочарование, и это ослабило ее дух, а вместе с ним, вероятно, и тело.

Доктор Маннер кивнул, он не стал расспрашивать дальше, и без того все было понятно. Он отчетливо припомнил некоторые слова Сары, и они обрели для него новый смысл. А вместе с сочувствием к девушке к мистеру Маннеру пришло и осознание своего долга. В конце концов, он и в самом деле врач, и он не должен позволить этой женщине умереть!

— Так когда принесут лекарства? — раздраженно крикнул он, и Бобби удивленно подскочила на своем месте.

Четыре дня доктор Маннер почти не отходил от постели Сары. То, что он узнал из ее лихорадочного бреда, подтвердило его догадки и прибавило сочувствия к бедняжке. Ему почему-то казалось очень важным, чтобы ее тайны остались нераскрытыми, и он старался не подпускать к ней других сиделок, за исключением Роберты Ченсли, которая явно все знала и которую никакие силы не могли заставить вернуться в дом своего супруга. Гости потихоньку разъезжались. Конечно, им сказали, что мисс Мэйвуд сильно простудилась, но в это время года болезнь следовала по пятам за хрупкими молодыми леди, и никого не удивило, что мисс Мэйвуд слегла и ее оставили в доме Уэвертонов.

В пятницу утром Роберта тихо вошла в комнату подруги и вопросительно посмотрела на мистера Маннера. Осунувшийся, усталый, он неловко улыбнулся ей, стесняясь своего небритого лица и измятого воротничка.

— Сегодня я могу сообщить вам благоприятные новости, миссис Ченсли. Мисс Мэйвуд еще довольно долгое время проведет в постели, но она, несомненно, поправится.

— Слава богу! — воскликнула Бобби и с облегчением опустилась в кресло рядом с кроватью Сары. — И что ей взбрело в голову идти в сад в такую погоду!

— На этот вопрос я смогу вам ответить, — сказал мистер Маннер.

— В самом деле? Она говорила вам? — Роберта напряженно подалась вперед.

— Ну, честно говоря, не мне, она просто бормотала в бреду… А я оказался лишь невольным слушателем, — несколько сконфуженно ответил доктор.

— Вы проявили очень большую деликатность по отношению к моей подруге, — мягко сказала Бобби. — Я бесконечно благодарна вам за заботу о ней…

— Любой врач сделал бы то же самое, я просто оказался рядом, — возразил он, отвыкший от похвал и потому смущенный.

— Промедление иногда может привести к непоправимым последствиям. Пока мы искали помощника доктора, Сара могла бы… — Бобби замолчала, потом все же поддалась любопытству. — Так почему она покинула гостиную и ушла в сад?

— Я узнал у горничной, что она поднималась к моей дочери, пожелать ей спокойной ночи. Харриет очень привязалась к мисс Мэйвуд… — доктор Маннер, казалось, был этим недоволен. — Дальнейшее я понял из ее отрывочных фраз. Вероятно, она как-то услышала беседу двух дам, в которой леди весьма недоброжелательно отзывались о ней и высмеивали ее особое отношение к мистеру Уэвертону…

— Можете не продолжать, мне все понятно! — Роберта вскочила на ноги и сердито одернула складки на платье. — Одна из этих женщин, несомненно, леди Гроссбери! А другая — кто-нибудь из ее подруг-сплетниц! О, как они мне противны! Я всегда не выносила эту завистницу Бет Хиллсток, и замужество ее ничуть не изменило!

Доктор Маннер с некоторым испугом поторопился успокоить собеседницу.

— Прошу вас, сядьте, миссис Ченсли! Вам не стоит так бурно предаваться эмоциям. К тому же вы можете потревожить больную, — добавил он, заметив, что его слова не производят должного впечатления.

— Называйте меня просто Робертой, мы же родственники, — оборвала его Бобби, но послушно уселась и бросила опасливый взгляд на лежавшую в постели Сару. — Она могла умереть из-за них, как вы не понимаете! Я просто в бешенстве! Никогда больше не приглашу их к себе и попрошу матушку тоже не присылать им приглашений.