— Да, я считаю, что все надо сначала попробовать.

Он взглянул в ее лучистые глаза, сверкающие, как драгоценные камни, и тронул указательным пальцем горячую щеку. «У моей хорошенькой жены неунывающее и отважное сердце», — подумал он с нежностью.

— Давай все это обсудим за ужином, — предложил мужчина. — Но только позволь мне сначала кое-что тебе сообщить, дорогая. Мы не имеем права продавать дом, даже если бы пожелали. Видимо, эта моя странная тетушка была так привязана к своему жилищу, что не захотела, чтобы он перешел в чужие руки даже после ее смерти, и оговорила этот пункт в завещании.

— Чего только люди не пишут в завещаниях, просто поразительно, — вздохнула Касс. Потом весело добавила: — Ну и ладно, это даже к лучшему. Нам не придется мучиться над вопросом, продавать дом или нет. Раз уж мы должны жить в этом доме, значит, придется там поселиться.

— Подождем до выходных, а в субботу съездим в Эссекс. Там есть один парень, садовник, зовут его, кажется, Уильям, он работал иногда на огороде у тетушки, выращивал овощи, — пояснил ее муж. — Так вот, ключи у него.

— Он может ведь и нам выращивать овощи, — задумчиво сказала Кассандра.

Кевин поклонился ей чуть не до земли.

— Теперь я могу называть тебя леди Мартин, хозяйкой дома, — провозгласил он.

— Красиво, — протянула девушка, наслаждаясь своим новым именем. — Просто здорово. Ну вот, теперь нам придется ждать до субботы, чтобы увидеть наши новые владения.

— Да, нам всю жизнь приходится чего-нибудь жать, — согласился мужчина.

— Как мы ждали друг друга, — напомнила она ему, заложила руки за голову, закрыв глаза, испустила длинный протяжный вздох. — О, Кевин, может быть, для нас сейчас начнется совершенно иная, новая жизнь. Как чудесно, как замечательно, просто восхитительно, что ты получил в наследство целый дом и хотя бы немного денег.

— Ах, это уже немного, — улыбнулся ей супруг. — С каких это пор пять тысяч для тебя стало небольшой суммой? А ну-ка, марш в кухню, миссис Мартин, и мешай салат. А я пока приготовлю соус.

— О, как я тебя люблю! — воскликнула Касс и исчезла на кухне.

— И я люблю тебя! — прокричал он ей вслед.

Весь вечер влюбленных не покидало праздничное настроение, они оба были счастливы.

Глава 9

Кассандра и Кевин взяли такси, чтобы добраться от деревни Колд-Даттон до своего дома, и во время недолгой поездки не отрывались от окон, созерцая пейзаж.

Вскоре автомобиль уже ехал по длинной извилистой дорожке, ведущей к дому, некогда принадлежавшему тете Цинтии, а теперь оказавшемуся во владении мистера Мартина. Молодой паре неожиданное наследство все еще казалось сном.

— Это моя собственность! Господи! — не переставал восклицать мужчина, на что Касс, раскрасневшаяся, возбужденная, возражала с издевательским смехом:

— Наша собственность, прошу запомнить! Не будь таким эгоистом.

Стоял май, однако это было, как видно, не лучшее время года в здешних местах. Дождь лил не переставая с того момента, как они выбрались из Лондона, и, хотя небо немного прояснилось, было видно, что это ненадолго. Под колесами хлюпала грязь, все вокруг было мокрым и производило унылое впечатление. Дорожка к дому заросла сорняками, а в саду царила атмосфера упадка и заброшенности. Было сразу видно, что после смерти мужа миссис де Грут не могла поддерживать насаждения в хорошем состоянии с помощью одного старого садовника, но в свое время здесь, наверное, было красиво. Касс заметила большие кусты рододендрона, мокрые от дождя, и ровные ряды живой изгороди, которую уже угрожали поглотить сорняки.

Такси подвезло их к самому дому, где посадки казались менее запущенными. Особенно ухоженной выглядела клумба с тюльпанами перед входом, которую кругом обегала дорожка. Клумба была единственным цветным пятном среди блеклой растительности.

Выйдя из такси, Касс и Кевин молча озирали свои владения, не в силах произнести ни слова. Дом не походил на картины, созданные их воображением. Это было внушительное здание Викторианской эпохи из красноватого кирпича, с множеством более поздних пристроек, увитое плющом и прочими ползучими растениями, посаженными вдоль стены. Над белым крылечком, видимо построенным недавно, свисала чудесная глициния, рядом виднелась медная дощечка с надписью: «1887 год».

Справа от дома торчала удивительная постройка — колокольня с колоколом; на вершине этого сооружения был водружен флюгер.

Взоры молодой четы, поглощенной этим зрелищем, обратились влево, и влюбленные увидели главную достопримечательность дома. Не иначе как плод ностальгической фантазии мужа тетушки Цинтии: полностью застекленная, типично голландская веранда, огибавшая дом. А прямо под ней плескалась вода. С изумлением и некоторым трепетом Кевин и Касс смотрели на довольно внушительный водоем, который можно было даже назвать озером. В ясную погоду оно смотрелось, должно быть, чудесно; впрочем, в это ненастное, пасмурное утро величественное зрелище приобрело мрачный оттенок. По небу ползли свинцовые тучи, вода казалась грязно-бурой. Противоположный берег был обрамлен темной полосой берез, серебристых тополей и кленов; над озером склонялись плакучие ивы, купая длинные ветви в воде.

— Ах, какая прелесть! — радостно воскликнула девушка.

— Я так понимаю, можно обойти пруд кругом, — заметил молодой человек. — Слушай, а что это там — неужели сарай для лодок, вон, с другой стороны, а, Касс?

— Да, точно, — согласилась она.

— Тогда там должна быть лодка, — сообразил Кевин.

— Поздравляю с открытием, мой дорогой Мегрэ, — хмыкнула Кассандра.

— Просто невероятно. — Ее муж покачал головой. — Можно прямо с веранды прыгнуть в воду. Наверное, когда из дома смотришь на пруд, кажется, что плывешь на корабле, — веранда нависает над водой.

— Кевин, это просто фантастика! — счастливо рассмеялась Касс. — Я ничего подобного раньше не видела!

— Да, только вот где нам взять такие фантастические средства, чтобы содержать в порядке этот громадный домище.

— Его и раньше нечасто ремонтировали — ты же видишь, он совсем запущен, — откликнулась девушка. — Смотри, смотри, какие там чудные птички на воде! Ой, смотри сюда! Здесь утки. И разных пород, и даже пара гусей только что перебралась на тот берег. Видишь, Кевин? Да это просто рай, можно сутками любоваться на пруд и на птиц. Поэтому твой дядя, наверное, и купил этот дом — не из-за этого уродливого строения, а ради озера. Потому что на пруд оно совсем не похоже.

— Называй как хочешь, дорогая. Мы все равно отсюда никуда не денемся, — проговорил парень. Вид у него при этом был растерянный до крайности.

— Но это просто дворец после нашей квартирки, ты только подумай! — воскликнула Касс, расстегивая куртку и закидывая руки за голову. — Будет ради чего работать!

— Да, и будет ради чего умирать с голоду, — сухо подхватил ее муж.

— Кевин, перестань так мрачно смотреть на вещи, — откликнулась Кассандра. — Пойдем посмотрим наше жилище. Мы же еще не видели, что там внутри.

— Только держи меня покрепче, а то у меня что-то голова кружится. — И, притворяясь, что пошатывается, молодой человек ухватился за нее.

Таксист, стоя рядом с открытой дверцей и закуривая сигарету, бросил на них загадочный взгляд.

— Я вам еще нужен? — спросил он. — Мне вас ждать?

— Нет, не ждите, — пробормотал Кевин, шаря в кармане. — Я сразу расплачусь. А обратно на станцию мы пешком дойдем.

Водитель взял плату и чаевые и оглядел молодую парочку с добродушной усмешкой.

— По мне так лучше жить в деревне, — заявил он. — Немного на отшибе этот дом, да?

— Ничего, нам это даже нравится, — ответил Мартин и добавил: — А вы, случайно, не знали мою тетю, миссис де Грут?

— Да, я их обоих знал, — кивнул шофер. — Она была очень милая, приятная леди и сильно любила свой сад. Последние два года мучилась с ногами, не могла уже много работать и все сидела, бывало, целыми днями в этой вот стеклянной будке да смотрела на птиц. Видали там гусей? — И он указал на пару пернатых, быстро подплывающих к дому.

Теперь молодые супруги разглядели красивые синеватые шейки и бело-золотистые перья птиц.

— Китайские гуси, так они называются. Мистер де Грут — это он их разводил — любитель был, — рассказывал таксист. — И дикие утки тоже тут водятся — парочка, с такими крестиками на голове, называются «поганки». Они здесь вроде уже лет восемь, так я думаю.

— Мне кажется, — заметил Мартин, — что мы или полюбим птиц, или уедем отсюда.

Шофер внимательно посмотрел на долговязого молодого человека в голубых джинсах и пиджаке. «Ничего, симпатичный вроде парень», — подумал он.

— А вы что, новые владельцы? — спросил водитель.

— Да, — кивнул Кевин и впервые по-настоящему ощутил восторг от своего нового приобретения.

Однако восторг его немного поубавился, когда они с Касс неторопливо прошлись по дому.

Размер его был почти пугающим, как и царившее в нем запустение. Очень легко, думала Касс, понять характер человека, когда видишь его жилище. Голландец, муж тети, проявил свои пристрастия в основном в возведении разнообразных пристроек, в обустройстве пруда и разведении птиц; к тому же дом был обставлен темной дубовой мебелью.

Особенно был заметен голландский дух в столовой — прежде всего в двух больших портретах, писанных маслом, изображавших улыбающуюся розовощекую женщину в национальном костюме и красноносого пожилого мужчину, курившего трубку. Живое воображение Кевина вмиг нарисовало прижизненный портрет самого де Грута: дородный, с двойным подбородком, добродушный господин, похожий на человека на картине.

Гостиная, состоящая из двух смежных комнат, имела три стеклянные двери, выходившие на веранду. Им пришлось сначала снять ставни и открыть окна, и тогда их взорам предстало озеро. Но как только в комнаты проник свет, в них сразу обнаружились пыль и печальное запустение.

Дорогие обои когда-то были нежно-голубыми, с позлащенным рисунком. Теперь цвет их поблек, а узор полустерся. В комнатах висело множество картин, в основном акварелей, — городские сценки в Кейптауне, выполненные местными живописцами, в тяжелых золоченых рамах. Но была одна картина, действительно замечательная, — она висела над камином, и Кевин тут же влюбился в нее, — это было очень живое изображение столовой горы, тоже кисти какого-то южноафриканского художника.

— Это я возьму себе, — заявил парень. — А ты можешь брать себе все остальное.

Касс оглянулась по сторонам и заморгала. Что же ей взять? Тетя Цинтия, судя по всему, была страстной собирательницей всяких мелких безделушек. В ее комнатах почти не было тяжеловесной голландской мебели — только небольшой секретер из атласного дерева. Остальная мебель была такой, какую можно найти в любом лондонском магазине, — полированное дерево неопределенного стиля: маленькие столики и этажерка, набитая фарфоровыми статуэтками, привезенными из многочисленных путешествий. Рядами стояли вырезанные из дерева фигурки африканских животных — жирафов, антилоп, слонов; плетеные коврики, медные подносы, множество фотографий в массивных рамках, которые у Касс сейчас не было времени рассматривать. Крашеные книжные полки уставлены романами. Чугунная витая подставка уставлена горшками с давно уже высохшими без воды растениями. Огромное пианино занимало целый угол комнаты.

— Кто-то на нем играл, — сказала Кассандра. — Кто, как ты думаешь?

— У нас в семье музыкальных талантов я не помню, — пожал плечами ее муж. — А с другой стороны, трудно представить, чтобы играл наш голландский господин.

— Наверное, это его дочь русского происхождения, красавица Наташа, — предположила девушка. — Если этот рояль принадлежит ей, то она в один прекрасный день может явиться сюда и потребовать его.

— Мы же с тобой не играем, пусть берет, — махнул рукой Кевин. — Я, например, не прочь продать половину, если не больше, предметов обстановки.

— Этот дом размером с Букингемский дворец и полностью обставлен мебелью, — возразила Касс. — Давай не будем торопиться. Мне, например, кое-что даже нравится из этих забавных вещиц. Они такие причудливые и безыскусные.

— Это определение очень подходит и моей жене, — пошутил парень.

— Еще раз меня так назовешь, и можешь забыть, что мы были женаты, — фыркнула Кассандра. — Я вообще не спущусь вниз, не буду вытирать пыль в этом паноптикуме и готовить тебе. А ты можешь хоть целыми днями плавать в озере со своими гусями.

Супруги поцеловались, рассмеялись и продолжи ли обход своих владений. На первом этаже оказалась еще одна жилая комната. Без сомнения, это была святая святых — кабинет мистера де Грута. Стены были увешаны старинными пистолетами, шпагами и десятками фотографий в рамках, в основном увеличенными снимками птиц. На большом столе стояла бронзовая чернильница и портативная пишущая машинка, вызвавшая у Кевина восторг.