Она старалась не обращать внимания на едкие комментарии Наташи.

— Ах, Кевин. Он просто прелесть, не правда ли? — томно вздохнула гостья. — Такой умный. Это так интересно — встретить настоящего живого писателя.

«Осторожно, — отметила Касс. — Эта девчонка может оказаться нимфоманкой. У нее уже было два мужа, и, если я отвлекусь на секунду, она и моего приберет к рукам».

Тут она посмотрела на Мориса. Француз опустился на край кровати своим приземистым телом, снял очки и стал протирать лицо белым носовым платком. Этот несчастный человечек с нелепой бородкой казался почему-то заброшенным. Он тер глаза, как будто плакал. Касс в первый раз увидела гостя без очков. Веки у него были воспаленными, он часто моргал, но улыбался. Цвет глаз у пианиста был красивый — серый, в тон волосам. Девушка даже готова была поверить, что когда-то Морис был симпатичным мужчиной. Но сейчас он казался старым, больным и печальным.

— Кевин уже показал вам ванную комнату, мистер Куррэн? — спросила она.

Француз снова надел темные очки и улыбнулся ей:

— Да, спасибо.

— Тогда встречаемся внизу через несколько минут, — сообщила Касс.

Обед в «Королевской голове» в Колд-Даттон принес Кассандре несколько открытий. Они наслаждались типичными английскими блюдами и болтали обо всем понемногу. О Париже, о Германии, о политике и, разумеется, о погоде. Зима в Англии выдалась суровой, но, как оказалось, во Франции сейчас еще холоднее. У Куррэнов была квартира в предместье Парижа, но они собирались ее продавать, потому что она стала им не по средствам.

Миссис Мартин узнала много нового про самого Мориса. Оказалось, что еще недавно он был известным пианистом. Как аккомпаниатор он даже приобрел славу в континентальной Европе. Куррэн работал с самыми прославленными певцами мира. Одним из его величайших достоинств было умение читать с листа ноты самой трудной партии. Но зрение его угасало, и он перестал различать нотные знаки. В результате доходы его резко сократились, и теперь им приходилось экономить.

— Да, не повезло, — заметил Кевин с искренним сочувствием.

Мартин задумался о том, что было бы с ним, если бы он не смог писать или даже диктовать. Должно быть, невыносимо внезапно лишиться дела всей жизни, причем не по своей вине. Остается утешаться только сочувствием и пониманием жены. Но Наташа, как ни странно, не баловала своего супруга ни тем ни другим. За обедом она только и делала, что ворчала, не скрывая своего недовольства.

Просто кошмар, что приходится съезжать из их красивой уютной квартиры. Ужасно возвращаться в Англию, которую она всегда ненавидела. Здесь нет никаких развлечений, никакой светской жизни. Куррэны, бывало, давали роскошные, великолепные приемы, куда приглашались знаменитости. На гастролях они останавливались в лучших отелях и вообще вели роскошную жизнь. «Как подло с ее стороны, — думала Касс, — колоть ему глаза былыми успехами». Девушке было неловко слушать, как падчерица Цинтии укоряет мужа, заявляя, что он виноват в их нынешнем положении. Кассандра заметила, что пианист ничего не отвечал на эти упреки, только один раз не выдержал и огрызнулся.

— Прошу тебя, детка, не будем говорить обо мне и о том, что случилось с моими глазами, — взмолился он голосом, в котором слышалась такая боль, что Касс почти физически ощутила ее.

Когда они вернулись в дом, Кевин предложил Наташе прогуляться вокруг озера. Кассандра могла бы одолжить гостье свои зимние ботинки, добавил он. Красавица пообещала, что разберет вещи и оденется потеплей. Однако она вышла гулять с мистером Мартином все в том же норковом манто и без шапки; ее волосы были уложены волосок к волоску, чего не могла не отметить Касс, стоявшая на крыльце и провожавшая их взглядом.

Муж утром говорил ей, что собирается сегодня весь день писать, чтобы к вечеру закончить главу. Но, кажется, он об этом совершенно позабыл.

Перед тем как входная дверь за парочкой захлопнулась, девушка услышала смех Кевина. Значит… значит, его весьма привлекала перспектива прогуляться наедине с красавицей Наташей, которая, на короткое время перестав упрекать мужа, всю силу своего очарования обратила на начинающего писателя.

В общем, было ясно, что дочь мистера де Грута положила глаз на мистера Мартина, откровенно пренебрегая Морисом — человеком, за которого она вышла замуж, когда тот был знаменитым пианистом. Разумеется, красавица надеялась, что будет вести беззаботную легкую жизнь, полную удовольствий, но ее надеждам не суждено было сбыться.

«Нет уж, здесь ей ничего не светит, так что пусть себе флиртует. Кевин скоро поймет, что она собой представляет», — сердито говорила себе Касс.

Только поймет ли?

Разве мужчины обращают внимание на что-нибудь, кроме смазливой внешности, особенно с такими особами, как Наташа, которые ластятся к ним и льстят самым беззастенчивым образом?

Глава 12

Вечер этого суматошного дня, как потом говорила Кассандра, оказался «довольно приятным, но безумно расточительным». Гости и хозяева снова собрались в салоне. Кевин, видимо, не решился пригласить Наташу с мужем на кухню или к себе в кабинет, где они часто сидели с Касс. Два электрокамина весело пылали в течение нескольких часов, к тому же Мартинам пришлось еще обогревать и столовую. Кассандра никогда не отличалась кулинарными талантами, поэтому опять, как в первые дни их совместной жизни, купила готовые бифштексы и поджарила их на гриле, а на десерт подала вишневые тартинки. «Слава богу, из покупного теста!»

Наташа ела очень мало: наверное, боялась испортить фигуру, а вот Морис — француз всегда остается французом — с удовольствием поглощал еду, а потом поздравил шеф-повара с успехом.

— Как мило, что вы меня похвалили, — улыбнулась Касс. — Но, боюсь, я в кухонных делах не мастер.

— Моя жена в последнее время увлеклась огородничеством, и, кстати, у нее это неплохо получается, — начал защищать ее Кевин.

Наташа, надевшая к ужину красивый фиолетовый пиджак с золотым шитьем, очень эффектный, но выглядевший неуместно в их гостиной, рассмеялась:

— Как забавно. Так вы неплохо ладите с овощами?

Все, кроме Кассандры, заулыбались.

— Нет ничего смешного в том, чтобы зимой на столе были свежие кабачки, капуста и кольраби, — заявила девушка.

— Восхищаюсь вашей энергией, — откликнулась мадам Куррэн. — Сама я никогда особенно не жаловала эти простые сельские радости. У меня даже случались ссоры с Цинтией и папой, потому что я терпеть не могла копаться в саду. Но что делать, такой уж у меня характер, я создана для другого.

— Это точно, — язвительно подтвердила Касс.

— Как приятно было прогуляться вокруг озера с Кевином, он демонстрировал мне плоды ваших трудов, — продолжала Наташа. — Подумать только — расчистить все эти заросли кустов! Невероятно. Кевин сказал, что надеется починить лодку, так что вы сможете плавать летом по озеру.

— Если только руки до этого дойдут, — торопливо вставил парень.

Девушка вспомнила, в каком приподнятом настроении вернулся ее любимый с прогулки. Он в открытую восхищался при ней умом и шармом дочери де Грута.

В этот вечер Кассандра смеялась и шутила меньше, чем обычно.

В конце концов посиделки перешли в концерт. Морис играл на фортепиано, и Касс слушала его с удовольствием. Она очень устала; приятно было откинуться на кресле, закрыть глаза и наслаждаться музыкой. Время от времени она приподнимала веки, наблюдая за Кевином и Наташей, которые сидели рядышком на козетке и о чем-то вполголоса переговаривались.

Оставшись наконец наедине с мужем поздно вечером, перед сном девушка заметила:

— Мне кажется невежливым, что Наташа болтала без умолку, когда Морис играл.

Мартин стянул рубашку через голову и беззаботно ответил:

— Да нет, думаю, ему это безразлично. К тому же мы беседовали шепотом. В конце концов, не может же она относиться к его музицированию как к священнодействию, — пожал он плечами. — За время их совместной жизни она, наверное, множество раз его слышала.

— Разве она не любительница музыки? — удивилась Кассандра.

— Но ведь все надоедает в конце концов, верно? — возразил ей супруг.

— Не знаю, мне показалось, что она вела себя грубо, — настаивала Касс.

Мужчина сел на краешек кровати и закурил сигарету.

— И что ты к ней придираешься? — добродушно поинтересовался он. — Это не похоже на тебя, дорогая.

Ни за что на свете Касс не призналась бы ему, что страшно устала, смущена и отчаянно ревнует его к Наташе.

— А когда они уезжают? — спросила она Кевина после некоторого молчания.

— А ты что, хочешь их поскорее выпроводить?

Девушка перестала расчесывать волосы и в изумлении посмотрела в искренние синие глаза мужа.

— Неужели ты желаешь, чтобы они здесь поселились? — ошарашенно спросила она, не веря своим ушам.

— Да что ты на них так взъелась? — нахмурился парень. — Они что, так тебе не нравятся? В чем дело?

Касс не находила слов.

— Да н-нет, просто, по-моему, нам лучше без гостей, вот и все.

— Как мило, что ты так говоришь, девочка моя, но не забывай, что когда-то это был Наташин дом, — язвительно заметил Мартин.

— Я все время об этом помню, только не понимаю, почему она из-за этого должна нам мешать. — Прежде чем Кевин успел ответить, Кассандра продолжила: — Пока они будут гостить у нас, ты совсем не будешь работать.

— Буду, буду, — раздраженно буркнул мужчина.

— Ну хорошо, и сколько они здесь проживут? — смирившись, поинтересовалась Касс у своего возлюбленного.

Он сидел на кровати и молча курил. Вид его с сигаретой в руке совсем не нравился девушке и только усугублял ее сомнения. Мадам Куррэн явно оказывала на ее мужа дурное влияние. Он стал не только курить, но и пить. Видя, как супруг, позевывая, затягивается сигарой, Касс понимала, что завтра он уже не встанет рано утром и не примется за работу с прежней энергией. Разумеется, Кассандра ничего не имела против бедного полуслепого Мориса, но вот Наташа вызывала у нее серьезные опасения.

Касс села на постель рядом с Кевином и положила голову ему на плечо.

— На сколько дней ты пригласил их остаться, дорогой? — спросила она мягко. — Ведь это твой дом, и я не имею права вмешиваться в твои решения.

Парень сразу повеселел.

— Ну вот, теперь ты говоришь разумные вещи, дорогая, — заявил он. — Не в твоих привычках проявлять негостеприимство. Француз, конечно, скучноват и обременителен, если не считать, что он хорошо играет на пианино, но зато с падчерицей тети Цинтии можно очень интересно провести Время. С тех пор как она сбежала отсюда, с ней произошло столько всяких приключений — ты не поверишь.

— Почему, охотно верю, — устало сказала девушка. — Но не могу согласиться, что Морис неинтересный или мне в тягость. Напротив, по-моему, он очень интеллигентный и славный. Кого волнует, что он низенький, коренастый и не очень красивый?

— Узнаю мою добрую маленькую Касс, — улыбнулся Кевин и поцеловал ее в волосы. — Ты ведь знаешь, как я тебя люблю, прелесть моя, — прибавил он. — Кстати, ты сегодня накормила нас потрясающим ужином. Бифштекс очень удался.

— Спасибо, дорогой.

От сердца у Кассандры отлегло, и зловещая тень Наташи перестала преследовать ее. Но, к несчастью, тревога вскоре вернулась: Мартин выложил жене идею, которую обдумывал весь вечер.

Куррэны приехали в Англию из-за возникших у них проблем с деньгами. Когда-то Морис зарабатывал огромные суммы, и ему казалось, что так будет всегда; он ничего не откладывал на черный день и жил не по средствам. У него оставался небольшой капиталец, но этих денег уже не хватало на дорогостоящие развлечения, к которым привыкла Наташа. Поэтому они собирались приобрести небольшой коттедж и вести скромную, тихую жизнь. Разумеется, этого хотел прежде всего Морис. Мадам Куррэн была женщина светская и обожала роскошь. То, что пианист потерял зрение и карьера его рухнула, оказалось для нее страшным ударом — так рассказывал Кевин. Касс про себя подумала, что для Мориса случившееся, уж наверное, было гораздо более серьезной бедой, чем для его жены, но промолчала. Кевин почему-то на все смотрел глазами Наташи. Итак, приехав в Англию и увидев, как нелегко Кассандре и Кевину справляться с хозяйством в таком большом доме, который был велик для двоих, мадам Куррэн осенила идея. Почему бы им не поселиться в доме Мартинов, а расходы на его содержание делить пополам?

— Они могут занять отдельное крыло, с ванной, и не будут нам мешать, — заключил молодой человек, закуривая вторую сигарету. — Будут оплачивать ровно половину счетов за свет, отопление и, разумеется, за еду. Касс, нам стало бы гораздо легче жить, подумай.