— Не могу. Думай, что хочешь, а я все-таки беспокоюсь.

— О Мануэле?

— О нем — всегда. — Анна обреченно вздохнула. — Но сейчас мне не дают покоя мысли о тебе и о Джеки. Что будет с миссис Ласт, если вы переедете в дом поменьше?

— Бабушка останется с нами. Сейчас-то она разместилась наверху, а в нашем с мамой распоряжении весь нижний этаж, но, по правде говоря, жизнь втроем в тесной квартирке уже сейчас кажется мне кошмаром! — Стейси обреченно вздохнула. — Бабушка почему-то всегда относилась ко мне с прохладцей. Ее любимица — Люси. И все же мне грустно и стыдно, что я не чувствую к бабушке ни малейшей любви. Какое там — даже приязни! Говоря начистоту, характер у нее несносный. Такими многие становятся к старости, но бабушка была такой всегда. А сейчас, когда она, бедняжка, прикована к постели, с ней и вовсе никакого сладу.

— Насколько я понимаю, миссис Ласт и в голову не приходит перебраться в приют для престарелых?

— Мама этого не допустит!

— Твоя мать — просто святая! — с неподдельной искренностью объявила Анна.

— Да. Одному Богу известно, как она терпела все мои подростковые выходки.

— Я и сама в те годы не была ангелом, — призналась Анна. — А у тебя-то какие были трудности?

— Сейчас мне об этом и думать совестно. Прежде я не рассказывала об этом ни одной живой душе. Даже Иану.

— Какому еще Иану? — тотчас оживилась Анна.

— Так зовут моего бывшего приятеля.

— Почему — бывшего?

— Он учительствовал в том же колледже в Оксфорде, что и я. Когда я собралась вернуться домой, чтобы помочь маме, он возмутился и заявил, что я прежде всего должна думать о нем.

— И ты решила бросить его. Жалеешь?

Стейси пожала плечами.

— Вначале мне его не хватало. Даже не столько его самого, сколько личной жизни и всего такого прочего...

— А это «прочее» хорошо ему удавалось? — лукаво осведомилась Анна.

— Не твое дело, — беззлобно огрызнулась Стейси, не собираясь признаваться подруге, что ханжа Иан даже не помышлял покушаться на ее невинность.

— Стало быть — не очень, — констатировала Анна, которая на отношениях с противоположным полом собаку съела.

— Уж если кому в этом плане что-то не удавалось, так это мне.

— Чепуха! — сердито воскликнула Анна, и ее огромные глаза засверкали. — Иан сам виноват, что не сумел достучаться до твоего сердечка! И все-таки, расскажешь ты мне то, чего не могла поведать даже ему?

Стейси посерьезнела.

— Подростком я носилась с этой мыслью как курица с яйцом. Мне все время казалось, что я приемная дочь. Я настолько уверовала в этот бред, что едва не свела родных с ума.

Подростковые комплексы Стейси подогревались постоянными насмешками сестры. Их отец был рослым и светловолосым, и Люси пошла в него. Высокая худощавая мать унаследовала от своих родителей каштановые волосы и светлую кожу.

— А теперь посмотри на меня, — продолжала Стейси. — Темные волосы, черные глаза, смуглая кожа... И тут еще пресловутый «трудный возраст»! Люси так часто дразнила меня подкидышем, что в конце концов я поверила.

— Но ведь на самом деле ты не была приемной?

— Конечно нет! Помимо подробностей моего появления на свет, рассказанных позднее мамой, имеется еще запись в церковной книге, подтверждающая мою принадлежность к семье Уилкинс. Так что моя внешность — всего лишь злая шутка генов.

Минуту Анна молчала.

— Кстати, насчет Люси, — медленно проговорила она. — Это не мое дело, конечно, но разве она не может помочь вам деньгами?

— Нет. Ее муж только что открыл собственное дело, они взяли в банке крупный кредит, и Люси беременна — стало быть, ей пришлось оставить работу. — Стейси поспешила переменить тему. — Да ладно, хватит об этом! Скажи лучше, о Мануэле все еще никаких известий?


Из-за этого-то вопроса я сюда и попала, думала с отчаянием Стейси, с каждой минутой приближаясь к роковому рубежу. Почти месяц от него не было ни слуху ни духу — и стало ясно, что Мануэль Араджио бросил Анну, не удосужившись даже сказать ей об этом.

— С тех пор, как он позвонил и сказал, что должен срочно вылететь в Мапуту, я так и не получила от него ни единой весточки, — дрожащим голосом проговорила Анна. — И в довершение ко всему нынче утром я получила письмо от бабушки — она зовет меня на свое восьмидесятилетие. Когда-то я проводила на ее вилле летние каникулы, но с тех пор не виделась с бабушкой целую вечность.

— Почему же? — полюбопытствовала Стейси.

Анна вздохнула.

— У меня тоже был «трудный возраст», а бабушка — аристократка высшей пробы. Я совершила проступок, которого она не смогла простить. Меня изгнали из рая, отправили восвояси и велели не возвращаться, пока не раскаюсь в своих грехах.

— Господи, да что же ты натворила?!

— Я солгала тебе, сказав, что моей первой любовью был Мануэль. Когда-то я была без ума от своего кузена Андрэ. Ты же знаешь, во мне только половина французской крови, а вот Андрэ настоящий француз, Страусс, как и моя мать. Он владеет и управляет семейными сыроварнями.

— И... что же?

— Стыдно вспомнить, но я бегала за Андрэ как собачонка. Ты представить не можешь, как я к нему липла!

— Насколько я поняла, Андрэ не отвечал тебе взаимностью.

— Да, поэтому я и решила пробудить в нем ревность, флиртуя с кем попало. Андрэ на десять лет меня старше, и его мои фокусы ничуть не трогали. Я же пустилась во все тяжкие, и бабушка, сильно рассердившись, отправила меня восвояси. Когда погибли мои родители, бабушка была так плоха, что не смогла даже приехать на похороны, но с тех пор стала часто мне писать, а теперь, как раз в самый неподходящий момент, решила пригласить меня на свой юбилей. — Анна шумно вздохнула и провела рукой по копне густых волос. — Знаешь, как долго я мечтала помириться с бабушкой! А поехать не могу.

— Почему?

— Не могу, пока не получу хоть какое-то известие от Мануэля. — Анна вдруг побелела. — Извини, я сейчас вернусь.

Она бросилась прочь, провожаемая недоуменным взглядом Стейси. Анны не было долго. Когда наконец она вернулась, лицо ее стало пепельно-серым, а в глазах застыло такое отчаяние, что Стейси с неподдельным сочувствием накрыла ладонью руку подруги.

— Что случилось? Это как-то связано с Мануэлем?

Анна глубоко, прерывисто вздохнула.

— Так мне и надо. После Андрэ я только тем и занималась, что морочила головы мужчинам... вот судьба на мне и отыгралась. Но сейчас все по-иному. Мануэль, похоже, совершенно обо мне позабыл.

— Ну так плюнь на него! Плюнь и забудь.

— Легко сказать — забудь... — пробормотала Анна, криво усмехаясь. — Он мне кое-что оставил на память.

Стейси в смятении уставилась на нее.

— Ты имеешь в виду...

Анна обреченно кивнула.

— Я беременна. Отец ребенка — Мануэль. Я покинула виллу «Трамбле ле Руа» молодой греховодницей — не могу же я возвращаться туда с печатью нового греха! Если можно было бы предъявить бабушке Мануэля в качестве будущего папаши — дело другое. Но я одна, а стало быть, все пропало, — безнадежно заключила Анна.

— Твой брат знает? — озабоченно спросила Стейси.

— Нет, и слава Богу! Он бы такое устроил!.. К тому же его жена Сара вот-вот родит первенца, а у нее слабое здоровье. Не хватало еще морочить им голову моими проблемами!

Стейси крепче сжала руку подруги.

— Анна, мне так жаль... Я могу тебе чем-то помочь?

Испытующий взгляд черных глаз Анны встретился со взглядом Стейси.

— Вот если бы смогла вместо меня съездить во Францию... Просто всего два дня побыть мной...

— Что?! — Стейси отдернула руку и уставилась на подругу, не веря собственным ушам. — Ты смеешься?!

— Ты единственная, кто мог бы это сделать, — быстро заговорила Анна. — Ты очень похожа на меня и хорошо говоришь по-французски. Французские родственники много лет меня не видели, правда, не так давно мы встречались на похоронах моих родителей, но в тот день мое лицо трудно было узнать: оно распухло от слез. — Анна придвинулась ближе. — Если ты сделаешь это для меня, Стейси, я оплачу операцию Джеки, помогу отремонтировать дом и найду постоянную сиделку для твоей бабушки.

Стейси вскочила, ее лицо запылало от негодования.

— Да ни за что! Есть вещи, которые нельзя купить за деньги!

Анна догнала подругу уже на улице.

— Пожалуйста, не злись. Я этого просто не вынесу. — Она снова тяжело вздохнула. — Понимаешь, я давно уже ломаю голову, как помочь вам с Джеки, но знаю, что ты никогда не примешь от меня денег. Мне просто больно смотреть, как мучается твоя мама. Да и ты сама целыми днями работаешь на износ, пытаясь помочь и ей, и бабушке. Смотри на мое предложение как на равноценный обмен. Тебе нужны деньги, а у меня их куры не клюют. Все, что я прошу, — провести два-три дня на вилле «Трамбле ле Руа» в качестве Анны Ричардс. Я обеспечу тебя одеждой и всем необходимым. Когда вернешься, я попрошу брата прислать к тебе рабочих, а сама сразу же отвезу твою мать в больницу.

Стейси, смятенная, отказала наотрез, но Анна получила неожиданную поддержку со стороны Джеки Уилкинс. Выслушав ее грустную историю, Джеки, вместо того чтобы поддержать собственную дочь, напомнила Стейси, что не так много времени прошло с тех пор, как она жаловалась на скучную жизнь.

— Это было бы забавно, — задумчиво заметила Джеки. — На твоем месте, дорогая, я бы с радостью помогла подруге. Такое увлекательное приключение!

— И весьма выгодная сделка для Анны, — ядовито прибавила Стейси.

Джеки растерянно заморгала, Анна бросилась к ней и обняла, возмущенно взглянув на подругу.

— Как ты можешь говорить в таком тоне с матерью?! Даже если ты и права — что с того? Ты должна быть благодарна Богу, что у тебя есть мать! Должна трепетать от радости, если у тебя появилась возможность что-то для нее сделать!

Анна вдруг разрыдалась, уткнувшись лицом в плечо Джеки. Стейси почувствовала себя чудовищем, когда мать обняла Анну и усадила на диван, позволяя ей вволю поплакать. Наконец Анна успокоилась, вытерла глаза и, все еще всхлипывая, стала извиняться за то, что не смогла сдержаться.

— Простите мне эту дурацкую сцену. Просто нервы шалят. Ты права, Стейси, затея и впрямь ужасно глупая. Забудем об этом. — Она повернулась к Джеки. — Понимаете, я к вам обеим так привязалась. Позвольте мне оплатить операцию и ремонт дома! Пожалуйста! Честное слово, я не стану больше ставить никаких условий. Кроме одного: разрешите мне иногда навещать вас.

— А твой брат не будет против того, чтобы его рабочие трудились на стороне? — сухо осведомилась Стейси.

— Ни в коем случае! Я ведь присматриваю за работой отелей, пока он присматривает за Сарой, так что Саймон у меня в долгу.

После позорного возвращения из Франции Анна долго работала в «Мэри Инглэнде», роскошном отеле, принадлежащем Ричардсам. Разъяренный письмом тещи, Дейвид Ричардс сперва отправил дочь работать на кухне, а дальше она уже сама поднималась по служебной лестнице. В конце концов отец послал ее на курсы менеджеров, и там Анна нашла себя.

— Анна, — мягко сказала Джеки, — почему твоя бабушка так долго не звала тебя в гости?

— Потому что я упорно не желала раскаяться в содеянном, — ответила Анна, кусая губы. — К тому же после позорного изгнания я и помыслить не могла вернуться. Потом я, конечно, раскаялась, но тогда уже поздно было просить прощения. Какая же я была дура!

Вдруг раздался звон колокольчика из комнаты миссис Ласт, и Стейси вскочила.

— Сиди, мама, я сама!

Грейс Ласт, как всегда, желала видеть Джеки, но Стейси объяснила ей, что мать устала. Она помогла старушке сесть, подала книгу и очки, достала лекарства и поставила чашку с питьем поближе, потом взбивала подушки до тех пор, пока не удовлетворила капризную больную. Стейси спустилась вниз, погруженная в собственные мысли. Бедная мама, которая и сама неважно себя чувствует, должна проделывать все эти, казалось бы, несложные операции сотни раз на дню и при этом еще вынуждена содержать в порядке дом, ходить по магазинам, готовить еду... Стейси стало стыдно. Все, что нужно от нее, чтобы облегчить жизнь матери, — слетать в горячо любимую Францию, на пару дней выдав себя за Анну Ричардс. И только она, Стейси Уилкинс, может это сделать.

Стейси в нерешительности остановилась и взглянула на себя в зеркало. И чем дольше она смотрела на свое отражение, тем больше убеждалась, что видит в зеркале лицо Анны. Она приникла ухом к двери гостиной, слушая, о чем говорит подруга, и поняла, что словно слышит саму себя. У обеих был низкий, чуть хрипловатый голос — того тембра, который Иан Крейн в приступе раздражения назвал обманчиво сексуальным.