Рене Карлино - Милая

– Дженни, давай не будем об этом. Уиллу не следовало втягивать вас в это дело.

– Ладно, хорошо, Миа, мы оставим тебя в покое. В любом случае я не в силах помочь тебе. Хватит играть в свои игры – это все, что я могу тебе сказать.

Мы попрощались, и на этом все закончилось. Больше она к этому не возвращалась.

Двадцать шестого января, ровно за неделю до того, как Уилл должен был вернуться домой, умер Джексон. В то утро я повела его на прогулку в парк. Я бросала ему мячик, и он бегал за ним, как щенок. Мы вздремнули, лежа на одеяле на лужайке над детской площадкой. Он казался таким счастливым и довольным. Когда мы вернулись домой, он лег и свернулся в клубок на своей подстилке, а я стала принимать душ. Выйдя из ванной, я бросила взгляд в дверной проем своей спальни и заметила, что он лежит в другой позе. Мордой к стене, что было странно, и очень спокойно. Слишком спокойно.

Я поняла, что он умер, еще до того как подошла ближе.

– Нет, нет, нет! Только не это! – Я выбежала из квартиры в одном халате. Меня насквозь продуло морозным воздухом, я кричала во весь голос. В истерике влетела в дверь кафе. Марта и Дженни бросились ко мне.

– Джексон, – рыдая, прошептала я.

Обняв меня, Марта повернулась к Пэдди и Джо. – Ребята, вы можете постоять за стойкой?

Встав с места, они гордо отдали честь Марте и рванули за стойку, словно это была самая важная работа, которую им когда-либо приходилось выполнять.

– Спасибо вам, – пробормотала я едва слышно, но они поняли.

– Не за что, любимая, – сказал Джо сочувственно, точно так же, как говорил мой отец. Мое сердце снова пронзила острая боль. Я вздрогнула. Дженни погладила меня по спине и поспешила вывести за дверь.

Как только мы оказались на улице, она позвонила Тайлеру и попросила его немедленно приехать. Когда мы втроем поднялись на лестничную площадку у двери моей квартиры, я повернулась к ним. Учащенно дыша, я попыталась подобрать слова.

– Я не могу… пойти… туда. – Мы дружно шлепнулись на верхнюю ступеньку, при этом обе они крепко держали меня, пока мы ждали Тайлера. Я тихо плакала, уткнув лицо в ладони, пока не услышала, как он подошел. Согнувшись, он наклонился к моему уху и прошептал:

– Мне так жаль, Миа.

– Я знаю, – хрипло пробормотала я. – Спасибо за помощь. – Поцеловав меня в висок, он пошел в мою квартиру.

Он вынес оттуда Джексона, завернутого в одеяло. Я встала и положила на него ладонь. Рыдая, я прощалась со своей любимой собакой.

– Прости, приятель. Я люблю тебя, ты – лучший – действительно был лучшим. Он даже ни разу не пожаловался, умирая, он просто свернулся клубком на своей маленькой подстилке и уснул. Лучший друг человека. У меня он был.

Когда мы вошли в квартиру, Дженни обняла меня.

– Тайлер обо всем позаботится, у него есть друг, который работает в ветеринарной клинике.

– Что они с ним сделают? – спросила я, искоса глядя на нее. В Анн-Арборе мы сжигали трупы собак на заднем дворе. В Нью-Йорке это было невозможно.

– Они кремируют его и принесут тебе урну с прахом, но не нужно сейчас беспокоиться об этом. Хочешь, я позвоню Уиллу?

– Нет, – угрюмо ответила я. – Я позвоню ему позже. – Я знала, что Уилл тоже расстроится, и хотела избавить его от этого, пока он далеко. У меня не было никакого желания звонить ему.

Посмотрев на Марту и Дженни, я со слезами на глазах поблагодарила их. – Вы можете идти. Со мной все в порядке. Я просто хочу побыть одна.

– Не смеши. Мы не оставим тебя одну, – сказала Дженни.

– Нет, правда, я серьезно. Я просто хочу поплакать в одиночестве. Пожалуйста… – Они переглянулись, а потом посмотрели на меня.

– Пожалуйста, – повторила я.

Они стояли не шевелясь, пока Марта не нарушила молчание: – Мы будем рядом, в кафе. – Упав в ее объятия, я зарыдала у нее на плече. – Ох, моя маленькая Миа, бедная девочка. Сначала отец, а теперь Джексон.

Я зарыдала в голос. Когда я наконец обрела возможность говорить, то сказала:

– Я в порядке, мне просто нужно побыть одной. Я люблю вас, девчонки.

После их ухода я разделась и натянула одну из белых маек Уилла. Я с трудом держала себя в руках, находясь в своей комнате, где скончались отец и Джексон, поэтому пошла и свернулась калачиком на кровати Уилла, оплакивая себя, пока не уснула в два часа дня.

Через несколько часов я проснулась, меня окружала темнота, и я чувствовала себя такой же опустевшей, как моя квартира. Было девять часов вечера, и я думала, как я переживу эту ночь. Я тосковала по Уиллу, и мне было еще хуже оттого, что я лежу в его постели, в окружении его вещей.

Я пошла на кухню и открыла бутылку вина, пытаясь заглушить боль. Разумеется, после того как я опустошила бутылку наполовину, боль не утихла. Я словно превратилась в оголенный нерв. Сев за пианино, я снова и снова играла «Wild Horses», то в быстром, то в медленном темпе, а слезы текли ручьем. Только незадолго до полуночи я захлопнула крышку пианино и положила на нее голову. Я плакала навзрыд, не понимая, откуда берутся эти слезы. У меня заболела голова. Я мочила слезами один носовой платок за другим, оплакивая свою собаку, и отца, и Уилла тоже.

Именно в тот момент, когда мы засыпаем, когда наше тело слегка расслабляется, наши смутные мысли превращаются в сны. Я проснулась, словно меня кто-то толкнул, когда услышала чьи-то шаги на лестнице. Не глядя и ни на что не обращая внимания, я распахнула дверь настежь и столкнулась лицом к лицу с моим ангелом. Правда, этим вечером он казался вполне смертным. Он похудел еще больше, у него были воспаленные глаза, и он дрожал под тонкой майкой с длинным рукавом. Его голова была опущена, капюшон толстовки надвинут на грустные черные глаза, которые, прищурившись, вглядывались в меня. Засунув руки глубоко в карманы, он нервно переминался с ноги на ногу.

Глубоко вздохнув, он заглянул мне за спину.

– Ты одна? – Я кивнула и отступила назад. Наверное, он чувствовал себя ужасно, думая, что другой мужчина утешает меня. Подхватив небольшую сумку, он вошел, пнул ногой дверь, чтобы она закрылась, и уставился в мои опухшие глаза.

– Ох, малыш, мне очень жаль, – прошептал он, обнимая меня за плечи и притягивая к груди.

Я попыталась говорить связно:

– Как… почему… почему ты здесь? – Я думала, что это сон, но он казался таким реальным, и от него пахло, как от Уилла, и голос его был похож на голос Уилла, и господи, как же мне хотелось, чтобы это был Уилл.

– Мне позвонил Тайлер. Я взял билет на первый же рейс сюда. Ты должна была позвонить мне.

Высвободившись из его объятий, я поднесла ладони к его лицу. Сделав резкий вдох, он прикусил нижнюю губу. Откинув капюшон с его лица, я рассматривала его красивые губы, пытаясь собраться с силами, чтобы заговорить. Но не могла, я просто стояла в шоке, оцепенев, а слезы текли ручьем по щекам. Я не всхлипывала, я едва дышала, но слезы не останавливались.

Он посмотрел на меня с болью.

– Почему ты не позвонила мне?

– Ш-ш-ш… Я просто хотела успокоиться… постараться успокоиться… понимаешь? – прошептала я.

Через секунду его губы коснулись моих, он целовал меня с жадностью, страстно и настойчиво. Я так часто думала об этом, но оказалось лучше, чем я себе представляла. Я расстегнула молнию на его толстовке и стянула ее с его плеч, бросив на пол. Его руки лихорадочно двигались, он перевел их с талии на шею, и наши губы вновь слились. Он сбросил ботинки, а я стянула с него майку через голову. Всего секунду мы молча смотрели друг на друга, а потом он подхватил меня и поднял, а я обвила его ногами, когда он шел к своей спальне. Тяжело дыша, он прислонил меня к стене в коридоре.

– Боже, я хочу тебя, – прошептал он, а потом его губы оказались на моей шее, и он неистово поцеловал меня взасос, оттягивая кожу зубами. Мне страстно хотелось отдаться ему целиком, и он отчаянно пытался добиться этого. Я сняла майку, и мы прижались друг к другу всем телом. Из его груди вырвался глубокий стон, он покрывал поцелуями мои ключицы, подходя все ближе к спальне. Я запустила пальцы в его волосы и крепко прижала к себе его голову.

– Пошли к тебе, – выдохнула я, когда он нерешительно остановился в конце коридора.

В комнате он опустил меня на постель, я потянулась к его ремню и дернула за джинсы, но он отвел мои руки.

– Ляг на спину. – Я послушалась, а он, зацепив пальцами резинку моих трусиков, стянул с меня последнее. Я лежала совершенно обнаженная и беззащитная, пока он стоял, поедая меня глазами. Через окно в комнату падал бледный свет уличных фонарей. – Мне нравится, как ты смотришься в моей постели, – очень тихо прошептал он. По его глазам я поняла, что он слушает Бога, а потом его губы изогнулись в сладкой улыбке, и он упал на колени между моих ног. Покрывая поцелуями мои бедра, он шептал: – Давай не будем спешить. Я хочу. Чтобы это. Продолжалось… – А потом шепот утих. Дрожь пробежала по моему телу, и меня бросило в жар. Я жадно глотала воздух, запустив пальцы в его волосы, пока он целовал меня… везде.

Выгнув спину, я хрипло ахнула. Когда возбуждение стало невыносимым, я схватила его за плечи и почувствовала необыкновенное облегчение, прокатившееся волной по моему телу вплоть до кончиков пальцев на ногах. Я притянула его к себе. Положив руку мне на бедро, он поцеловал мою грудь. Уилл, без сомнения, знал, что делает, и, хотя казалось, что его переполняет страсть, он тянул время. Его руки были ласковыми, но решительными, словно он играл на гитаре. Не сомневаясь в себе, он полагался исключительно на чувство. Встав, он стащил с себя одежду, а потом забрался на меня и снова овладел моими губами. Когда он проник в меня, я глубоко выдохнула и вцепилась пальцами в напряженные мышцы его спины.

– Ты такая красивая. – Его голос был грубым и хриплым, но движения легки. Опираясь на руку, он водил другой рукой по моему бедру, по ребрам, по груди, скользя большим пальцем по чувствительной, тонкой коже соска. Я извивалась, выгибая спину, безоглядно отдаваясь чувству. Он улыбался и вздыхал, и мне на ум снова пришли его слова о мистической алхимии. Я чувствовала, как движутся в такт наши тела, идеально подходящие друг другу. Это было просто божественно.

До этого момента я не верила, что люди могут быть созданы друг для друга.

– Я люблю тебя. – Мой голос прозвучал тихо, но уверенно, когда я заглянула ему в глаза. Он остановился, словно не до конца веря мне, крепче сжал мое бедро, его губы приблизились к моим, и тело напряглось. Он вновь задвигался, и мы оба вскрикнули, одновременно придя к финалу. Он упал рядом со мной и уснул, положив голову на мою обнаженную грудь. Мой любимый Уилл был в моих объятиях, словно это был сон.

Забыв о времени, мы спали, переплетясь телами. Взошло солнце, наполнив комнату тусклым светом. Я посмотрела на Уилла – он беспробудно спал с выражением абсолютного счастья на лице. Зазвонил телефон, но я не стала снимать трубку, и, натянув на нас простыни, погрузилась в блаженную дрему и снова заснула.

Проснувшись и еще не до конца раскрыв глаза, я увидела, что в дверях кто-то стоит. Раскрыв рот от удивления, я лихорадочно заморгала, пока в моем поле зрения не появилась Дженни. Она приложила палец к губам, делая мне знак молчать, а потом послала мне воздушный поцелуй, глядя на Уилла в моих объятиях. Я нежно улыбнулась, и она, прежде чем повернуться и уйти, ответила мне тем же. Я знала, что Дженни присматривает за мной, и, хотя я не думаю, что она ожидала увидеть представшую перед ее глазами картину, она наверняка порадовалась за меня.

Уилл пошевелился, когда было уже позднее утро.

– Миа?

– Да?

– Вчера ночью… когда ты сказала…

– Да?

– Ты сказала так… потому что мы?..

– Нет.

Мы снова задремали, по-прежнему обнимая друг друга.

Когда я проснулась, кровать была пуста, но я ощутила аромат французских тостов и услышала, как Уилл очень тихо подпевает песне рок-группы «Pearl Jam». Подобное сочетание было мне, безусловно, по душе. Я нигде не могла отыскать свою майку, поэтому стрелой пролетела по коридору в нижнем белье.

– Я все видел! – закричал он.

Я ухмыльнулась и, прежде чем отправиться в ванную и почистить зубы, схватила майку из шкафа. Придя на кухню, я прыгнула за стойку. Подошел Уилл и встал рядом, положив руки мне на бедра. Он был полуобнажен, джинсы низко сидели на узких бедрах. Я скользнула взглядом по идущей от пупка вниз дорожке темных волос, остановившись на ремне с серебряными заклепками. Он был без трусов.

– Доброе утро, малыш! – сказала я с нахальной усмешкой. Он усмехнулся, закрыл глаза и нежно поцеловал меня в губы, долго не отпуская меня.

Отстранившись совсем чуть-чуть, он прошептал:

– Доброе утро, – а потом снова стал целовать меня. – Пора завтракать.

– Я жду не дождусь!

Сев за стол, мы стали есть самые вкусные французские тосты в мире. Эндрю Берд рвал струны, исполняя нам серенаду, странные слова которой доносились через динамик iPod.