Сюзанна Энок - Миллиардеры предпочитают блондинок

Раздался стук.

– Все в приличном виде? – спросил Рик, распахивая дверь.

– Стиллуэл ушел?

– Да. Я отправил его на переговоры с городским советом. И это вполне справедливо, тем более что они целых три дня меня донимали.

Он уселся напротив Сэм.

– Могу я спросить, как вы вообще собираетесь пронести все это в музей? – осведомился он, показывая на снаряжение.

– Скажем так: парадным входом мы не воспользуемся. Во всяком случае, не все мы.

– И объясни еще раз план отхода. Я хочу проверить все как следует. Ошибки недопустимы.

Тревога в синих глазах заставила ее прикусить язык и не отделаться шуточкой, которая так и вертелась на языке. Это было ужасно трудно – сознавать, что кто-то имеет такое эмоциональное и даже физическое влияние на ее жизнь.

– План отхода крайне прост. Как только интерполовцы ворвутся в зал, я бросаю свое снаряжение, вылетаю через ближайший выход, прохожу пешком квартал, в конце которого ты ждешь с такси, и мы едем в твой офис, чтобы обеспечить мне алиби. Если парни Горстайна дадут мне пару дополнительных секунд, будет еще лучше.

– Как же не лучше, – пробормотал Стоуни. – Если не считать всех этих выстрелов, и беготни, и той вполне вероятной возможности, что кто-то может последовать за тобой, или что кто-то может тебя узнать. Если помнишь, тебя показывали по телевизору.

– Об этом я тоже подумала, – кивнула она, вынимая из рюкзака блондинистый парик.

– Надеюсь, подкладка этой штуки из брони, – кисло заметил бывший торговец краденым.

– Правда ли, мистер Аддисон, – прочирикала она, кокетливо улыбаясь, – что миллиардеры предпочитают блондинок?

Рик, фыркнув, накрутил на палец белокурый локон.

– Ты в любом цвете кажешься красавицей, янк. Если превращение в блондинку поможет тебе благополучно ретироваться из Метрополитен, тогда да, я предпочитаю блондинок.

– Хороший ответ, – кивнула она, целуя его чувственный рот.

Оставив в покое ее парик, Рик снова вгляделся в разложенные на столе приборы.

– Если ты все равно собираешься от этого избавиться, зачем с ними возиться? – спросил он, поднимая один из пультов и внимательно его исследуя.

– Нужно подстраховаться. Николас или Мартин, возможно, захотят проверить, что у меня в рюкзаке. Я должна по крайней мере делать вид, что выполняю свою долю работы.

Если она скажет ему, для чего на самом деле нужны приборы, он запрет ее в кладовой до Судного дня. Но есть веши, которые ему лучше не знать.

– Итак, каков план отступления, разработанный твоими партнерами?

– Мы уже это проходили.

– Если не возражаешь, я послушаю еще раз.

Значит, вот как он работает. Изучает все углы и аспекты ситуации. В этом они почти схожи.

– Мы с Мартином отключаем датчики и сигнализацию, – процедила она, стараясь сдержать нетерпение, – и пока смотрители и охранники начинают освобождать залы и коридоры, мы срываем картины со стен. Тут возникает паника, мы швыряем осветительные патроны и дымовые шашки, а тем временем прячем в сумки все, что нам действительно заказали.

– Как продукты в бакалее.

– Совершенно верно. Закончив работу, мы вылетаем из парадной двери и прямо в ожидающий нас грузовик-фургон, замаскированный под машину спецназа. Включаем сирены и мигалки и убираемся подальше от музея, меняем один грузовик на другой и возвращаемся на склад.

– Но даже при выключенной сигнализации в вестибюле дежурят вооруженные охранники.

– Будем надеяться, что при всей этой суматохе им будет не до нас. Не забывай, посетители в панике начнут метаться по всему музею.

– Так считает Вайтсрайг, полагаю? – не унимался Рик. – Он уже застрелил охранника в Лувре и не задумается сделать подобное снова. Это тебе понятно?

– Я не настолько глупа, Рик, – парировала она, уже во власти хмельного, адреналина, туманившего голову. – Копы знают, на что он способен. И будут готовы ко всяким неожиданностям. Именно поэтому я и потолковала с Горстайном, помнишь?

Он продолжал скептически качать головой, поэтому она, взглядом попросив его не вмешиваться в ее дела, встала.

– Пойду принесу еще банку колы, – гневно объявила она, прежде чем удалиться.

Ричард немедленно обратился к Уолтеру:

– Как по-вашему, когда ей позвонят?

– В течение следующих двух часов. Таким образом, они успеют отдать последние распоряжения без риска, что кто-то кому-то проговорится.

– Неужели среди грабителей нет понятия чести?

– Только не с этими людьми. Господи, у меня дурное предчувствие насчет всего этого.

– И не только у вас. – Рик еще больше понизил голос: – Когда она уедет, мы с вами кое-что предпримем.

– Что именно? – нахмурился Стоуни.

– Из кожи вон вылезем, чтобы наша девочка осталась жива. Вы со мной?

Уолтер торжественно протянул руку:

– Еще бы! До конца!

– Рад слышать, – кивнул Рик, пожимая его руку. Пусть Саманта делает то, что должна делать. Он поступит, как считает нужным.

При мысли о том, что бесценные произведения будут срываться со стен и расшвыриваться по залу, ему, как коллекционеру, стало не по себе. Однако его чувства относительно методов действия шайки Вайтсрайга были не важны. Как только в музее появятся Интерпол и полиция, бандиты поймут, что их подставили, и набросятся либо на Мартина, либо на Саманту, либо на обоих. Мартин пусть выпутывается сам. Но никто из представителей закона и глазом не моргнет, если при выполнении операции погибнет кто-то из грабителей, и что бы там ни воображал детектив Горстайн, его подчиненные и близко не успеют подойти к Саманте. Значит, остаются Стоуни и он сам. А после того, как он несколько минут назад подслушал разговор Барстоуна и Саманты, ничто, ничто не должно случиться с Сэм… если от Рика хоть что-то зависит. Следовательно, нужно сделать так, чтобы зависело.

Когда Сэм вернулась в библиотеку с содовой в руке, Уолтер тяжело поднялся.

– Если не возражаете, я хотел бы посмотреть новости. Убедиться, что ни одна из местных станций не ведет репортаж из Метрополитен-музея или что-то в этом роде.

– Трус, – бросила Саманта, возвращаясь к работе над крохотными приборчиками, принесенными Уолтером.

– Не хочешь объяснить, для чего все это? – неожиданно спросил Рик.

– Для того чтобы включить или выключить сигнализацию с короткого расстояния, – буркнула она, наклеивая на каждый прибор кусочек скотча и помечая маркером. – Таким образом, я сохраняю контроль над частью сигнализации, когда во всем музее поднимется суматоха. По крайней мере я на это надеюсь.

– Я все же предлагаю увезти тебя на Багамы. Можешь захватить с собой парик.

Он видел, как Сэм взбирается по стенам и залезает в окна, но знать, что она разбирается в электронике, было ново и непривычно.

– А когда все кончится, можешь умыкнуть меня в Палм-Бич. Как тебе такое предложение?

Значит, она готова вернуться к консультациям по охранным системам, работе, которую не особенно любила.

– Звучит чудесно, – тем не менее сказал он.

Когда она закончила возиться с приборами, Ричард помог сложить все необходимое в рюкзак. Подумать только, что всего несколько месяцев назад он в жизни не предположил бы, что будет помогать женщине, своей женщине, возиться с оборудованием, в которое входили электронные приборы, разделитель сигнала, устройство для зачистки проводов, прибор ночного видения и еще многое другое.

Он видел ее возбужденное лицо, слышал взволнованный голос, знал, что испытывает она в эту минуту, и хотя это пугало его, все же он мог понять, какие чувства испытывает Сэм.

– Хочешь, положу туда сандвич с арахисовым маслом? – спросил он, показав на рюкзак.

– Другие грабители будут смеяться надо мной.

– Этого мы допустить не можем.

Ему так хотелось коснуться ее, унести в спальню, раздеть, напомнить, что способен возбудить ее не хуже любой кражи. Но отвлекать Сэм перед операцией! Возможно, оттого, как она сумеет сконцентрироваться, зависит ее жизнь. Нет, он не станет так рисковать.

– Что теперь? – спросил он.

– Сейчас я начну метаться и выходить из себя в ожидании назначенного часа.

– Велика ли вероятность того, что Вайтсрайг изменит планы в последний момент?

– Я никогда не работала с ним раньше, но вся эта история – настоящая задница, и скорее всего нас ждет провал независимо от изменений. Но основной план, во всяком случае, остается тем же.

– Что, если он…

Запел сотовый. Мелодия показалась ему знакомой. Но Рик не мог припомнить, откуда знает ее. Ричард нахмурился, а вот Сэм улыбнулась.

– Это из «Терминатора», – пояснила она, открывая флип. – Алло? – Она молча с бесстрастным лицом выслушала собеседника. – Договорились, – произнесла она наконец и снова закрыла телефон.

– Ну?

– Пора. Нужно уходить прямо сейчас.

Теперь, когда настал момент, ему хотелось все изменить: его мужское эго и желание владеть ею требовали не отпускать эту женщину, держать в объятиях то, что было дорого ему.

Рик глубоко вздохнул.

– Береги себя, – прошептал он, беря ее за руку.

Она обняла его и поцеловала, теплая, встревоженная и взволнованная одновременно.

– Только будь на месте, когда я попытаюсь сбежать.

– Рассчитывай на меня.

Сэм, подмигнув, повесила рюкзак на плечо и шагнула к двери.

– Я люблю тебя, брит.

Она уже дважды сказала это первая. Не в ответ на его признание в любви. Будем надеяться, что это не в последний раз.

– Я люблю тебя, янк. Скоро увидимся.

Вторник, 16.41

Стоя под деревьями, Боно-Эрик и Дольф спорили по-немецки, у кого из них хватит денег увести Сэм от Рика и уложить в постель.

Саманта, Мартин и Николас, стоя в нескольких ярдах от них, изображали туристов. Мартин тоже говорил по-немецки, но, очевидно, обсуждение добродетели Сэм его не волновало.

– Четыре минуты, – объявил Вайтсрайг, для наглядности хлопнув себя по бедру столько же раз.

Лицо Мартина выражало неподдельное равнодушие. Немцы выглядели несколько самодовольно: впрочем, для них тут не было ничего нового.

– Ты когда-нибудь скажешь мне, кто заказчик? – прошипела Саманта.

Ник покачал головой:

– Ты получишь деньги, чего еще требуется?

– Из-за тебя я чувствую себя отверженной. По крайней мере, объясни: он получит Хогарта и Пикассо и в придачу бриллианты?

– Одно из перечисленного он уж точно не получит, – рассмеялся Мартин.

– Мартин, прошу тебя, не распускай язык.

– Она член команды, Ники.

– Нет. Да и ты в курсе только потому, что помог мне раздобыть Хогарта.

Итак, заказчик не получит одного из украденных предметов. Означает ли это, что этот предмет уже есть у него? И это не Хогарт, потому что Мартин помогал украсть картину.

– Послушай, она пытается вычислить заказчика.

– Заткнись, Боно.

Саманта облегченно вздохнула. Ей есть из-за чего беспокоиться и без этого чертова заказчика. Осталось только три минуты. Время на исходе.

– Николас, можно я поговорю с Мартином? Мы всегда совещаемся перед работой.

Вайтсрайг глубоко затянулся сигаретой. Без фильтра. Мерзость.

– Ты, похоже, нервничаешь, Сэм?

– Я несколько месяцев была вне игры. Дай поговорить с отцом, ладно?

– Ради Бога. Но ни слова о заказчике, Мартин, – ухмыльнулся Вайтсрайг и отошел к немцам. Вулф уже сидел в своей замаскированной под спецназовскую машине, ожидая, когда можно будет забрать сообщников.

– Мартин, – начала Саманта, – как…

– Что ты вытворяешь, – перебил он, – позволяя этому бандиту Ники видеть, как ты нервничаешь? Сколько раз я предупреждал: никому не показывай своего страха!

– Плевать мне на то, что он думает! Как твои друзья сегодня?

Ответ она знала. Его друзья готовятся к операции в пятницу. Рик был уверен, что Мартин манипулирует ею, в точности как всеми остальными, но она хотела сама услышать это из уст отца, прежде чем начнет свое соло.

– Мнение других всегда важно, – объявил он громким, слегка наставительным, учительским голосом, каким он всегда читал ей лекции. – Мы живем в тесном мире. Не хочешь же ты приобрести репутацию нервной особы, тем более что, в сущности, тебя ничем не прошибешь.

– Пойми, это дело для меня последнее, одноразовое, и ты это знаешь. Я просто помогаю тебе. И хотела бы знать, чего ожидать от твоих проклятых дружков.

Мартин величественно сложил руки на груди.

– Значит, ты воображаешь, будто протягиваешь мне руку помощи? Хрен тебе! Это я помогаю единственной дочери. А когда в твоем кармане очутятся два с половиной миллиона баксов, можешь сказать мне спасибо.

Черт возьми. Рик был прав, во всем прав. Она сделала ошеломленное лицо, но тут же постаралась принять бесстрастный вид.

– Так твои друзья не появятся? – прошептала она.

– Благодаря моим друзьям, – заявил он, – последние три года были лучшими в моей жизни. Это они свели меня с Ники, хотя можешь этому не верить. После этой операции Интерпол мне больше не понадобится, и мы расстанемся.