Девушка заглянула в глаза Бриса, и ей стало немного не по себе, когда она увидела, с каким искренним восхищением смотрит он на нее. От этого у нее появилось чувство, словно ей на живот выпустили целую стаю муравьев.

— Я — Брис Ласалль, — представился мужчина. Его голос был глубоким и очень мягким. — Ты знаешь моего брата Бака?

Она кивнула головой Баку, а затем всем, кого называл ей Брис.

— Это Джеки Долз, а это Пит Харпер. Через несколько секунд молчания девушка ответила:

— Эллис. Меня зовут Эллис.

— Откуда ты, Эллис? — спросил Бак, в то время как Брис продолжал рассматривать ее.

— Из Стоуни Холлоу. По эту сторону Округа.

Возможно, это была запоздалая реакция на выпад Рубена Эванса и, возможно, ей просто не хотелось сообщать малейшие факты своей биографии кому бы то ни было, но на секунду Эллис показалось, что она заметила понимающий взгляд мужчин, словно они уже сразу поняли, откуда она приехала и что из себя представляет.

— Я с гор, «хиллбилли», как вы тут говорите. — Она произнесла это гордо, чувствуя потребность защитить свои родные места от насмешек надменных равнинных жителей.

— Черт возьми, все мы тут в общем деревенщина неотесанная, — засмеялся Бак, и остальные присоединились к нему.

Все, но не Брис, который рассматривал ее с неподдельным интересом. Девушка произнесла свою фразу с таким спокойствием и достоинством, что у него даже мурашки по спине побежали, словно при исполнении национального гимна.

Да, — подтвердила Эллис слова Бака, — только одни больше, другие меньше.

То, что сказал Бак, было правдой. Для всего мира любой, кто живет в самом сердце Аппалачских гор, мог быть назван «хиллбилли». Но среди них самих было различие между теми, кто жил возле рудников, текстильных мануфактур в маленьких городках и сельских общинах, и теми, кто обосновался в горных распадках и ложбинах и чьи предки жили здесь еще две сотни лет назад.

Эллис не могла назвать себя прямым потомком тех первых поселенцев, но жизнь в горах вошла в ее плоть и кровь, и поэтому она считала себя коренной жительницей Аппалачей, настоящей горянкой. Она была бедна, не очень хорошо образована, но не стыдилась этого.

Вскинув голову, девушка ждала, захочет ли кто-нибудь из мужчин, чтобы она прокомментировала разницу в этом вопросе.

— Будете еще что-нибудь заказывать, — наконец спросила Эллис, время от времени поглядывая в сторону Бриса.

А он чувствовал в груди все нараставшее волнение. До чего все-таки она замечательное создание! Маленькая фигурка, чистое и невинное лицо… Но в ней больше энергии и силы, чем в любых десяти мужчинах из числа тех, кого он знает.

— Нет, мэм. Нет, спасибо, — пробормотал он, торопливо размышляя, как бы получше найти к ней подход.

— Позовите, если все же надумаете. — Эллис повернулась и пошла между столиками к бару, пожалуй, впервые за все время жизни в Вебстере не чувствуя робости.

В этом городке ей приходилось быть крайне осмотрительной в своих желаниях и поступках. Осторожность и умение приспосабливаться являлись тем уроком, который жизнь ей преподала очень рано. Много раз в прошлые годы она чувствовала себя беспомощной, униженной. Но все это было давно, когда она еще не могла постоять за себя. Эллис вспомнила тот случай, когда впервые защитила себя и свое достоинство…

Она улыбнулась своим приятным воспоминаниям.

— Ну, сделала все? — спросил Таг, как обычно грубовато и равнодушно.

— Да, сэр, — ответила она, бросив для уверенности взгляд на столики, где только что была.

— Тогда притащи бочонок «Миллера»[2] и наполни емкости.

— О'кей, — с готовностью согласилась девушка и отправилась выполнять приказание. Ей было не в диковинку то, что никто не благодарил ее и даже не собирался быть с нею хоть немного повежливее. К этому она привыкла. А таскать тяжести и работать на холоде — к этому ей вообще было не привыкать…

Вообще Эллис предпочитала бессмысленную физическую работу обслуживанию посетителей, потому что она оставляла ей больше времени для строительства планов и размышлений о будущем. И ей не приходилось быть вежливой и отвечать на вопросы.

Что там сказал этот парень, Брис? Она во всех деталях вспоминала свой разговор с ним, в то время, как сама отворяла дверь в холодную кладовую в подсобке бара. Он сказал, что слышал, как старина Таг принял на работу новенькую девушку. Интересно, сколько еще людей слышало эту новость? Не иначе, уже весь городок знает, что в «Стальном Колесе» работает новая официантка.

Она с трудом подтащила бочонок с пивом к двери, думая о том, что будет несмотря ни на что много трудиться, чтобы заработать нужную ей сумму.

Брис Ласалль… Его имя билось в мозгу, как весенняя солнечная бабочка. Нет! Она не должна о нем думать. Хотя в нем есть что-то такое, что ей нравится, но нельзя ему позволять слишком занять ее мысли. Не сейчас. Может потом, когда у нее появятся деньги и она сможет устроить свою жизнь. Если он еще будет поблизости…

— Можно я тебе помогу?

— Что?

У нее от неожиданности перехватило дыхание и сердце упало в пятки при звуке его голоса. Брис!

— Нет! — Эллис бросила быстрый взгляд в сторону своего хозяина. — Я могу сама.

— Давай помогу. Это очень тяжело для тебя.

— Нет, не тяжело. — Девушка отвернулась и стала передвигать бочонок к бару.

— Проклятье! Ты же себе руки поотрываешь, перетаскивая его!

Только потому, что он был посетителем и ей нужно было быть с ним вежливой, она сказала:

— Спасибо за предложение, но я сама.

— Да, ничего. — Его действительно не это волновало. Брис искал повод, чтобы поближе с ней познакомиться.

— Не Надо, — Эллис уже и не знала, что ему сказать. Наконец она твердо произнесла:

— Я не нуждаюсь в вашей помощи, мистер Ласалль. Я прекрасно все сделаю сама и не хочу, чтобы вы мне помогали.

— Ты знаешь, все же есть разница между «не хочу» и «не нуждаюсь».

Брис растерялся. Любая из тех девчонок, которых он знал, давно бы закатила глазки и, хихикая, отошла бы в сторону, предоставив ему возможность беспрепятственно наживать себе грыжу, перетаскивая для нее тяжести. Отказ Эллис принять его помощь привел Бриса в совершенное замешательство.

Девушка резко повернулась к нему. У нее с языка уже готовы были сорваться слова о том, что она и не нуждается и не хочет его помощи, но в это мгновение она вспомнила, где находится.

— Ну, пожалуйста, — сказала Эллис умоляющим тоном. — Позвольте мне работать.

У Бриса появилось такое же выражение лица, как тогда за столом, когда он ее рассматривал. Спустя мгновение он отступил в сторону и убрал руки с бочонка.

— Извини, — пробормотал он. — Я не хотел ничего плохого.

Когда парень направился к своему столику, Эллис с трудом удержалась, чтобы не окликнуть его. Она хотела объяснить ему, как важно для нее не потерять работу и как очень ей нужны деньги, которые она здесь зарабатывает. И она совсем не хотела его оскорбить.

Думая обо всем этом, Эллис должна была себе признаться, что не может припомнить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь предлагал ей свою помощь раньше. «Все-таки он странный человек», — подумала она, возвращаясь к работе и чувствуя приятное тепло в груди.

А Брис был смущен и… встревожен. Как же ему удастся поговорить с ней, если эта девушка не хочет иметь с ним ничего общего и даже не захотела принять от него помощь? С тех пор, как Бак сошел с дистанции, женившись на Энни, помыслы всех местных красавиц были направлены на то, чтобы зажечь венчальную свечу в руке второго из братьев Ласаллей. И Брису оставалось только наблюдать за тем, как конкурентки по очереди пытались завоевать это почетное право. Ну так почему же Эллис не желает принять участие в этом состязании?

Больше Брис с нею не разговаривал, если не считать тихого «спасибо», когда она принесла им очередной заказ чуть позже. Но его присутствие продолжало беспокоить ее.

Эллис не могла бы сказать, сколько раз, посмотрев в сторону столика, за которым сидел Брис, она натыкалась на его пристальный взгляд. Парень был очень красив. У нее пылало лицо и шея, руки дрожали и все внутри переворачивалось, когда она видела этого человека. Она чувствовала себя и встревоженной, и взволнованной одновременно. От его взгляда становилось тревожно на сердце, но Эллис не могла бы утверждать, что это ей не нравится. Мысли о том, что он за человек, о чем он думает и что случится, если он дотронется до нее, заняли девушку и отвлекли от ее наболевших проблем. Это был отдых от вечного беспокойства за свое будущее, отдых освежающий и укрепляющий.

Но слишком велики заботы, чтобы позволить себе долго наслаждаться вниманием мужчины и своими фантазиями. Очень скоро ощущение беззаботности, счастья и молодого задора сменилось чувством тревоги, борьбы, которые и составляли ее жизнь.

Когда, наконец, девушка увидела, что Брис со своим братом и друзьями уходит незадолго до закрытия бара, она испытала громадное облегчение. Ей пришло в голову, что лишь тогда, когда он исчезнет из ее поля зрения, ей удастся сосредоточиться на единственной вещи, о которой она должна думать — на деньгах.

— Приходи завтра на час раньше и уберись в задней комнате, — сказал ей Таг Хоган, когда Эллис накинула на плечи свое толстое шерстяное пальто, уже приготовившись идти домой.

— Да, сэр, — она была рада дополнительной работе. Но даже, несмотря на то, что хозяин замучил ее работой до смерти и задержал почти до полуночи, ей еще нельзя было уходить.

— Мистер Хоган!

— Ну, что? — Он продолжал считать выручку и даже не удостоил ее взглядом.

— Не могли бы вы… Вы не знаете, нет ли где-нибудь еще работы? Днем. Что-нибудь, что я могла бы делать до того, как приходить работать в бар.

Хоган повернул голову и одарил ее одним из своих мрачных взглядов. Девушка непроизвольно вздрогнула.

— Может, забегаловка Лути, — наконец произнес он в своей обычной равнодушной манере. — Но не опаздывай.

Эллис и без того знала, что ее хозяин не потерпит неповиновения и лени. То, что он ей вообще ответил, и так было неожиданно.

— Ни в коем случае, сэр. Спасибо. Спокойной ночи!

Ответа не последовало.

Девушка отворила дверь и пошла прямо в ночь, чувствуя себя уставшей и постаревшей, несмотря на свои юные годы. Она едва замечала новый скрипучий снежок, припорошивший землю.

Наконец, когда уже казалось, что ноги отвалятся от усталости, Эллис добралась до своего старенького пикапа и забралась в кабину. Там она закрыла глаза и помолилась, чтобы мотор завелся.

Эллис уже давно вступила во владение старым грузовичком и очень хорошо выучила все причуды и выверты своевольного автомобиля. Четыре энергичных качка педали газа, резкий поворот ключа зажигания — мотор провернулся на холоде. Еще четыре нажатия, другой поворот зажигания — и обычно он начинает работать.

Правда, для Эллис самым главным удобством грузовичка была его печка. Она работала. И зимой, и летом.

Девушка подождала, пока прогреется мотор, посидела, закутавшись в свое пальто и думая о том, когда завтра откроется заведение Лути. Еще завтра надо будет постирать кое-что…

Эллис отправилась в путь. Она проехала мимо корпусов Вебстер Текстайлс, пересекла железнодорожную линию и направилась к выезду из городка. Чисто автоматически она отмечала блестящие зеркальца льда на дороге и продолжала обдумывать свои планы на будущее. За этим занятием она и подкатила к дороге, ведущей от гор на юго-восток.

Конечно, было бы здорово найти подходящее жилье — тогда можно было подыскать и третью работу.

Эллис притормозила у знакомого поворота и свернула на пустынную заброшенную дорогу, проходящую по лесу. Проехав по ней ярдов двести, она остановилась. Ей и самой было не очень ясно, почему она вот уже вторую неделю выбирала именно это место для ночевки. Может быть, потому, что отсюда сразу видно, когда на старой, грязной дороге появляется какая-нибудь колымага, в то время как ее грузовик мог оставаться незамеченным.

Девушка закрыла боковое окно поплотнее, оставив мотор включенным, отрегулировала печку так, чтобы ее тепло шло в кабину, и аккуратно очистила свои карманы от чаевых. При тусклом свете лампы в кабине она пересчитала деньги и, тяжело вздохнув, подвела итог — восемнадцать долларов и тридцать пять центов. Итак, ее капитал составляет сто девяносто два доллара восемьдесят один цент.

Глаза Эллис закрылись, и голова бессильно уперлась в лобовое стекло. «Кажется, всю жизнь придется зарабатывать те деньги, которые мне нужны», — лениво думала она. У нее, совершенно уставшей и разбитой, в глазах появились слезы. Девушка встрепенулась. Нет, она не лентяйка и не плакса. Нельзя давать волю чувствам.

Укрепив с помощью сурового внушения самой себе свой дух, Эллис потянулась ко второму сиденью, которое шаталось, как зуб у шестилетнего ребенка, достала из-под него бумажный пакет и добавила сегодняшний заработок к остальным деньгам.