Мэри МакКомас - Милое дитя

Конечно, ее добыче было далеко до той денежной суммы, которая ей требовалась, чтобы вернуться в Стоуни Холлоу, но, говоря по правде, она до сих пор не видела и столько денег за раз. Ей и так уже можно было гордиться тем, что она заработала.

У нее в животе заурчало от голода, когда она вернула свои сокровища в их потайное место и взяла одеяло с соседнего сиденья. Когда-то под этим одеялом она перевозила в одно место главную ценность в своей жизни, которую ей пришлось — не без глубочайшего сожаления — оставить на неопределенный срок.

Это было нечто, изменившее всю ее жизнь пять лет назад. Мысли о нем помогали ей сохранять упорство и храбрость в те минуты, когда и разум, и тело умоляли ее бросить все и спрятаться где-нибудь. Это было нечто такое, при воспоминании о котором у нее и сейчас бешено колотилось сердце.

Эллис замкнула обе двери, выключила мотор и укуталась поплотнее в одеяло. Мысль об этой потере была последней перед тем, как она проваливалась в тяжелый сон, и первой, которая приходила ей в голову при пробуждении.

— Есть тут кто-нибудь? Эй! Есть кто внутри?

Эллис рывком вскочила и бессмысленно вытаращила глаза. Голос снаружи звенел в ее ушах. Стук в окошко грузовичка казался тише, чем стук ее испуганного сердца.

— У меня пистолет! — закричала она темной фигуре, стоящей рядом с машиной. Девушка дрожала, словно в кабине была минусовая температура. — Уходи прочь, или я разнесу твою башку!

Господи, если бы только у нее действительно был пистолет. Фигура стоящего у дверцы пикапа казалась громадной и темной, как самая мрачная осенняя ночь. Лунный свет, пробивавшийся сквозь затянутое облаками небо, обманывал зрение, создавая впечатление, словно человек снаружи то исчезал, то вновь появлялся рядом с машиной.

— Нет! Подождите, не стреляйте! Я не причиню вреда! — послышался явно мужской голос. Причем человек наверняка боялся ее несуществующего пистолета, не допуская ни тени сомнения в том, что иметь оружие такое же Богом данное ей право, как и право дышать воздухом.

— Кто вы? Что вам нужно? — Она молилась, чтобы незнакомец не услышал страха в ее голосе. И еще она надеялась, что ее голос звучит так же грозно, как у матушки Йигер из Стоуни Холлоу.

— Я… Я увидел ваши габаритные огни с главной дороги. Этой дорогой больше никто не пользуется. Я подумал, может у вас неприятности.

— Ладно, без проблем. Мотай отсюда!

— О'кей. Я ухожу.

Девушка прищурилась, вглядываясь в темноту и пытаясь разглядеть, ушел непрошенный гость или нет. И даже подпрыгнула, когда он вновь заговорил.

— Ты спишь тут, что ли?

— Это не ваше дело, мистер. Проваливайте! Я не хочу стрелять, но если сейчас не увижу, как вы сматываетесь отсюда, я это сделаю. Считаю до десяти! — Эллис даже скривилась от собственного вранья.

За последние несколько лет ей слишком часто приходилось говорить вещи, которые она не могла считать правдой. И до сих пор это у нее не получалось натурально. Каждый раз, когда ей надо было соврать, она кривилась и молила Бога, чтобы никто не смог ее проверить.

— Я спрашиваю потому, что… ну, у нас тут медведи в лесу водятся. И рыси. И они довольно голодны в это время года.

Господи! До чего она терпеть не может людей, принимающих ее за дуру. Да в Стоуни Холлоу медведей было больше, чем жителей!

И ничего. Ей известны медведи, и их общество она предпочитает человеческому.

— Один! — начала Эллис отсчет.

— Тут холодает. Вы замерзнете!

— Печка работает. Два!

— Вы знаете, можно отравиться выхлопами.

Ха! За последние девятнадцать лет случались неприятности и пострашнее.

— Три!

— Да подожди ты! — закричал гость. — Вокруг, знаешь ли, не одни Санта Клаусы ходят.

— Четыре!

— Прекрати ты считать, ради Христа! — Мужчина казался возбужденным, но не испуганным. — Я просто не могу тебя тут бросить! Почему ты не осталась в городе… У МакКея или, скажем, в меблированных комнатах? Я вернусь в город и разбужу Джимми МакКея для тебя.

— Пять!

— Ну, по крайней мере, хоть скажи, кто ты. Я же должен буду назвать твое имя шерифу, когда он завтра утром станет выковыривать тебя из этой таратайки. Твоим родным тоже захочется узнать, как ты умерла. — Он помолчал. — Я Брис Ласалль. Живу в восьми милях отсюда.

«О, нет! Почему именно он?!» — взмолилась в отчаянии Эллис.

— Шесть!

— Я знаю почти всех в этом округе и кое-кого в соседних, но этот пикапчик мне что-то незнаком…

— Семь! — не выдержав, выкрикнула она.

— Да это, кажется, Эллис! Это ты что ли там?

— Восемь!

«Должно быть чудаки приезжают в Вебстер так же часто, как и в Стоуни Холлоу», — размышляла она.

Дверца грузовичка запрыгала, когда Брис попытался ее отворить.

— Открой дверь, Эллис, тут холодно!

— Тогда мотай домой!

— Сначала поговорим.

— Нам не о чем говорить. Иди домой. — Ей казалось, что он сейчас разразится проклятьями, но, когда Брис заговорил достаточно четко, чтобы она поняла его, в его тоне звучало только легкое предупреждение.

— Если я сейчас пойду домой, я позову шерифа, чтобы он проверил тебя. Хочешь этого?

Нет, она не хотела. Неизвестно, может его угроза была такой же страшной, как и ее пистолет, но последнее, что ей необходимо, так это держаться подальше от властей.

Она, конечно, четко была уверена в том, что Брис выпил, и пыталась лишь просчитать в уме, сильно или нет подействовало пиво, которое она ему подавала, на его мозги.

Ладно, будь что будет! Девушка решительно потянулась к дверному замку. Дверца распахнулась, и в кабину вплыло морозное облако.

— Опусти пушку, — попросил Брис, приходя в волнение при мысли о невидимом оружии, нацеленном на него. — Она тебе не нужна.

— Я не такая дура, мистер. Я тебя едва знаю, так что лучше подержу пока на мушке. Говори, что тебе надо, и убирайся.

Эллис говорила, сама удивляясь тому, что несет.

В тишине, которая за этим последовала, стало слышно, как звенят на морозе покрытые льдом кроны деревьев. Прошло несколько напряженных минут, прежде чем Брис сказал:

— Ну, подвинься, тут холодно. Странно, но она его больше не боялась. Голос у него был резкий и хрипловатый, но манеры — мягкие и спокойные. Девушка поджала ноги под одеялом и передвинулась на сиденье рядом с дальней дверью, освобождая ему место за рулевым колесом. У нее было такое чувство, будто он маленький ребенок, когда он наконец влез и закрыл за собой дверцу… но оно длилось недолго. Она больше не маленькая девочка.

— Какого черта ты тут делаешь? — спросил Брис, сам еще не зная, встревожен он или удивлен, увидев ее одну в лесу.

— Пытаюсь заснуть, — ответила Эллис с деланным равнодушием, хотя его внимание, пожалуй, льстило ее самолюбию. Ее успокаивало сознание того, что он не сможет слишком хорошо рассмотреть в темноте ни ее саму, ни выражение ее лица. Ему не удастся разглядывать ее так, как он это делал в течение всего вечера в «Стальном Колесе».

— Может, тебе больше некуда податься? — поинтересовался мужчина, и его голос немного смягчился. — Неужели Таг тебе еще не заплатил?

— Заплатил или нет, это не твое дело, — резко ответила она, решив хранить молчание о богатстве под сиденьем. В бедности есть одно совершенно отчетливое преимущество — воры знают, что из камня воды не выжмешь, и поэтому не тратят время на попытки ограбить тебя. — И где я сплю — тоже не твое дело. Так что почему бы тебе не вылезти из моей машины и не отправиться по своим делам?

— Какая ты приятная собеседница, а? — ему определенно нравились ее выдержка и сила духа, но ей было наплевать на это.

— Если вам, мистер, нужна приятная беседа, то вы тянете за хвост не ту кошку. У меня есть занятие получше, так что оставь меня в покое.

— Знаешь, я того же мнения, — просто сказал он. — Не люблю иметь дело со злючками. И мне не улыбается терпеть от тебя все тычки и пинки, которыми ты, кажется, собираешься меня наградить. На мой взгляд, я ничего такого не делаю. Думаю, что проще сказать шерифу, чтобы он отправил тебя в кутузку на эту ночь.

— Ты не сможешь! Я не сделала ничего плохого, и ты сам сказал, что этой дорогой никто не пользуется.

— Ты слышала когда-нибудь о бродяжничестве?

— Я не бродяга.

— Тогда, значит, у тебя все-таки есть деньги?

— У меня есть работа, — твердо сказала Эллис, своим ответом давая понять, что точно знает содержание законов о бродяжничестве.

Он опять замолчал, и девушка удовлетворенно улыбнулась, скрестила руки на груди и стала ждать, что будет дальше. Она скорее услышала, чем увидела его следующее движение. Брис наклонился к приборной доске и зажег свет в кабине. У нее внутри все перевернулось. Господи Всевышний! Он самый красивый мужчина на свете! И снова у нее появилось то же самое чувство, которое она уже испытала один раз в его присутствии.

— Ты мне посадишь аккумулятор, — сказала она, стараясь говорить спокойно.

— Я тебя подтолкну, — ответил Брис и внезапно замолчал, когда до него дошло, что у его слов может быть другое значение. Посмотрев на девушку пристальнее, он с удовольствием отметил золотой нимб волос вокруг ее головы, который поразил его еще в таверне и придавал ее лицу ангельское выражение.

Эллис вздрогнула под своим одеялом, увидев странный свет в его глазах. Ей было незнакомо такое выражение мужских глаз, но, несомненно, что оно означало желание и чувственность.

Брис мысленно одернул себя и, кашлянув, добавил:

— Я не смогу найти причину поговорить с тобой, если мы не сможем видеться.

— А кто тебя просит искать? Мужчина нахмурился, но оставил ее выпад без ответа.

— Где твоя пушка?

— У меня нет оружия.

Медленно кивнув, он принялся задумчиво рассматривать ее, не говоря ни слова. Но теперь его молчание нервировало Эллис.

— Зато у меня есть нож, — ее тон показался неубедительным даже ей самой.

— Покажи, — попросил Брис.

— Попробуй резко пошевелиться, и сразу увидишь! — сказала она, начиная чувствовать противную слабость в голосе и во всем теле.

Брис вздохнул.

— Что ты делаешь в Вебстере?

— Работаю.

— Если я пообещаю, что не стяну твои деньги, ты скажешь мне, есть они у тебя или нет?

— Не скажу.

Он снова тяжело вздохнул и сурово посмотрел на девушку.

— Проклятье! Ты упряма, как мул. Неужели твоя матушка не говорила тебе, что не стоит отталкивать руку помощи?

— Я никогда не видела свою мать и не нуждаюсь ни в чьей помощи.

Брис устало закрыл глаза, отчаянно пытаясь сохранить самообладание. Эллис задержала свое дыхание и поразилась, когда увидела, что, открыв глаза, он вновь спокоен и выдержан.

— О'кей. Давай предположим, что у тебя будет достаточно монет, чтобы снять комнату в городе. Ты переедешь туда?

— Нет.

— Почему нет?

— Зачем тратить деньги, когда я могу спать в своем грузовике?

Он посмотрел куда-то мимо нее.

— А если бы у тебя был миллион долларов, ты бы сняла комнату в мотеле? — снова спросил Брис, резко повернувшись к ней.

— Конечно. Если бы был миллион, — растерянно ответила Эллис, удивленная неожиданным вопросом и его абсурдностью.

— Итак, — заключил он, — ты спишь здесь не потому, что это доставляет тебе удовольствие, — Конечно, не потому, — Эллис никак не могла понять, к чему он клонит.

— Значит, экономишь деньги. Если, понятно, есть, что экономить.

Она прикусила нижнюю губу, не зная, что ответить, чтобы не сознаться ему в том, в чем не хотела сознаваться. Потом кивнула.

— Так какого же дьявола ты не сказала мне об этом с самого начала?!

— Потому что это, ..

— Не мое дело, — закончил Брис за нее, используя наиболее любимое ею выражение.

Их глаза встретились, и что-то словно надломилось в них обоих — они рассмеялись.

Эллис еще не встречала никого похожего на него, с таким лицом, таким влекущим телом. Она точно знала, что, если бы этот мужчина и был весь из огня, даже тогда она могла бы не бояться, что обожжется; еще ни с кем она не чувствовала себя в большей безопасности. Мысль об этом внезапно удивила и шокировала ее.

— Что? — словно очнувшись, спросила девушка, когда увидела, каким странным, особенным взглядом он смотрит на нее.

— А ты хорошенькая, когда улыбаешься, — сказал он, и голос его был сочным и полным какой-то внутренней страстью.

Эллис выглядела такой юной, невинной.

От внезапно пришедшей ему в голову мысли Брис прищурился.

— Послушай, а тебе достаточно лет, чтобы работать в «Колесе»?

— Пусть мои лицо и внешний вид не обманывают вас, мистер.

Эллис все время огорчалась из-за того, что ее лицо выглядело слишком по-детски. Это составляло главное беспокойство и огорчение в ее жизни.

— Я достаточно взрослая для чего хочешь… кроме смерти и старости.