Вчера. Сегодня. Часы и дни пролетали теперь незаметно для Перис. Неужели только позавчера ее мир стал распадаться на кусочки, а потом появился Тобиас Квинн, чтобы завершить этот процесс?

Синтия, с пламенеющими в заходящем солнце рыже-золотыми волосами, уселась на белый металлический стул и скрестила ноги, упакованные в серебряные колготки. Между ее грудей, на подобранном в тон колготкам серебряном джемпере, выступило мокрое пятно.

– Сгоняешь вес? – спросила Перис. Она задержалась так надолго не только из-за дел. Решить, что и сколько рассказать Синтии – тоже требовало времени.

– Я занимаюсь этим каждое утро, – бросив на Перис проницательный взгляд бирюзовых глаз, Синтия взяла в руки бутылку. – Что-то происходит, так?

Прислонившись к косяку, Перис подождала, пока ей вручат бокал, и сказала:

– Слишком многое. Извини за вчерашнее. Хотя я звонила.

– Ммм. И я прощаю тебя, любовь моя. Я девчонка с запросами. Ненавижу кого-то ждать.

Одна из привилегий роскошных женщин – люди редко заставляют их ждать.

– Ты все еще пишешь? – спросила Перис.

– Как никогда! – Синтия вытянула свои невероятно длинные красивые ноги. – Старшая сестренка, дорогая, это будет нечто. Сильная вещь.

Перис всегда боялась высоты. Даже на таком расстоянии от террасы она почувствовала тошноту. Она уселась на пол, глядя на Синтию, которая отказывалась признавать страх своей сестры перед высокими местами. Им обеим было по двадцать девять, но день рождения Перис был на два месяца раньше, отсюда и «старшая сестра».

– Я знаю, ты считаешь, что все, что я делаю, – это потакаю собственным прихотям, в то время как ты работаешь руками, – продолжала Синтия. – Но настанет день, и я удивлю тебя. И это будет скоро. Если и есть сейчас горячая тема, так это тайны Сиэтла.

Перис пригубила вино и нашла его слишком сладким.

– Сиэтла?

– Ага. Только не задавай мне вопросов. Чем больше говоришь о произведении, тем труднее потом писать. То, что сказано, уже сказано.

– Ты писательница. Верю тебе на слово. Во сколько обходится тебе это место?

Синтия вытянула блестящие, абрикосового цвета губы.

– В целое состояние. Я не спрашиваю тебя о твоих расходах, Перис.

– Что касается того, сколько я трачу на жилье, так это тебе известно. Более или менее. Налоги и коммунальные услуги. Это ведь и твоя квартира.

– Налоги, должно быть, ужасные.

– Не маленькие.

– Ты не можешь требовать, чтобы я платила налоги за эту квартиру, Перис. Я не в состоянии.

Не следовало упоминать о непомерности требований Синтии ко всему, что ее окружало.

– Я справляюсь.

Или справлялась, пока доход следующего года не оказался под угрозой. Перис заранее знала ответ, но все же сказала:

– Ты могла бы переехать и жить со мной.

Изумительные бирюзовые глаза, обрамленные черными ресницами, глянули на нее со всей возможной выразительностью.

– Ладно, ладно. Я знаю, ты терпеть не можешь это место.

Синтию прямо передернуло.

– Оно такое… такое… липкое. То есть… Я не имею в виду, как ты там все устроила. Это как раз очень… мило. Но здание. Эти улицы ночью. Скажу тебе честно, любовь моя, нет такой дороги, по которой я хотела бы там ходить после наступления темноты. А мне не нужно напоминать тебе, что я ночной житель. Я задохнусь, если меня держать ночью взаперти.

– Да, конечно, – не было смысла объяснять, что Перис никогда и нигде не чувствовала себя свободнее, чем внутри и снаружи своего дома.

– И эти люди, топающие вверх и вниз по одной лестнице, как ты их терпишь? О Боже!

– Мне нравятся эти люди. И они думают, что нравятся и тебе. Конрад считает, что ты просто святая и ходишь по воде.

Синтия отпила из бокала.

– Конрад! Не ожидай, что я приду в экстаз от того, что какой-то бармен от меня без ума. Давай не будем сейчас об этом. Я работала над книгой весь день, как собака. Затем тренировка. Мне хочется поговорить о чем-то отвлеченном, – она махнула бокалом в направлении Перис. – Когда ты последний раз покупала новую одежду? Ты таскаешь это коричневое нечто из газа уже которое лето.

Перис улыбнулась.

– Одежда не много для меня значит.

– Я знаю, – слова прозвучали с большим неодобрением. – Подумать только, что единственный нормальный член моей семьи разгуливает одетый, как с благотворительного базара.

– Это все не бесплатно, – защищаясь, сказала Перис. – И мне так нравится.

Синтия фыркнула в свои бокал с вином и погрозила пальцем.

– Ты, большая сестра, покупала себе одежду у Гудвилла в те времена, когда обеспеченным девочкам не следовало это делать.

– Я никогда не могла тратить деньги на вещи, которые считала неважными.

– Ты безнадежна, – вздохнула Синтия. – Но не забудь, что именно я защитила тебя от бабушки Эммы и моей дорогой мамочки.

Перис хихикнула.

– Да, ты, правда. Я не забыла, – она сняла очки и потерла глаза. – Я не вспоминала этого много лет. Только представить тебя, одетую с иголочки, защищающую меня… Смешно. Как ты набросилась на них. А потом, когда мы остались одни, набросилась на меня. Тебе никогда не удавалось изменить мой вкус.

– Это уж точно. Ты до сих пор сплошное недоразумение.

– Если ты так считаешь, – Перис покачала головой.

– Ты выглядишь слегка усталой, любовь моя, – пробормотала Синтия. – Не спишь? Или слишком много работы над следующей коллекцией?

Перис не была готова снова рассказывать свою горестную историю, по крайней мере сейчас. Вместо этого она спросила:

– Угадай, кто заходил ко мне пару дней назад?

– Понятия не имею. Какой-нибудь дружок?

– Смешная девочка, – Перис сморщила нос. – На самом деле, это был твой бывший муж.

Синтия пролила на себя вино.

– Твою мать! – Она выпрямилась на стуле. – О чем ты говоришь?

– Тобиас Квинн пришел ко мне. Позавчера, если уж быть точной.

– Ты, наверное, шутишь, – длинные пальцы с ногтями, покрытыми лаком абрикосового цвета, стряхивали капли вина. – Тобиас? Зачем, ради всего святого, ему видеть тебя?

Она и мысли не допускала, что мужчина вроде Тобиаса может заинтересоваться Перис.

– Перис? Продолжай. Ты меня поразила, – она неуверенно улыбнулась. – Ты разыгрываешь меня, да? Это твое представление о хорошей шутке. Тонко. Так тонко, что лишено смысла.

Теперь настал черед Перис улыбнуться.

– Спасибо за комплимент. Я не шучу. Он появился в квартире. Ни предварительного звонка. Ничего. Просто пришел и начал говорить мне, что, на его взгляд, не так в моем доме, где я живу и работаю.

Синтия издала неопределенный звук.

– Это что-то новенькое. – Что ж, это первое, о чем мы с Тобиасом договорились. Но он не мог прийти из-за этого.

Теперь нужно было действовать крайне осторожно.

– Он кое-что хотел, – Перис почувствовала, что краснеет. – Моей помощи.

Полное безразличие появилось на лице Синтии.

– Твоей помощи? В чем? Дай мне угадать. Он встретил женщину и хочет, чтобы ты сделала ей украшения.

Перис заметила тень, промелькнувшую в прекрасных глазах Синтии. Нет. Значит, все еще болит… то, что она уступила Тобиасу.

– Логичная догадка, но неправильная. У него какие-то разногласия с Попсом.

Безразличное выражение сохранилось.

– Очевидно, Попс пытается не дать «Квинну» разрабатывать землю, окружающую его.

Совершенно озадаченная, Синтия покачала головой.

– Землю Попса? Тобиас не может делать это.

– Землю Тобиаса. За несколько лет Попс продал все, кроме одного акра – акра, на котором он живет – «Квинну». Теперь Тобиас хочет использовать эту землю.

Синтия не отвечала так долго, что Перис почувствовала раздражение и допила вино, несмотря на приторный вкус.

– Этот человек!..

Синтия вскочила, подошла к перилам и остановилась, глядя на залив Элиотт.

Стараясь смотреть вдаль, Перис встала и присоединилась к сестре. На углу Брода и Второй улицы жилой комплекс Синтии возвышался над остальными зданиями, отделяющими его от воды. На дальней стороне залива серые пики Олимпийских гор пронзали пурпурно-красное небо. Перис сосредоточилась на прощальном, тициановском сиянии солнца в воде и на ярких треугольных парусах яхт, скользящих по заливу. Она не могла смотреть вниз.

– Этот человек невозможен, – пробормотала Синтия.

– Ты о Попсе?

Легкий ветерок шевелил роскошные волосы Синтии.

– О Тобиасе. Почему он не оставит нас в покое? – Она взялась руками за перила и сильно наклонилась вперед.

Перис знала, что бесполезно предупреждать Синтию вести себя осторожней.

– Попс угрожает спустить собак на землемеров «Квинна».

– Надеюсь, он так и сделает.

– Это земля Тобиаса.

– Зачем она ему понадобилась? И почему Попс продал ее?

– Попс продал ее, чтобы получить деньги, – тихо сказала Перис. – А Тобиас говорит, он хочет построить то, что намеревался строить еще его отец.

– Чушь собачья, – Синтия через плечо посмотрела на Перис. – Он хочет получить эту землю, потому что хочет все, что принадлежит нам.

Ни у кого не возникало сомнений, что, когда Морис женился на Берил, ее маленькая дочка стала членом клана Делайтов. Перис была рада, что Синтия все еще ощущает родственные узы. Прохладное отношение Эммы к Синтии – единственное, что омрачало ситуацию, но к счастью, Синтия, казалось, предала забвению противоречивые чувства старой женщины.

– Почему Тобиас пришел к тебе?

– За помощью.

– Это лишено всякого смысла.

Перис никогда не отличалась хорошей памятью – до настоящего момента. Она увидела пронзительные серые глаза Тобиаса, его черные брови вразлет, по-мальчишески острые скулы, изгиб чувственных губ… Она видела его так ясно, как будто бы он стоял перед ней.

– Перис? Ты слышишь меня?

Она перевела дыхание.

– Да. Он хотел, чтобы я замолвила за него словечко перед Попсом.

Вот так. Это все, что необходимо сказать. Синтия узнала о визите Тобиаса, но смущающие детали были опущены.

Синтия посмотрела в лицо Перис и, сложив на груди руки, прислонилась бедром к перилам.

– Я поражаюсь наглости этого человека. Ты хочешь сказать, он пришел и стал просить тебя уговорить Попса не вмешиваться в его проклятые строительные планы? Так что ли?

– Да.

– Ублюдок.

Перис, к своему удивлению, ощутила желание защитить Тобиаса.

– Но он же купил землю, Синтия.

– А как ты считаешь, почему он сделал это? Я скажу тебе, почему. Потому что он нас всех ненавидит и решил обмануть старика, вот почему.

Перис обдумала слова Попса по этому поводу и решила, что не стоит упоминать ни об их разговоре (она обещала не говорить ни единой живой душе), ни о том, что версии Синтии и Попса были очень похожи.

– Ох, любовь моя, – Синтия заключила Перис в одно из своих редких, но сильных объятий. – Для тебя, должно быть, было ужасно видеть Тобиаса в таком качестве. Какой шок. Он ведь тебе никогда не нравился, да?

Перис не ответила.

– И он, конечно, выбил тебя из седла. Бедняжка. Не стоило тратить два дня, расстраиваясь из-за него.

– Я расстраиваюсь не только из-за него, – прошептала Перис, уткнувшись в пахнущее розой плечо Синтии. – Кто-то продает дешевые копии моих изделий.

Синтия медленно ослабила объятия. Она отступила так, чтобы видеть лицо Перис, но продолжала держать ее за руки.

– Это плохо, да? Ох, Перис… Ты говоришь о подделках?

Перис склонила голову.

– Именно. Подделки. Крах всего, над чем я работала в последнее время. Все обесценено.

К тому времени, как она закончила подробный рассказ о своих последних двух днях, опустив только правду о предложении Тобиаса и то, что произошло между ними потом, Синтия уже привела ее обратно в квартиру.

Они уселись на противоположных концах белого кожаного дивана в просторном кабинете Синтии. Только одна лампа – белая сфера, подвешенная внутри высокой трубки из прозрачного стекла – разгоняла собирающиеся в комнате тени. На светлом деревянном столе, на темнеющем экране компьютера мерцал янтарный курсор. Аккуратные стопки бумаги на столе указывали на то, что Синтия действительно вернулась к писательству после долгого перерыва.

Перис сбросила сандалии и, подтянув ноги, прикрыла их своими легкими газовыми юбками.

– Вот такие дела, – сказала она, уткнув подбородок в колени. Никаких зацепок. А полиция и знать ничего не желает. Но я их не виню.

– Ну, а я виню, – мрачно сказала Синтия. Ставлю что угодно, они бы пожелали узнать, если б заявление было составлено мистером Тобиасом Квинном.

Перис не уловила связи.

– Это другое дело, Синтия.

– Да?

– Ну конечно.

– Хм.

– Слушай, все будет хорошо, – Синтии всегда было трудно сосредоточиться. Поэтому Перис меньше всего хотела отвлечь ее от новой попытки опубликовать один из своих детективных рассказов. – Не стоило забивать тебе голову всем этим.