Стелла Камерон - Милые развлечения

Сначала ему надо будет уговорить ее переехать из этой квартиры.

– Вы с Перис, – монотонно сказал Вормвуд, – спите вместе.

– Чертовски странный вопрос, – нахмурившись, сказал Тобиас.

– Это утверждение.

– Она тебе сказала?

– Я и так знаю. Все знают. Она переменилась.

– Это плохо?

Вормвуд свернул на Почтовую аллею. Он посторонился, пропуская ватагу мотоциклистов в необычайно скудных, но ярких одеждах.

– Ничего об этом не знаю, – сказал он, когда они снова пустились в путь. – Она, кажется, хорошо ко мне относится. Перис – не такая, как все.

– Тебе не надо меня в этом убеждать.

Художник сунул руки в карманы своих широких коричневых штанов.

– Мне бы не хотелось, чтобы она была несчастлива. Она добра ко мне.

Вормвуды этого мира были для Тобиаса сплошной загадкой, но чувства этого парня в данном случае ему были близки.

– Говорят, что ты не очень-то хорошо обращался с Синтией.

Тобиас сдержался, чтобы не ответить, как привык отвечать на подобные вопросы.

– Синтия – сестра Перис. Я так понимаю, что она в хороших отношениях со всеми вами. Поэтому мне трудно защищаться. Скажем, я имею репутацию человека не слишком мягкого, но вполне честного и воспитанного. Может, на этом и закончим?

– Подходит.

Тобиасу показалось, что они не скоро добрались до «Голубой двери». Внутри здания без окон горели только светильники вокруг сцены.

Сэм, или Саманта, или как там еще его звали, развалившись на стуле, скрестив ноги, обращался с монологом к Перис и Джинне. Одет он был как любой другой средний американский мужчина, и пристрастие к парикам с сединой, и показные манеры противоречили ею явно мужественной внешности.

Он рассуждал на тему о том, что принц Великобритании Чарльз может последовать примеру своего двоюродного деда и отречься от трона.

– Это был Эдвард Восьмой, дорогие мои, – говорил Сэм. – Чарли сам говорил мне, что я напоминаю ему Уоллис Симпсон. А отсюда следует, не правда ли… Его сделают герцогом чего-нибудь прелестного, а меня можно называть Герцогиней.

Джинна и Перис засмеялись, а Сэм посмотрел поверх их голов и увидел подходящего к ним вместе с Вормвудом Тобиаса. Тогда импровизатор закинул руки назад, за спинку стула и сказал:

– У нас гости, – ухитрившись произнести слово «гости», как «аплодисменты».

Обе девушки обернулись и заулыбались. От улыбки Перис сердце Тобиаса забилось. Она подошла поприветствовать его, – неожиданно было увидеть ее в белых шортах и рубашке, завязанной на талии. Ему хотелось большего, чем просто взять ее руки и легко поцеловать ее в щеку.

– Надо издать закон, запрещающий тебе закрывать такие ноги, – сказал он тихо. – Мы должны поговорить наедине.

– Скоро, – ответила она ему. – Тобиас, я кое-что выяснила. По крайней мере, я почти в этом уверена. Я хочу всем об этом рассказать. Хорошо?

Ему это не понравилось, но у него не было права сказать что-либо, кроме:

– Хорошо. Я тоже должен рассказать тебе кое о чем. Только тебе. Как много времени тебе нужно?

– Сейчас выйдет Конрад, и Липсы тоже должны подойти.

Тобиасу нелегко было скрывать нетерпение.

– Они про нас все знают, да?

Перис посмотрела на остальных.

– Вормвуд сказал что-то на эту тему?

– Да.

– Догадываюсь… А вот и Конрад с Липсом.

Тобиас разглядывал вновь прибывших со смешанными чувствами. Смуглый и слишком красивый, чтобы Тобиас относился к нему спокойно, Конрад двигался со скрытой силой и смотрел на Перис так, словно был голоден, а она была единственной пищей, способной его насытить.

– Хэй! – сказал Конрад всем вместе и отдельно Перис. – Ты звонишь. Я прихожу. Липс сказал, что миссис Липс может закрыть лавочку вместо меня, – Липс возвышался за его спиной, как башня; Конрад пошевелил бровями и сказал Перис: – Мы тебя внимательно слушаем, дружок.

Перис потянула Тобиаса за собой к столу Джинны и показала ему, чтобы он садился.

– Сядьте все, – сказала она, и Тобиас заметил, как участилось ее дыхание.

Сняв парик, Сэм слез со сцены и присоединился к сидящим за столом.

Перис осталась стоять.

– Я постаралась раздобыть как можно больше копий своих украшений, – она подняла холщовую хозяйственную сумку, висевшую на спинке стула. – Как можно больше явных копий. Большинство копий не очень хороши – по моему мнению.

Все слушатели подались вперед.

– Взгляните, – она не стала высыпать вещи из сумки, а вытащила полную пригоршню пакетиков, завернутых в салфетки, и протянула им. – Посмотрите на них очень внимательно и скажите мне, если что-нибудь заметите.

Две непарных золотых сережки, золотая с серебром булавка и простая серебряная цепочка с плоскими звеньями, в которые были вправлены плоские диски пурпурной яшмы – вот что предстало их глазам.

Тобиас отметил, что Вормвуд и Конрад совершенно погрузились в поставленную перед ними задачу, вертя украшения и покачивая головами. Липс, Джинна и Сэм просто смотрели. Тобиас и не знал, куда смотреть.

– Ну, – нетерпеливо сказал Сэм. – Скажи нам, что мы должны увидеть?

Перис по-прежнему смотрела на Вормвуда и Конрада.

– Фантастика, – произнес, наконец, Конрад, переводя взгляд с Перис на Вормвуда. – Или я ошибаюсь, или… – Внезапно ко всеобщему удивлению он покраснел.

– Да, – сказала Перис, – ты прав. Я чуть не пропустила их. Сначала я подумала, что они мои.

Вормвуд молча положил ожерелье на стол.

– Ну, – сказала ему Перис, – и что ты думаешь?

– Кто-то должен умереть за это.

Наступила пауза; Тобиас был шокирован.

– Дерьмо, – сказал Сэм. – Я надеюсь, должна же быть совесть у человека. Я с тобой, друг. – Он протянул Вормвуду руку, которую тот не заметил.

– Не думаю, что нам следует заходить так далеко, – сказал Конрад. – А организоваться действительно надо. С чего мы начнем? Наверное, с розысков этого парня, или женщины?

– Это мужчина, – сказала Перис.

Все лица повернулись к ней.

– Прежде всего мое внимание привлекло то, что они чуть было не обманули меня. А потом я нашла вот это, – она положила на ладонь булавку и указала на клеймо «D». – Это его выдало. Он очень гордился этими украшениями. Вмешалось его самолюбие.

Все внимание было приковано к ней.

– Помнит кто-нибудь человека, который называл себя «Кер»?

Джинна наморщила лоб:

– Пожалуй, нет.

Сэм и Липс покачали головами.

– Твою мать! – Конрад покачал пальцем, – Кер… Вормвуд, это не он…

– Да, – Вормвуд вскочил на ноги, – Пушер на улицах Сиэтла. Около… Около пяти лет назад. Некоторое время у него была модная галерея. У них были лучшие в городе изделия.

– Торговля наркотиками, – сказал Конрад. – Его арестовали за распространение. Господи, я был еще сопливым выпускником школы искусств, но я и то помню.

Вормвуд резко отодвинул свой стул.

– Спорим, что его сейчас нет в городе, и денег у него нет?

Терпение Тобиаса лопнуло:

– Кто-нибудь объяснит мне, о чем это вы все разговариваете?

– Кер делал ювелирные изделия, – ответил ему Вормвуд; вся его вялость куда-то пропала. – У него были хорошие вещи. Некоторые говорили, что самые лучшие. Это не его стиль, но его работа, – он держал двумя пальцами золотую сережку. – И я не вернусь, пока не узнаю, где он работает.

Сэм потянулся, чтобы взять Вормвуда за руку, но Перис сказала:

– Сэм, пусть он идет. Если кто-нибудь может разузнать, где сейчас Кер, так это Вормвуд. Он знаком с большим количеством людей в нашем деле, чем кто-либо другой из нас.

– Хорошо, – сказал Сэм с большой неохотой. – Пусть он идет играет в следопыта, а ты пока объясни дуракам, как ты вычислила этого бедолагу?

Перис показала клеймо на внутренней стороне ожерелья:

– Это не «D», видите? Он влюбился в некоторые вещи и не мог не поставить на них свое клеймо. Его знак – незамкнутый, перевитый вверху, суженный книзу. Почти мой знак, но не совсем.

– Ой, – сказала Джинна, наклонившись, чтобы получше рассмотреть. – Сердце!

– Ты правильно поняла, – сказал Вормвуд уже на ходу. – Сердце. Так он маркировал свои работы. Сердце вместо своего имени. По-французски – кер.

Он сказал ей, что любит ее.

Даже когда Перис переживала это воспоминание и волну тепла, которую оно давало, она боялась подумать, что из мрака может выскочить какой-нибудь страшный джокер и закричать: «Дура!»

Она стояла посреди гостиной Тобиаса в напряженной позе. Он предоставил ей выбор: быть с ним здесь или у нее. Решение оказалось простым. Впервые ей не хотелось быть в своей квартире, и в любом случае она хотела быть с Тобиасом.

Это было до того, как она уложила сумку, собрала все ценное и отбыла с ним в его джипе к плавучему дому.

Что скажет Синтия? И Эмма, когда узнает? И Попс, если когда-нибудь проведает?

Вернулся Тобиас; он относил ее вещи в свободную спальню наверху. Перис отклонила его предложение показать, где эта спальня находится.

– Помоги мне выбрать меню к гурманскому обеду, – сказал он, протягивая ей руку. Она не шевельнулась, и он опустил руку и изучающе посмотрел на нее, склонив голову на бок. – Жалеешь, что приехала сюда?

– Нет. Не жалею. Просто смущена, что я здесь, и не уверена, что мне следует тут находиться.

Он говорил ей, что любит ее. Она тоже любила его, но не могла заставить себя признаться.

– Ты можешь повернуться спиной к отчаявшемуся человеку?

Не отвечая, хотя ответ так и вертелся на языке, Перис разглядывала его лицо, замечая особенности, которых, будучи слишком увлечена собой, не замечала раньше. Он переменился, в нем появилось нечто резкое. Ни следа не осталось от веселой складки его губ. Вокруг глаз и на скулах натянулась кожа.

– Ты в отчаянии? – спросила Перис. Она не могла не думать о предупреждениях Синтии. – Это касается Попса?

– Ты непосредственна. Это мне тоже нравится в тебе. Думаю, все это как-то связано с Попсом. Или, в конце концов, со скагитским проектом. Но… Здесь душно. Слишком душно, чтобы думать. Ты, может быть, посидишь со мной на палубе?

– Ты по-прежнему не можешь долго находиться в закрытом помещении, – сказала Перис, протянув ему руку. – Я выйду с тобой, – ей хотелось всюду быть с ним. А больше всего хотелось, наконец, начать доверять ему.

Тобиас закрыл за ней переднюю дверь. Они сели на качели, стоявшие на палубе, и принялись тихонько раскачиваться. Его причал выдавался в залив больше, чем остальные, и других плавучих домов поблизости не было видно. Этот вечер совершенно отличался от первого, проведенного ею здесь. Сегодня не было дождя, только чистое, черное испещренное звездами небо в миллионе миль над их головами.

Лампочки, украшавшие такелаж, сплели мерцающую паутину вокруг яхт-клуба Сиэтла, а над зданиями университета сиял чистый яркий нимб.

– Надеюсь, твой друг, Вормвуд, сможет отыскать этого парня, – сказал Тобиас, вплетая свои пальцы в ее и поднося их к губам. – Если зазвонит телефон, мы здесь услышим.

– Не обращай на меня внимания, – казалось, никто из друзей Перис не удивился, когда она сказала, что уходит с Тобиасом. Это не было для них новостью. – Расскажи мне о себе. Что ты делал сегодня?

– «Анаис-Анаис» – вот чем ты иногда пользуешься.

– Не уходи от ответа.

– Мы с тобой составляем замечательную пару. Кто-то охотится за тобой. Кто-то охотится за мной. Мы думаем, что это разные люди, но, думаем мы, то, что мы теперь вместе, могло дать кому-то блестящую идею – на худой конец, против меня. Но мы оба сейчас по уши в дерь… в проблемах.

Перис усмехнулась.

– Как ты вывернулся.

– Стараюсь. Я много сегодня потерял. Неоправданно.

Она смотрела на его профиль. Тобиас склонился над ее рукой и поцеловал костяшки пальцев. Если бы предстояло выбрать момент, который должен длиться вечно, этот занял бы одно из первых мест в списке подобных ценностей.

– Билл Бауи, как и я, в тупике. Он тоже вступил в борьбу, но больше из вежливости, чем из каких-то других чувств. Я – как приманка. Большой кондоминиум в центре города. Мне понадобятся привлеченные средства и дополнительные контракты, чтобы хорошо распорядиться этой собственностью. Очень немногие люди смогли бы заняться тем, о чем я говорю, в нужном масштабе, и при этом предложить привлекательные условия. Самым реальным претендентом мог бы стать Гюнтер Вильямс, но он не стал этим заниматься.

– А Билл?

– Нет, и не он. Какая-то калифорнийская компания. Мы ничего о них не знаем. Очевидно, новая компания. Но что-то не так, честное слово. Червь завелся в моем бочонке для сидра, Плакса. Они не очень-то умно это сделали, а владельцы собственности дали мне понять, что меня пытаются вывести из игры. Снижение цены и все такое.

– Кто-то может позволить такие траты?

– Черт меня возьми, если я знаю, как они могут себе это позволить, – он переменил позу так, чтобы положить ее голову на свое плечо. – Единственная причина лежит на поверхности. Неприкрытая попытка столкнуть меня с верхушки лестницы. Чтобы это понять, не надо много мозгов, но, предположительно, они могут воспользоваться для своих целей не только этим проектом. Но какова же их цель?