Бюрон Николь де - «Милый, ты меня слышишь?.. Тогда повтори, что я сказала!»

— Прости? Я не слышала, я понемногу глохну.

— Я занималась любовью с Маттиасом!

— Я уверена, что это было великолепно! — восклицаете вы.

— О, да! — с жаром произносит ваша харизматическая малышка.

Слезы удваиваются.

— Не надо плакать, — нежно говорите вы. — Физическая любовь это прекраснейший на земле акт, когда она сопровождается духовным единением.

Вы гордитесь своей маленькой проповедью. Господин Боссюэ вам и в подметки не годится.

— Дело в том, что… Я боюсь, что беременна… — шепчет юная Мелани.

— Метода Биллингса?

— Вообще никакой!

— Ай…

Вы размышляете вслух:

— Маттиасу — 18 лет. А вам — 17?

— Да.

— Вы слишком молоды, чтобы заботиться о ребенке. Ну и ладно. Вы любите Маттиаса?

— Всей душой и на всю жизнь! — с жаром уверяет Мелани, молитвенно складывая руки.

— А он?

— Я думаю, тоже, — признает она, краснея.

— Прекрасно. Женитесь. Если вы действительно беременны.

— Дело в том, что… мои родители и мой исповедник будут недовольны…

— Я поговорю с вашими родителями. А что до вашего исповедника, наплевать на него! У меня есть другой, совершенно отпадный!

И вы безотлагательно отправляете ее к отцу Д., который тут же дает ей отпущение грехов, без ума от счастья при мысли, что он благословит союз этих двух влюбленных ангелочков.

Вы никому не говорите о ребенке (даже Мужчине), кроме Старшей Дочери. Та падает в обморок.

— Маттиас! Ребенок восемнадцати лет! Какое безумие!

— С другими такое случается.

— Мелани не согласится сделать аборт?

— Конечно, нет. Верующие предпочитают родить ребенка и отдать его на усыновление.

— Мой внук! В приюте! Никогда. Я предпочитаю вырастить его самостоятельно.

— Хорошо сказано. Я помогу тебе. Как ты думаешь, ему понравится воскресное жаркое?

— На что они будут жить, эти дети?

— На дотации от родителей, как вся молодежь.

— А что они будут делать с ребенком?

— У меня была идея. Ты возьмешь Мелани продавщицей в свой шмотный магазин, и вы устроите малыша в корзине в подсобке.

— А если он будет плакать при клиентах?

— Ты им скажешь, что это брошенный цыганский ребенок и попросишь пожертвований.

Жюстина вздохнула:

— Вот я уже и бабушка!

— А я — прабабушка!

— А Лилибель — пра-прабабушка. Вот уж она нам устроит.

Родители Мелани, которых вы ходили навестить, были очень вежливы, но по холодным взглядам вы понимали, что, по их мнению, это из-за вашего дурного влияния их набожная дочь совершила плотский акт.

Только Милая Крошка что-то заподозрила.

— Интересно, не выиграла ли я пакетик арахиса? — пропела она, причесываясь в вашей ванной комнате, где, как она утверждает, зеркало делает ее красивее, чем у нее дома. (Благодаря этому в вашем умывальнике все время полно ее длинных волос. Что вас глубоко раздражает. Вы говорили ей об этом. Она клялась, что будет убирать. И не делала этого. Вы беленели. Но слишком поздно, виновница уже удрала. Таковы иногда сложные отношения матери с дочерью)

— От арахиса толстеют, — сухо заметили вы.

У вашей младшенькой хватило вкуса не настаивать.

В конце концов, Мелани оказалась не беременна.

Никто не радовался открыто, но все вздохнули с облегчением.

То ли чтобы наказать свою дочь за нарушение обета целомудрия, то ли чтобы помешать ей продолжать, родители Мелани решили послать ее на год в Индию ухаживывать за бедными и больными из общины покойной Матери Терезы.

Юная пара провела следующие пятнадцать дней в слезах и уверениях в вечной верности.

— Это будет Великое Испытание нашей Любви! — провозглашала Мелани, все так же восторженно.

— Мы поженимся, как только ты вернешься, — обещал Маттиас.

Харизматическая малышка улетела в Калькутту.

Влюбленные обменивались длинными письмами, в курсе которых вас держал Мельхиор: его сиамская подружка с шестого этажа оказалась приятельницей балинезийской кошки, знакомой с рыжей персидской любимицей родителей Мелани. Вы таким образом открыли, что у кошечек существует собственная Дамская Лига и что они тоже обмениваются сплетнями.

Но “Молодость — это лихорадка здоровья”, как сказал Ларошфуко.

Маттиас начал посещать компанию веселых студентов, техно-праздники, какую-то Клер… и разбил обручение с бедной Мелани.

— Внимание, она буддистка! — предупредил вас Мельхиор.

— Кто?

— Клер.

— Да ну! Она ходит завернутая в оранжевое одеяло и бреет волосы? — спросили вы, садясь.

— Нет, она одевается, как Кензо.

Мельхиор знал это от бирманского кота, который был другом шартрекса, хорошо знавшего белого ангорского питомца означенной Клер. Господа коты тоже любят поболтать между собой.

Когда вы сообщаете эту новость, Старшая Дочь начинает кричать и крутиться вокруг своей оси, как танцующий дервиш.

— Да что же я сделала Небу, чтобы мой мальчик влюблялся только в девушек, повернутых на религии? Теперь он исчезнет в Гималайях и будет семь лет медитировать в деревянной лачуге под руководством ламы, как сын Жана Франсуа Ревеля. И возможно, сам станет ламой! Я этого не переживу!!!

— Ты предпочитаешь, чтобы он стал новообращенным мусульманином и молился пять раз в день, повернувшись к Мекке и подняв задницу в воздух? И подкладывал бомбы в метро? Ты знаешь, Мальро предрекал, что XXI век будет религиозным.

— Эту фразу я слышала тысячу раз! Но я не думала, что религия вскружит голову моему сыну.

— Уж лучше старая добрая твердо стоящая церковь, чем бредовая секта, каких полно. Представь себе, что он стал свидетелем Иеговы, или мунистом, или рыцарем Солнечного Храма…

— Мама, я прошу тебя, прекрати, или я сойду с ума! Почему Маттиас не как все парни его возраста? Прыщавый непочтительный анархист, влюбленный в простую неверующую студентку… Да я бы бесплатно одевала ее у себя в магазине!

В данный момент Маттиас без ума от некой Сары, религиозной еврейки, что создает проблему во время воскресных обедов, потому что эти молодые люди едят только кошерное. Теперь вы вынуждены покупать продукты в квартале Сантье [4]. Жюстина потеряла сон, боясь, что ее сын бросит изучать право и начнет зубрить Талмуд.

К счастью, вы с помощью вашего дорогого Мельхиора, который был на общем собрании Котов Подзаборных, узнали, что мать юной Сары не хочет, чтобы ее дочь встречалась с гоем. Между Мамочкой и Доченькой происходят частые сцены, которые оставляют надежду на разрыв с Маттиасом.

И у вас в рукаве козырь: очаровательная маленькая американка, дедушка которой — колдун Навахо и знает Танец Дождя.

Кстати, это будет удобно чересчур засушливым летом в Микулет.

Inch’Allah!

БИП-БИП… БИП-БИП…

15 часов, 31 минута, 16 секунд.

Минуту и 16 секунд назад вы вытянулись на канапе в гостиной с восхитительным проектом углубиться в 1135 страниц джойсовского «Уллиса». (Да-да! Вам случается читать серьезные книги!)

— Черт возьми! Никакого покоя в этом доме! — громко восклицаете вы. — Этот телефон меня уже за***!

Мельхиор шокированно открывает один глаз.

— То, что я простой подзаборный кот, а мы в квартире одни, не значит, что можно так грубо выражаться.

БИП-БИП… БИП-БИП…

И где опять подло спрятался этот гнусный аппарат?

Как водится, в недрах вашей сумки?

Нет.

Вы на нем лежали.

Задыхающийся голос Старшей Дочери.

— Мама! На помощь! Не знаю, за какую пакость, Эмили замели в полицию вместе с ее подругой Саломеей. Они в Коммиссариате шестого округа. А у меня распродажа… В магазине толпа народу!.. И, конечно, нет продавщицы! Она на похоронах своей бабушки. Ты можешь пойти туда вместо меня?

— На похороны бабушки продавщицы?

— Нет! В отделение… Вытащить девчонок из кутузки.

— Хорошо. Но мне кажется, два месяца назад твоя продавщица уже хоронила свою бабушку?

— Точно. В четвертый раз. Ты заметила? Мои продавщицы все время хоронят бабушек и никогда — дедушек. Меня это достало… достало… достало!

Шмяк! Она бросила трубку.

Надо срочно что-то делать. Ваша внучка в тюрьме в 13 лет. Что она отчебучила?

Вы знаете за ней только две страсти.

Во-первых, ее обожаемая подруга Саломея — одноклассница, с которой она неразлучна с начальной школы. Девочки шепчутся весь день в классе (разнообразные наказания), потом звонят друг другу, как только возвращаются домой к родителям, попрощавшись на углу. Спят одна у другой. Делают домашние задания друг у друга. Сиамские близнецы, да и только.

Во-вторых, ваша драгоценная коллекция шелковых платков от Гермеса, которую вы начали собирать 30 лет назад. По воскресеньям, после фамильного обеда, на который Саломея приглашена по умолчанию, они потихоньку просачиваются в вашу комнату и наряжаются. В пираток… В крестьянок… В цыганок… В антилиек… и т. д. При малейшем шуме шагов — хоп, они бросают клубок ваших драгоценных квадратиков в шкаф и с самым невинным видом скрываются в ванной, якобы, чтобы помыть руки. Несмотря на ваши гневные вопли и замок, специально врезанный в этот самый шкаф. Вы забываете спрятать ключ. Мужчина, сжалившись над вами, одним прекрасным днем установил сигнализацию, которая автоматически включалась, как только кто-то открывал дверь шкафа Синей Бороды. Два юных создания чуть не умерли от страха. К несчастью, вы тоже, причем на следующий же день (вы забыли отключить механизм).

Но речь здесь идет о чисто семейных баталиях, и вы не видите, почему должна вмешиваться охрана порядка.

Вы обнаруживаете, что каждый округ Парижа насчитывает множество отделений полиции. И только в третьем вы замечаете на скамеечке двух ваших барышень, прижавшихся друг к дружке и с жалобным видом теребящих свои длинные волосы. Увидев вас, они вскакивают, как ужаленные и бросаются в ваши объятия с криком:

— Бабуля! Мадам! Мы ничего не сделали!

— Как это, вы ничего не сделали? — восклицает огромная горилла рядом с ними. — А мой большой палец?

Он потрясает у вас перед носом этим самым пальцем в толстой повязке.

— Если бы вы не пытались нас изнасиловать, я бы вас не укусила! — заявляет Эмили.

— Я?!.. Пытался вас изнасиловать? — монстроподобный орангутанг хрипит от возмущения. — Это вы пытались изнасиловать Дани Рокера.

— С головкой плохо? — в свою очередь орет Саломея. — Изнасиловать сорокалетнего старика!

— Но вы же его фанатки!

— Мы?! Мы просто собираем автографы. Мы фанатки Джонни.

Вы ничего не понимаете в этой истории и требуете комиссара.

Который не хочет, чтобы его беспокоили. Вы вынуждены использовать свой обычный трюк: заявить, что вы теща министра. Все боятся тещи министра, даже сам министр. Действует восхитительно.

После бурных объяснений с дежурной, с разнообразными полицейскими, после угроз позвонить вашему адвокату “помощнику председателя коллегии адвокатов” (все тому же Жилю, конечно.), вам удается распутать дело.

Неизвестно как разузнав домашний адрес известного певца Даниииии Рокера, Эмили и Саломея устроили пикет у его подьезда. И набросились на него, когда он осторожно выходил из дома, спрятавшись за огромными темными очками. (Вас раздражает эта мания звезд даже ночью носить огромные темные очки, под предлогом маскировки от простых людей. Они привлекают внимание лучше, чем табличка на шее). Эмили и Саломея хотели автограф и поцелуйчик.

К сожалению, в этот день Данииииии Рокер был зол, как собака (может, у него был запор?). Он дал знак своему телохранителю (огромной горилле) отбить атаку юных обожательниц. Эмили в ярости до крови прокусила большой палец Сильной Руки. Он заорал (монстр оказался неженкой). Столпотворение. Журналисты. Всех загребли в кутузку. Конечно-же, кроме звезды. Тот дрожащей рукой раздал десяток автографов и поспешно вернулся к себе.

Огромная раненая горилла хотела подать на Эмили жалобу за нападение и телесные повреждения.

— Мой бедный друг, над вами будут смеяться, — вежливо замечаете вы. — Вы большой, сильный, красивый парень. Признать, что на вас напала хрупкая тринадцатилетняя девочка — это позор! Вы после этого никогда не найдете работу. Не говоря уж о том, что Даниииииии Рокер не будет в восторге, если его охранника обвинят в изнасиловании.

— А? Что? Но я никогда не насиловал ваших девчонок! — бормочет примат.