— Люс, — говорит она, затем замолкает и смотрит на меня с каменным выражением на лице. — Ты только что пережила страшную трагедию, из-за которой потеряла ребенка. Не спеши.

Я вздрагиваю. Мой ребенок. Напоминание о горьком опыте, который навсегда изменил меня. От одной мысли о нем моя грудь сжимается, и я отворачиваюсь в сторону.

— Когда мне будет позволено смотреть новости? — спрашиваю я, все еще глядя на пустую стену.

Через всю комнату я слышу, как она вздыхает. Они пытались скрыть от меня как можно больше информации о нападении, насколько это вообще возможно. Они считают, что если я буду следить за новостями, мне будет только хуже. Врачи полагают, что это не поможет мне с выздоровлением. Знаю, они думают, это будет только усиливать мою одержимость, ПТСР, или, как они говорят, мою ненормальность, поэтому последние несколько дней не оставляют надолго одну, чтобы я не смогла включить телевизор или открыть ноутбук. Когда сегодня утром мама выбежала в магазин, я схватила ноутбук и спрятала его в тумбочке рядом с кроватью.

Они не заметили. Пока.

— В новостях не очень много говорят об этом. У них не так много сведений.

— Ты лжешь; вы все не сможете уберечь меня. Мне нужно увидеть это своими глазами.

Она встает передо мной и скрещивает на груди руки.

— Не нужно. Ты только думаешь, что хочешь, но на самом деле это не так. Ты видела достаточно. Дала показания, и рассказала полиции, что произошло. Теперь тебе нужно прийти в себя.

Она ошибается.

Мне нужно знать.

— Я посмотрю их, — говорю я вставая. — И твои слова не остановят меня.

— Люси! — кричит она, когда я иду по коридору.

Я проскальзываю в спальню, где все еще спит Джерард. Он был так добр ко мне; я чувствую себя виноватой из-за того, что не дала ему то, чего он заслуживает. Подойдя к кровати, я смотрю на него сверху вниз. Он так красив, так совершенен, но теперь все изменилось. Не для него, а для меня, и я больше не знаю, кто я на самом деле. Он заслуживает большего, он хороший человек.

Смогу ли я дать ему то, чего он заслуживает?

И хочу ли вообще?

Эта мысль пугает меня, и я отхожу от кровати и иду в ванную, чтобы принять душ. Это единственное время, когда я могу побыть в одиночестве; единственное время, когда никто не беспокоит меня, не задает вопросы и не суетится вокруг меня, пытаясь поднять настроение. Знаю, они всего лишь пытаются помочь, но это не помогает. Ничего не помогает. Я чувствую себя такой опустошенной, такой отчаявшейся, такой чертовски одинокой.

А человек, который понимает меня больше всех на свете, исчез, будто его никогда и не существовало. Я просто хочу поговорить с ним. Просто хочу, чтобы он подтвердил, что я не выдумала все это. Мне нужно увидеть его и просто… узнать. Но я даже не представляю, с чего начать. Не знаю, как найти его, не знаю, где он работает — черт, я даже не знаю, живет ли он где-то поблизости.

Хит. Хантер.

Какое имя настоящее?

Я захожу в душевую кабину и позволяю теплой воде струиться по моему телу, пытаясь вспомнить момент, когда он вошел в мою палату. Разве я все выдумала? Это из-за обезболивающего? Я даже не знаю, схожу ли с ума. Может, мне все привиделось. Возможно, Хантера или Хита никогда не существовало. Может ли какое-то событие повлиять на вас настолько сильно, что после всего вы начинаете воображать себе что-то столь важное? Но он был таким реальным.

Я должна узнать, существует ли он на самом деле; я просто должна найти ответы, и только тогда смогу обрести спокойствие. Не знаю, как собираюсь найти то, что мне нужно, но я найду.

— Доброе утро.

Я поворачиваюсь и вижу Джерарда, голого по пояс и с вымученной улыбкой на лице. Он не заслуживает этого. Он так сильно любит меня. Мне нужно попытаться привести свою жизнь в порядок. Нужно двигаться дальше, даже если это означает держать в тайне поиски загадочного мужчины. Я должна сделать это ради него, ради себя, ради всех.

— Доброе утро! — я изображаю на лице улыбку. Мне удается это с трудом, губы протестуют, но я стараюсь изо всех сил.

И вижу, как мышцы на его лице расслабляются и облегчение заполоняет его прекрасные черты.

— Думал, ты никогда больше не будешь так улыбаться.

Я заглушаю крик внутри себя.

И продолжаю улыбаться.

Проходит несколько секунд, прежде чем я снова обретаю способность говорить.

— Стараюсь. Может, потребуется некоторое время, но я работаю над этим.

Он проходит немного дальше, опираясь на полотенцесушитель, и наблюдает, как я выхожу из душа и вытираюсь.

— Как ты себя чувствуешь?

— Если честно, пока не поняла. Немного растерянной, опустошенной, сбитой с толку…

Он прищуривается.

— Тебе больше не мерещится тот мужчина, правда?

На несколько минут, я просто хотела попробовать снова стать прежней, а потом он задал вопрос, который я больше всего боялась услышать, и, я понимаю: все усилия были напрасны. Тело мгновенно переходит в режим защиты, мышцы напрягаются, спина выпрямляется.

Джерард знает. Он понимает это в ту же секунду, как произносит эти слова, и его лицо немного бледнеет.

— Пожалуйста, не расстраивайся, — поспешно говорит он. — Я просто хочу, чтобы ты двигалась дальше, хочу помочь тебе.

— Я не выдумала его, Джерард, — произношу я, стараясь, чтобы голос оставался спокойным. — Мне надоели твои намеки. Я перестану болтать о нем, если это сделает тебя счастливым, но ты должен перестать так говорить.

— Понимаю, ты думаешь, что не выдумала…

Опять за свое. Тот же спор снова и снова.

— Я не думаю, — перебиваю я его, потеряв контроль. — Я знаю.

— Ты перенесла стресс. Врач сказал, это нормально, выдумывать вещи, которые не являются реальными. Я опрашивал в полиции каждого, и никто не знает человека, о котором ты говоришь.

— Скорее всего, он был под прикрытием или… — я замолкаю, потому что взгляд на лице Джерарда заставляет меня хотеть кричать и плакать одновременно. Он выглядит обеспокоенным, но, в целом, смотрит на меня, будто я схожу с ума, и я ненавижу это. В последнее время он смотрит на меня так все чаще и чаще.

Я не сумасшедшая.

— Пойду в постель и немного отдохну, — бормочу я, проносясь мимо него, и вхожу в комнату.

— Я беспокоюсь о тебе, — говорит он, медленно поворачиваясь за мной. — Я просто не знаю, как помочь.

— Ты поможешь, если не будешь утверждать, что его не существует. Я была там, Джерард. Этот человек спас мне жизнь, и я собираюсь разыскать и поблагодарить его.

Черт возьми, зачем я это произнесла? Я просто поклялась себе, что перестану говорить об этом с Джерардом.

Похоже, он жалеет меня.

— Люси…

— Просто уйди, — говорю я. — Я устала.

— Люси, пожалуйста…

Я поворачиваюсь к нему спиной, натягиваю шорты и майку, а затем залезаю в постель.

— Пока, Джерард.

Он вздыхает и несколько минут смотрит на меня, прежде чем мягко произносит:

— Я буду на кухне, когда проснешься.

Потом он уходит.

Хлопает дверь, и я выскальзываю из кровати, бросаюсь к ноутбуку и открываю его. Не могу двигаться дальше, пока не узнаю правду. Просто не могу. Пришло время столкнуться с правдой лицом к лицу, понравится мне это или нет. Я открываю поисковик и ввожу текст.

Захват бейсбольного стадиона.

Затем читаю.


***

Я сижу в спальне уже около трех часов, делая вид, будто сплю, но на самом деле внимательно читаю каждую статью, которая попадается на глаза. Там говорится, что виновником нападения являлась религиозная секта, протестовавшая таким образом против мэра, который не отдал им землю. По их мнению, стадион находится на какой-то священной земле, и она нужна была им для того, чтобы выполнять все те безумные вещи, которые они планировали. Секта называла себя «Храм Небес».

Лица, замешанные в этом преступлении, были опрошены полицией, и пригрозили, что будут приносить в жертву гораздо больше жизней ради высшей цели. При этом их души, как и души других людей, не смогут обрести покой. Они хотят создать полностью огороженную священную территорию, в которую смогут войти только избранные. Это должна быть именно та земля, на которой находился стадион, потому что так сказал им Бог, и если они не получат ее, мир будет полыхать в огне, как и их души. Глядя на то, как они произносят эти слова в онлайн-видео, становится больше чем просто страшно, ведь они действительно верят в то, что говорят.

В новостях не вдаются в подробности, просто сообщают, что полиция арестовала людей, участвующих в стрельбе, и «работает» над ликвидацией остальной части секты, но доказать причастность последних будет трудно. Я читала о сектах раньше; они столь же безумны, как и извращенны, и не остановятся ни перед чем, чтобы осуществить то, что считают правильным.

Я продолжаю читать, но не нахожу больше никакой новой информации. В груди нарастает тяжесть, к тому времени, как я заканчиваю — тяжесть от отчаяния и боли. Смотреть на фотографии тех, кто отдал свою жизнь, видеть рассказы семей погибших, все это вызывает у меня желание свернуться калачиком и плакать, пока слезы окончательно не иссякнут. Чувствую себя такой одинокой, такой беспомощной, мне так невыносимо страшно. Хочется обрести спокойствие, но я не могу найти его. Я хочу быть девушкой, которой была раньше, но ее больше нет. Я, правда, не знаю, как переживу все это.

Ну, ладно, может, и знаю, но нигде не смогу найти Хита.

Я открываю еще один поисковик и ввожу его имя и название полицейского участка, ведь в ту ночь там были полицейские. Ничего не найдено. Пробую ввести «Хит». Ничего. Я ищу, пока пальцы не начинают болеть от набора текста, но по-прежнему не могу найти никаких сведений о загадочном мужчине, что спас мне жизнь. Я даже проверяю «Фейсбук» и другие социальные сети. Выглядит так, будто его на самом деле не существует. Я нахожу сайт бейсбольного стадиона, открываю страницу контактов и отправляю письмо по электронной почте — это моя последняя отчаянная попытка.


Здравствуйте.

Меня зовут Люси Джейкобсон, и я была на бейсбольном стадионе, когда произошло нападение. Незнакомец сидел рядом со мной, и этот храбрец спас мне жизнь. Я просто хотела найти его и поблагодарить, но никак не могу разыскать. Может, вы могли бы подсказать мне его фамилию, чтобы я смогла связаться с ним.

У меня есть только имя Хит.

Пожалуйста, свяжитесь со мной, если у вас есть хоть какая-то информация о нем.

С наилучшими пожеланиями.


Шансов немного, потому что, даже если они и знают что-то, скорее всего не будут давать какую-либо информацию. Надеюсь, что написала правильное имя. И только после того, как отправила письмо, я думаю о том, что, может, нужно было написать также и имя Хантер. Я закрываю ноутбук и вздыхаю, отодвинув его в сторону. Я должна найти Хита. Просто должна. Мне нужно знать, что не схожу с ума.

Я встаю с постели, даже не пытаясь поспать, и выхожу в гостиную. Мама, папа и Джерард тихо переговариваются друг с другом. Они не слышат, как я вхожу, поэтому я останавливаюсь и просто слушаю. Они говорят обо мне, и я знаю, что должна дать им знать, что здесь, но не могу. Мне нужно знать, о чем они говорят.

— Не думаю, что с ней все в порядке, — говорит Джерард. — И это начинает меня беспокоить. Она действительно считает, будто был какой-то мужчина, но все, с кем я говорил, утверждали, что не имеют ни малейшего представления, о ком она говорит.

— Она получила травму, — говорит папа. — Ей просто нужно время.

— Она пытается найти человека, которого не существует, — протестует мама. — Время не поможет. Думаю, ей нужна помощь. Нужно, чтобы она поговорила со специалистом; это единственный выход.

— Я должен согласиться, — вздыхает Джерард. — Не могу продолжать и дальше слушать, как она говорит о ком-то нереальном. Я боюсь того, что происходит в ее голове.

— Она потеряла ребенка, стала свидетелем ужасных событий и пытается как-то справиться с ситуацией. Может, ей нужно дать время, чтобы прийти в себя, а не отправлять в ближайшую психушку, — со злостью настаивает отец. — Она не сумасшедшая. Она стала свидетелем таких страшных событий, что вы не сможете представить себе каких, даже если попробуете.

— Я не говорю, что она сумасшедшая, — отвечает Джерард. — Но вы не видели, как она говорит о нем, будто этот мужчина действительно реален.

— Ты уверен, что его не существует? — не сдерживается папа.

Джерард вздрагивает.

— Никто не знает, кто он. Я говорил с полицией, у них есть список всех людей, у которых были билеты в тот день; его в списках не было. Никто не видел его. Так что шансы того, что он реален, невелики.