– Семнадцать мне лет! – зло сказала она, возвращаясь на свой стул. – Хорошо! Сижу и слушаю тебя внимательно.

Имад растерялся. Милой дружеской беседы никак не получалось. Может, зря он её удержал? Вот сейчас сидит напротив и смотрит своими карими глазищами. Что ей рассказывать? Так глупо всё! Он привык неспешно и лениво принимать заигрывания ливанских барышень, наперёд зная все их слова и поступки, особенно не напрягаясь в ответных ухаживаниях. А это создание всю жизнь выводит его из равновесия и заставляет говорить и делать непредсказуемые вещи. И опять, как в детстве, он попал под влияние её непонятной магии. Было, правда, одно осложняющее обстоятельство: она стала невероятно красивой. Так что на этот раз всё будет серьёзнее.

– Чем ты занимаешься? – попытался наладить беседу Имад.

– В данный момент я сижу…

– Инна, перестань паясничать! Ну, если невыносимо сидеть со мной – уходи!

– Ладно, я учусь в школе фотомоделей, мечтаю покорить мир своей красотой. Это всё!

– Это же несерьёзно! Совершенно не подходящее для умного человека занятие, а ты человек умный и аттестат был всегда отличный.

– Почему? Я уже имею неплохие деньги и большие перспективы. Вот мои фото. – она тонкой рукой достала из сумки пачку фотографий. – Посмотри.

Имад перелистывал фото и забывал обо всём на свете. На него смотрела то грозная амазонка с искрами в глазах, то нежная и тающая женщина, то задорная девчонка в вязаном свитере и в горнолыжных очках. Она была безумно разной и красивой, но совершенно не похожей на себя настоящую. Какая-то прекрасная незнакомка. И она, безусловно, далеко пойдёт! И далеко уйдёт.

Инна исподтишка поглядывала на его реакцию, ей было небезразлично.

– Это, конечно, прекрасно и ты очень красива, но… – он не решался продолжить, чувствуя, как арабская кровь, вскипая, берёт верх. – Но ты же знаешь, какой это бизнес!

– Какой?

– Да там всё через постель!

– Ой! Не может быть! А я думала, как в комсомол принимают, так и в модельный бизнес – только клятву дают. Ну и линейки там всякие, слёты. А тут, ты смотри, как оказалось!

– Инна! Я серьёзно!

– И я серьёзно! Отвали от меня! Приехал тут Имад-Великолепный и «давай поговорим, чаю попьём». Ещё раз говорю, мы не друзья! Были когда-то, но со временем, как оказалось, я рожей не вышла и размером груди! – уже почти кричала она.

– Ты как разговариваешь со мной? Что я тебе сделал? Что за хамство?

– А вот так! Как могу! Мы люди простые, в бизнесе не разбираемся, в университет на последней модели БМВ не ездим. Нам через постель само то! А ты отвали, мажор!

Она ушла, а он ещё долго не мог понять, что это было? И ведь всегда такая была! Ему дедушка привил любовь к чтению, вдумчивому ответственному поведению, игре в шахматы. И только она, даже когда была малявкой совсем, могла заставить его лазить через заборы и шкодничать, совершенно не успевая подумать: зачем? Вот и сейчас! Он не мог вспомнить, когда последний раз ругался с девушкой и гордился тем, что его врождённая дипломатия исключала даже такую возможность. Да и девушки обычно вели себя с ним совсем по-другому.

И всё-таки, как хороша чертовка!

Он забрал её фотографии, вряд ли вспомнит, где их бросила на нервах.

Тихо пройдя по комнатам любимой квартиры, где на всех возможных местах спали люди, Имад пробрался на отведённый ему матрас в дедушкином кабинете, стараясь не разбудить отца, спящего тут же на диване. Как будто распахнулась какая-то потаённая дверца в подсознании, и нахлынули воспоминания о детстве, даже Цилиными пирогами потянуло с кухни. Сколько любви и тепла хранил в себе этот дом! Другая жизнь! И дедушка, самый любящий и заботливый, самый лучший друг детства. Ему всегда было интересно абсолютно всё, о чём думал его внук, какие новые переживания зарождались в его сердце. И говорил он с ним всегда как с равным с самого раннего возраста, оставляя право на самовыражение и личные суждения. Папа и Ливан это здорово, ярко, но это было уже потом, а основа его души заложена дедом. И мамой. Она очень на него похожа, с годами всё больше. С ней спокойно и свободно.

Он достал Иннины фотографии, ещё раз с замиранием сердца всмотрелся в улыбающуюся с них девушку. Разве она похожа на эту психопатку с кухни? Вовсе нет! Абсолютно!

Та психопатка круче! Сумасшедшая его девочка!


Два дня после похорон прошли в слезах и воспоминаниях. Мама Георгия особенно горевала, потеряв ежедневную спутницу своих последних лет. Впрочем, все в разные периоды времени получили свою порцию любви от тётушки Цили. Всем было что вспомнить и над чем поплакать.

Несмотря на скорбь, все присутствующие заметили воинствующие взгляды Инны и Имада и их намеренное взаимоизбегание. Имад искал момент поговорить с Ниночкой об этом. Слишком взволновала его и в то же время взбесила её дочь. Ходит тонкая, вся в чёрном, с белыми волосами, затянутыми в хвост и игнорирует его всеми своими шестьюдесятью пятью килограммами!

И вот такая возможность появилась. Уложив детей, Нина одна допоздна завозилась с делами. Имад незаметно вышел из кабинета, где, намеренно не засыпая, прислушивался к затихающей в доме суете, и прошел к ней.

– Теть Нина, поговорить нужно. – осторожно начал он. Ниночка, ожидавшая этого разговора, указала ему на стул рядом с собой и поставила чай.

– Я, наверное, чего-то не понимаю. Я тут с Инной столкнулся, ну и пытался пообщаться, конечно же. А она ни в какую, смотрит на меня, как на врага. Почему? Объясните мне?

– А что тут объяснять? Неужели сам не понимаешь? Она в тебя влюблена была в детстве, ну и спутала вашу дружбу с любовью. А когда ты поступал, у тебя там всякие барышни завелись, вот она и решила, что ты её предал.

– Что значит предал?! Я и остался ей другом, несмотря на барышень. Это она меня сейчас предаёт по большому счету.

– Ты не переживай, она скоро забудет тебя. Это первый год она страдала страшно. У неё же бывает только чёрное и белое, ты же знаешь, так вот, из чёрного мы уже вылезли.

– Боже, я и подумать не мог…

– Не переживай, говорю же, скоро пройдёт. Да уже почти прошло, приехал бы ты через год, она бы совсем любезно с тобой общалась.

– Теть Нина, она обиделась, я вижу, но вы-то уж поверьте, что я её не обижал.

– Не обижал. – подтвердила она. – Хотя мудрости и такта тебе где-то не хватило, наверное…

– В чем?

– Имад, я не знаю. Ты же не мог не видеть, что она была в тебя влюблена? Надо было как-то бережнее. Хотя хватит, дело прошлое! И какая тебе разница, в принципе, как она говорит? Ты через неделю уезжаешь. Да и у неё такие кавалеры! Отбоя нет. Время вылечит. Забудется.

– Я не хочу, чтобы забывалось!

Нина внимательно посмотрела на него.

– Она невероятно красивая, теть Нин!

– А вот сейчас замолчи и запомни, я трупом лягу, но не позволю тебе ещё раз мучать её.

– Ну что вы, я разве мучал?!

– Имад, ты превратился в восточного мужчину. И у вас там всё просто и понятно, я же там жила. Вы любое, самое сложное чувство упростите, препарируете на понятные, бытовые части. Я же помню, какие советы папе давала твоя ливанская бабушка, когда они ссорились! Анжела обидится из-за профессиональных проблем или из-за непонимания, а она папе: «Купи ей золотое кольцо! Или может ей надо новое платье подарить или в ресторан сводить?» Она понять не могла, что можно еще чего-то хотеть в этой жизни. У вас там женщины простые – нарядить, накормить и в дом посадить. А Инну ты не потянешь! Это во-первых, а во-вторых, она уже достаточно настрадалась в жизни. Сначала мама оставила и с мужем укатила на постоянное жительство в Америку, потом ты сердце разбил. Не допущу ещё раз! Пусть побудет балованой, куколка моя! А ты себе там ищи!

– Теть Нина, вы что! Я же ей как брат рос!

– Вот как брат и живи дальше! – вспылила она, но, тут же взяв себя в руки, хитро заметила: – Да она и сама уж к тебе не пойдет. Ведь поэтому ты ко мне пришел разговаривать?

– Вы из меня какого-то монстра делаете! Мне что, в восемнадцать лет надо было предвидеть, что будет впереди и семьей обзавестись после школы?!

Она встала, обошла стол и обняла его сзади.

– Прости, прости мальчик! Просто с Инной всегда сложно. Она очень непростая. Ни в чём ты не виноват, конечно же! Просто не надо вам ещё раз начинать. В одну реку дважды не войдёшь.

– Тёть Нина, а если это любовь?

– А если нет?

– Тёть Нина, я спать не могу, думаю о ней! Сердце застывает рядом! И не важно, сердиться она или нет, вот рядом и хорошо! У меня такого раньше не было.

– Это страсть, дорогой. Может, и влюбленность… Ты вот возвращайся домой, учись, а через годик посмотришь.

– Ага! А она в своём модельном бизнесе через месяц замуж выйдет, или того… ну..

– Да в каком модельном бизнесе?! Она на стоматолога учиться поступила. А модельная школа так – фотопробы прошла и бросила. Они её, конечно, уговаривали, но ты думаешь, отец бы ей позволил?

– Мне страшно её потерять.

– Послушай, судьба и под лавкой найдёт. Если твоя, то никуда не денется! На папу с мамой посмотри.

– Ну прямо! Сказки! Сколько несчастных браков и упущенных возможностей! Нет. Тут надо по-другому.

– Имад, ну ты же очень разумный. С детства всегда поступал обдуманно. Оставь ты её! У тебя там от девушек отбоя нет, завидный жених. Ты сейчас её опять взбудоражишь, а сам уедешь и забудешь. Нет, я запрещаю тебе!

Никак не получилось договориться. У каждого своя правда. Зато хоть всё понятно стало.

Они пробыли ещё неделю в Минске. Ничего в его отношениях с Инной не изменилось, он её практически не видел, зато думал о ней постоянно. Имад решил ничего ей пока не говорить и ничего не менять, а вернуться в привычную среду и там определиться. Если чувства поутихнут, то значит страсть, а если нет, то будет бороться за неё. Тем более что шансы есть, уж в равнодушии-то к нему она не была замечена.

Решил, но не смог сдержаться, и, когда их провожали в аэропорту, перед тем как пройти в зону таможенного досмотра, шепнул ей:

– Я скоро приеду делать тебе предложение! Пожалуйста, дождись и не выскочи замуж! – посмотрел в её огромные глаза на растерянном от неожиданного заявления лице, чмокнул в лоб и повторил: – Дождись!

Повернулся идти и наткнулся на тетю Нину, смотрящую на него с бешенством и явно собирающуюся грозно высказаться. Не дав ей такой возможности, он чмокнул её в обе щеки и убежал к самолёту. Ниночку обезоружил этот неожиданный поступок на долю секунды, иначе, казалось, она бы сиганула за ним через турникет. Упустив негодника, она повернулась к Инне, которая застыла, закрыв лицо ладонями.

– Девочка моя, родная, что он тебе сказал?! Обидел? Ты плачешь? Всё, больше я этого засранца к тебе не подпущу! Стеной встану!

Насчет стены получилось сомнительно. Рядом с длиннющей Инной она могла быть только заборчиком, еле доставая ей до плеча.

– Да не огорчайся ты так, красавица моя!

Инна убрала руки от лица и счастливые глаза просто взорвали пространство.

– Ниночка! Он любит меня! Любит! Я была права, когда говорила, что мы созданы друг для друга! Он это понял! Он приедет делать мне предложение!

– Пусть сначала приедет…

– Приедет, придет. Ты думаешь, я просто так взяла свои фотографии и как бы случайно ему показала? А теперь, где они? Где? Исчезли! Они у него! Он их спёр, а я сделала вид, что не заметила. Они вынесли ему мозг! Я там такая отражена, какая я в душе, настоящая и разная! Он приедет!

– Ах, ты негодница! Так ты всё подстроила! А я тут жалею бедную девочку!

– Ну, тёть Ниночка! Ну что ты за глупости говоришь! Я что, подстроила кончину тетушки Цили?!

– Вот уже и не удивлюсь!

– Нина! – укоризненно воскликнула она, но не в силах сердиться, почивая на лаврах своей первой женской победы, опять затарахтела: – Я просто воспользовалась ситуацией, знаешь, решила: или пан или пропал! Ведь правильно один поэт писал «лишь только тех мы женщин выбираем, которые нас выбрали давно»! Нет, я всё-таки умная и решительная! Я победитель!

– И скромная, что характерно…

– Ну, тёть Ниночка! Ну, ты же моя! Ну, порадуйся со мной! – она принялась её тискать и целовать.

– А я то, дура старая, жалею её! Думала, и правда мучается.

– Да никакая ты не старая!

– Насчёт дуры, значит, не споришь…

– Ну, я же должна была держать лицо! Если бы он никак не отреагировал, то значит, как бы и не очень-то мне и надо… Видишь, бороться за любовь надо до конца!