И, наконец, к пятнице все было готово.

            Женя прибыла на площадку «Колизей» заранее, за полчаса до открытия, и, получив бейджики на всех, кто будет присутствовать от лица «Черного полюса», прошествовала на место 21Б.

            Стол посередине, слева – доска для информации, с правой стороны – витрина для образцов – все это еще пустовало. Деловито оглядевшись, Женя принялась за работу, слушая, как вокруг нее постепенно нарастает оживленный шум, как рядом звенят и погромыхивают глухими, с примесями металлических и пластиковых, предметами – будущими экспонатами, как оживает огромный дирижабль с округлой крышей над ней, весь испещренный колоннами и арматурой, а воздух заполняет прохладный и тяжеловатый запах техники… Она занималась стендом, слушая шумы вокруг, а внутри ее головы сидела, словно навязчивая мысль, желающая пробуравить ее мозг огромным сквозным тоннелем, песня, случайно, фоном звучавшая по радио, пока Женя рулила по тускло-сине-серому утреннему городу в своей машине, болтаясь внутри салона, как семечка в центре подсолнуха:

«Когда они окружили дом,

И в каждой руке был ствол,

Он вышел в окно с красной розой в руке

И по воздуху плавно пошёл.

И хотя его руки были в крови,

Они светились, как два крыла,

И порох в стволах превратился в песок,

Увидев такие дела.


Воздух выдержит только тех,

Только тех, кто верит в себя,

Ветер дует туда, куда

Прикажет тот, кто верит в себя.

Воздух выдержит только тех,

Только тех, кто верит в себя,

Ветер дует туда, куда

Прикажет тот, кто верит в себя.


Они стояли и ждали, когда

Он упадет с небес,

Но красная роза в его руке

Была похожа на крест.

И что-то включилось само собой

В кармане полковничьих брюк

И чей-то голос так громко сказал,

Что услышали все вокруг.


Воздух выдержит только тех,

Только тех, кто верит в себя,

Ветер дует туда, куда

Прикажет тот, кто верит в себя.

Воздух выдержит только тех,

Только тех, кто верит в себя,

Ветер дует туда, куда

Прикажет тот, кто верит в себя.


А полковник думал мысль

И разглядывал пыль на ремне, -

"Если воры ходят по небесам,

Что мы делаем здесь, на земле?

Дети смотрят на нас свысока

И собаки плюют нам вслед.

Но если никто мне не задал вопрос,

Откуда я знаю ответ? что..."


Воздух выдержит только тех,

Только тех, кто верит в себя,

Ветер дует туда, куда

Прикажет тот, кто верит в себя.

Воздух выдержит только тех,

Только тех, кто верит в себя,

Ветер дует туда, куда

Прикажет тот, кто верит в себя».

            Женя и сама не очень понимала, почему эта песня, одна из многочисленных, выбранных диджеем для утреннего эфира, почему именно она застряла в ее мозгу, сливаясь с монотонным фоном суеты вокруг, почему именно эти гитарные аккорды, почему сейчас… Возможно, благодаря своему наивному и доверчивому взгляду на мир, у Жени с музыкой всегда были особые отношения: ей казалось, что все песни предназначены для того, чтобы обратится к человеческой душе, лично к ее душе, но каждая – со своим посылом. Когда сердце хандрит – оно требует обнадеживающей музыки, той, которая поможет увидеть обратную сторону медали, которая разделит тоску и заберет на себя; когда ты на перепутье – для тебя вдруг из ниоткуда, из твоего подсознания, а может, и из окружающего мира, подобно сегодняшней радиоволне, поступит сигнал, подсказка, знак, те самые слова, которые включат свет в конце тоннеля и покажут тебе истину, ту, которая важна именно тебе и именно сейчас… А есть песни – гимны, гимны каждому отдельному человеку, гимны природе, цивилизации, эпохе… Ну и отдельная категория музыки призвана создавать наше настроение, поддерживать его, посылать нам положительные флюиды и заряд бодрости на целый день… Но из всего многообразия этого красочного мира, Женя даже не могла себе представить, что кого-то может не задевать мелодия за самые тонкие струны души, с чьим-нибудь сердцем не петь в унисон, не служить путеводной звездой к осознанию своей жизни и своих чувств… Возможно, в этом и была ее наивность, ну а пока звук гитары играл в ее ушах, она успевала делать свою работу.

            Через полчаса, когда приехали Сергей, Павел, Лена, Семен и еще Борис-конструктор, которого Сергей до последнего не хотел брать, но который так настойчиво просился на выставку, грозя встать на колени и ползать, «пока не сотрутся в дыры его штаны» (цитата), что Сергею все же пришлось уступить, пару раз покрутив в лицо парню у виска, Женя уже гармонично вписывалась в своем темно-сиреневом строгом платье с рукавом в три-четверти в бело-фиолетовые цвета фирмы, которые пестрели с буклетов, ровными веерами разложенных на столе, со стенда, где Женя аккуратно развесила презентационные листы с краткими характеристиками и преимуществами продукции, и даже с экрана телевизора позади нее, где ее старательной рукой уже была подключена флэшка с фильмом о компании, ее истории и деятельности.

- Ну, более-менее. – буркнул в своей излюбленной манере Минаев, сверкая на фоне Жениного платьица с распродажи своим темно-серым «Хьюго Боссом», белоснежной рубашкой, расстегнутой на верхние пуговицы, и какими-то именитыми (эх, не знала Женя таких названий!), потрясающе модными туфлями, вышагивая между столом и стендом для продукции.

- Образцы принесли? – тут же повернулся он к Семену и Боре, даже не удостоив Женю взглядом, будто здесь все появилось по мановению волшебной палочки и уж точно без какого бы то ни было вмешательства с ее стороны.

            Семен кивнул и показал на коробки, стоящие около Бориса, отчалившего, судя по оживленному, блаженному виду, в долгожданный мир созерцания технического и технологического хаоса вокруг, совершенно при этом не оправдывая ожиданий Минаева, чтобы все его сотрудники работали не покладая рук с самой первой секунды появления на этой площадке.

- Ну так не стоим, раскладываем, раскладываем! Борис!!! – раздраженно окликнул Сергей счастливого конструктора, попавшего, судя по всему, в конструкторский рай. Борис опомнился и вместе с Семеном бросился распаковывать коробки, примостив их на стол. Женя вызвалась помочь, завидев, как хищно поглядывает на нее Краснохатов, скользя по ее платью и ногам своими маленькими, пожирающими глазками-крокодилами.

- Все выучила, Жека? – спросил Семен, оказавшись около стола плечом к плечу с Женей и распаковывая из коробки какие-то замысловатые датчики давления, напоминающие своей формой клизму.

            Женька улыбнулась, услышав его спокойный, теплый голос и, оглядев взглядом его ярко-синюю рубашку, черный, с красными полосками, галстук, черные джинсы и кеды, в комплект к которым эпатажный вид дополняли модные очки в темно-синей оправе, темно-каштановые кудряшки и пирсинг в нижней губе, и, прижавшись к его родному плечу, тихо ответила:

- Учила всю ночь, наверное, выучила… Я не помню, засыпала над твоим текстом раз двадцать! Ты что, не мог написать характеристики источников питания в стиле «экшен»??

            Семен тихо рассмеялся.

- Я бы мог, конечно, но, думаю, машущая катаной над датчиками давления девушка, скорее, оттолкнет потенциальных заказчиков…

            Женя действительно полночи учила печатный текст на целых пять страниц, повествующий об истории и деятельности фирмы, а также об основных преимуществах и особенностях продукции, производимой «Черным полюсом». Поскольку на весь день у стенда предполагалось остаться лишь Жене, Семену и Лене, то основным «зазывателем» гостей должна была стать именно Зябликова, а для этого нужно было знать о фирме все. Получив в свое распоряжение такого хорошего друга, как Семен, Женя как-то случайно за обедом обмолвилась с ним об этой проблеме, и он безо всяких раздумий вызвался помочь.

- Или порубит на куски. – хихикнула Женя, но тут услышала с другой стороны от себя:

- А не слишком ли короткое платье ты надела, рыжая? Спутала выставку с показом тощих ног??

            Вспыхнув от гнева, Женя повернула голову: справа от нее стояла Лена в белоснежной блузе, оттенявшей ее светлые волосы, строгой юбке с разрезом на бедре и белых, в тон блузе, босоножках, отработанным движением подкрашивая губы ярко алой помадой, глядя в маленькое зеркальце.

            Женя, поборов дикое раздражение и почувствовав теплую ладонь Семена, успокаивающе возложенную на ее плечо, сдержанно ответила:

- Тебе-то какая разница? Твои ноги тоже не пакетами для мусора обтянуты.

            Лена хлопнула зеркальцем и с гневной улыбкой посмотрела на Женю:

- Не хами, секретарша. А то к концу дня останешься жалкой, безработной, несчастной глупышкой.

            И все с той же коварной ухмылкой она легким движением смахнула целый ворох когда-то так красиво разложенных буклетов на пол и, гордо задрав нос, прошла прямо по ним, устремившись к Сергею, который о чем-то говорил с Краснохатовым и одновременно, подняв воротник рубашки, пытался завязать галстук.

- Сережа, давай я тебе завяжу. – услышала Женя ее нежный голосок, когда та подскочила к Минаеву, но смотреть на это не стала. Угрюмо переглянувшись с Семеном и вздохнув, она присела на корточки, собирая буклетики, разлетевшиеся на весь проход и даже уплывшие на волнах сквозняка к другим стендам, где тоже вовсю суетились представители разных компаний, готовясь к демонстрации своих новшеств.

- Женечка, милая, позволь тебе помочь! – громыхнул низкий бас Павла Юрьевича прямо над девушкой, и Женя досадливо закатила глаза, однако, успев вернуть их на прежнее место до того момента, когда толстые, массивные колени в дорогих черных брюках согнулись прямо рядом с ней, огромные ручищи стали поспешно собирать буклеты, а круглая, белобрысая голова с широченной улыбкой оказалась прямо напротив лица Жени, оглядывая ее волосы, губы и шею заинтересованным взглядом.

- Да что вы, Павел Юрьевич! Не царское это дело, я сама. – попыталась избавиться от него Женя, но улыбка Павла стала еще шире, чуть не треснув от взметнувшегося самолюбия, а влажные, полные губы проговорили:

- Брось, Женечка, вдвоем мы быстрее справимся. Кстати, тебе уже кто-нибудь говорил, что ты сегодня особенно прекрасно выглядишь?

            Женя улыбнулась, внутренне злясь на то, что этот приставучий тип так крепко за нее взялся, но внешне лишь мило проговорила:

- Да… кажется, говорил. Это был мой внутренний голос, правда, он не умеет озвучивать свои мысли без львиной доли сарказма.

            Павел захохотал на все помещение с многокилометровыми площадями, привлекая всеобщее внимание к своей круглой, румяной персоне и уже более пристально и откровенно пройдясь голубыми глазками по Жениным ногам, после чего проговорил, наклонившись к ней:

- Милая, у тебя потрясающее чувство юмора, может быть, мы…

            Что «мы», может быть, сделаем, Женя, к счастью, не услышала, поскольку откуда-то со стороны раздался жесткий голос Сергея:

- Паша! Сходи к администраторам, уточни по времени расписание и список почетных гостей… Ты слышишь меня??

            Павел с огромным сожалением посмотрел на Женю и встал, протянув ей руку, чтобы помочь подняться, а затем, недовольно бросил через плечо:

- Слышу, конечно, не глухой. Уже иду, Сергей Викторович! – он улыбнулся, но не дал Жене вытащить руку из его большой и цепкой ладони, а наоборот, чуть притянул ее к себе и, с огоньком заглянув в ее глаза, тихо проговорил:

- Может, составишь мне компанию, Женечка? Отказы не принимаю!

            Женя раздраженно выдохнула, натянув вымученную улыбку и судорожно соображая, как же ей спастись от этого хищного самца, который явно сам не успокоится, пока не затащит Женю в свою спальню. С надеждой посмотрев на чертового кретина Сергея, который, как на зло, что-то деловито обсуждал с Леной, подкрепляя свои великие указы важными жестами, посмотрев на Семена, быстро проверяющего рабочие образцы и подключая их к каким-то железякам, по виду напоминающим трубы, она поняла, что отвертеться никак не сможет.

- Хорошо, только вернемся к началу выставки. Я должна быть на месте, когда пойдут первые посетители. – немного робко, как бы своим тоном смягчая приказной характер слов, сказанных заместителю директора своей фирмы, проговорила Женя, красиво, но натянуто улыбнувшись.

- Это не проблема. Идем. – довольно, словно голубь, заметивший огромный кусок хлеба, улыбнулся Павел и против воли Жени сунул ее маленькую ручку себе под массивный локоть, потащив ее к стойке администрации и буквально пожирая глазами всю дорогу, будто Женя уже была голая и абсолютно и беспрекословно принадлежала ему.