– Миша? Я не удивлена.

– Лана, тебе нужен адвокат.

– Потягаться с Бортом? – со скептицизмом проговорила Лана. – Он звёздный столичный адвокат по разводам.

– По поводу звёздности и бракоразводных процессов не знаю, я в этом не слишком разбираюсь, но мы тоже не лыком шиты. Есть у нас в городе упёртый и настырный тип. Если зацепится за что-то, челюсти не разожмёт. Я вас познакомлю. И в Москве он не редкий гость. Думаю, возможность потягаться с Бортом его заинтересует. Просто из принципа.

Лана хмыкнула.

– Какая-то бесконечная борьба. Всех со всеми.

– Такая уж жизнь сейчас. – Костя открыл ящик стола, что-то там искал, затем протянул Лане визитку. – Вот, держи. Харламов Дмитрий Александрович. Я скажу ему, что ты с ним свяжешься.

Лана разглядывала имя на визитке.

– Что-то знакомое.

– Главное, чтобы не ты его знала, а Борт. Согласна? Чтобы было интереснее. И если Димка покажется тебе несколько заносчивым, запиши это в список его достоинств. Он так работает.

– Чужая заносчивость волнует меня в данный момент меньше всего.

– Вот и отлично.

– Костя, а Соня?..

– Я привезу тебе ребёнка.

Лана аккуратно вытерла повлажневшие от волнения ладони. Смотрела на Шохина с тревогой. Наверное, слишком выразительно, потому что Костя опередил её вопрос.

– И тебе не нужно знать, как я это сделаю.

Лана потёрла виски. Решила:

– Я должна быть там.

– Вот чего тебе не нужно делать, так это ехать в аэропорт. Думаю, тебя там будут ждать. И не только Игнатьев. Хочешь ещё повеселить журналистов?

– А как же…

– Лана, это не твоё дело. И, если честно, даже не моё. Есть люди, которые умеют проворачивать такие дела, куда лучше, чем мы с тобой это даже представить можем.

– Костя, ей восемь! Она испугается!

– Не испугается. Попробуй её предупредить. У тебя в Москве есть человек, которому ты доверяешь? Который мог бы встретить девочку вместо тебя?

Лана осторожно кивнула.

– Есть… один человек.

– Вот и отлично.

Лана смотрела на него очень внимательно, и чувствовала жуткую неловкость.

– Прости, что втягиваю тебя во всё это. Я понимаю, что не имела права просить тебя. Нарушать закон… Это ведь незаконно, да?

– Зависит от того, с какой стороны посмотреть. – Шохин неожиданно улыбнулся. – Если что, будем отмазываться вместе. Харламов порадуется большой работе. Он любит нестандартные ситуации.

– Нина меня не простит. Мне очень неудобно перед ней. Втягиваю её мужа в авантюру.

– Думаю, она отреагировала бы именно так, как ты говоришь. Если бы дело не касалось ребёнка.

Лана помолчала, обдумывая, после чего спросила:

– Ты считаешь, что я правильно поступаю?

Он пожал плечами.

– Ты мать. Ты имеешь право поступать так, как считаешь правильным для своего ребёнка. Никакие законы в данной ситуации не действуют. Но, думаю, ты должна быть готова к тому, что начнётся после.

– Я подумаю об этом после, – ответила она известной цитатой и нервно улыбнулась.

– Меня беспокоит другое, – сказал ей Шохин, когда уже провожал до дверей. Шёл по коридору собственного офиса, в шикарном костюме, сунув одну руку в карман брюк, и оглядываясь с царственным видом. Встреч попадались сотрудники, некоторые здоровались и спешили скрыться от бдительного взора начальника. А Лана старательно уворачивалась от чужих взглядов, опасаясь быть узнанной.

– Что беспокоит? – переспросила она у дверей лифта.

– Ванька меня беспокоит. Что ты держишь его в неведении. И как бы нам потом не досталось. Тебе-то он вряд ли что-то сделает, а вот мне…

Лана не знала, куда глаза деть. В конце концов, пообещала:

– Я решу эту проблему. Также смело и ловко, как ты решаешь мою.

– Закроешь меня своей могучей спиной?

– Если понадобится. – Двери лифта открылись, и она вошла в кабину. – Передавай привет Нине. – Лана улыбнулась ему. – Я ей завидую. У неё замечательный муж.

Шохин ухмыльнулся.

– Старею, наверное. Становлюсь сентиментальным.

Почему-то мужчины считают сентиментальность недостатком, а вот Лана была уверена, что жизнь стала бы намного проще, если бы некоторые особи мужского пола не стеснялись показывать эмоции. Истинные эмоции. Не прикрывались бронебойным щитом мужественности. А ведь в некоторых её и вовсе нет, сплошная напускная бравада.

Взять, например, Игнатьева. Если бы он знал, что Лане есть, что ему противопоставить, вряд ли стал так откровенно выставлять напоказ их жизнь, которая ещё совсем недавно считалась личной и строго охранялась от чужих глаз и ушей. А Слава считал, что она будет безропотно сидеть в провинции, и голоса подать не сможет. Её отъезд сказал ему много, слишком много, чего Лана и говорить не собиралась. А через двое суток начнётся настоящая война. С кражей ребёнка, адвокатами и настоящим скандалом на всю страну. Вряд ли Слава сумеет скрыть факт того, что она забрала дочь. А, возможно, и не захочет даже попытаться. Но шанс быть с дочерью стоит любого позора и нервов.

Чего точно не ожидала, так это, вернувшись домой, в кошмар ремонта, который обещали закончить в ближайшие дни, обнаружить там бывшего мужа. Вот уж кого не хотелось сегодня видеть, так это Ваню. И не потому, что было неприятно, а потому что чувствовала неловкость. И что на неё вчера нашло, что она с ним разоткровенничалась? И зачем, интересно, он пожаловал? Она сделала всё, чтобы оттолкнуть его от себя. Может, и не специально, старалась показать ему, как изменилась за прошедшие годы, какой стала, для него точно неприятной, чтобы отбить у Сизыха желание в дальнейшем выводить её на откровенные разговоры. А он, вместо того, чтобы постараться забыть её имя и всё, что их связывало, стоит на её газоне (если это можно назвать газоном), и что-то обсуждает с Фёдором. А тот, непонятно почему, внимательно слушает и, кажется, поддакивает.

Лана вышла из такси, подозрительно приглядываясь к мирно беседующей парочке. Мужчины разглядывали крышу и куда-то тыкали пальцами. То ли в саму крышу, то ли на окна второго этажа. Лана приблизилась к ним, стараясь уловить суть обсуждения, и тоже стала смотреть наверх.

– Балкон надо сбивать, – говорил Сизых. – Он рухнет на крыльцо в любой момент.

– Да не рухнет, – отозвался Фёдор. – Выглядит хуже, чем есть на самом деле. Конечно, при должном ремонте, не мешало бы его заменить. А пока лучше не выходить.

Ваня повернулся и строго глянул на него сверху.

– Федь, не филонь.

Тот невинно вытаращил глаза.

– А я что? Я ничего. Что говорят, то и делаю.

– Ну, так и делай. Что тебе говорят. Балкон надо менять.

– Иван Владимирович, я-то не против.

– Что по проводке?

– Меняем. Но не мешало бы генератор поставить. Сами знаете, что в этом районе бывает. Зимой вон деревья повалило, три дня без света сидели.

– Ты мне рассказываешь? Я здесь живу.

– И генератор у вас, наверное, есть.

Сизых красноречиво поджал губы.

– Наверное, есть.

– Так вот я и говорю…

– Ты не говори, а делай. Смету составь, на южный склад приедешь, там всё получишь. И спилите, наконец, это дерево. – Ваня нетерпеливо ткнул пальцем в сухую яблоню под окнами.

– Что здесь происходит? – решилась, наконец, вклиниться в их разговор Лана.

Фёдор руками развёл.

– Обсуждаем, Лана Юрьевна. Иван Владимирович хочет балкон менять.

Иван Владимирович стоял и разглядывал сухую яблоню. Всеми силами делал вид, что имеет право менять в её доме балконы и, вообще, раздавать указания. Лана сверлила его нетерпимым взглядом, но на Ванином лице ни один мускул не дёрнулся. Так и не дождавшись никакой реакции, Лана обратилась к прорабу.

– Можно мы… с Иваном Владимировичем обсудим… наш ремонт?

– Конечно. Пойду, посмотрю, что в гостиной. Парни там заканчивают.

– Слышала? Гостиную заканчивают, – сказал ей Ваня, как только Фёдор отошёл.

Лана упёрла руку в бок, стараясь выглядеть воинственно.

– Зачем ты пришёл?

– Решил посмотреть, как продвигается ремонт.

– Продвигается, как видишь. А если ты будешь подавать дурацкие идеи, он не закончится никогда.

– Это не дурацкие идеи, Лана. Твой балкон – это проблема.

– В этом доме всё – огромная проблема! И что прикажешь мне делать с этим?

– Не рычать на меня, – предложил он.

Лана заинтересованно хмыкнула.

– И что последует за этим? Ты перестроишь мой дом? На какой склад подъехать мне?

Сизых недовольно поджал губы.

– Неужели так трудно поговорить со мной спокойно?

– Кажется, мы вчера и без того много говорили. И я наговорила лишнего.

– По-моему, сказала, что думала. Наконец-то.

Она сделала глубокий вдох.

– Странно, что ты вообще здесь.

Он пытал её взглядом, после чего усмехнулся.

– Ты хотела меня впечатлить вчера?

– Может быть, – не стала она спорить. – Но я не врала. Всё, что я тебе сказала, было правдой. Наверное, к сожалению. Но у меня сейчас нет сил, времени и нервных клеток в достаточном количестве, чтобы без конца об этом думать, а уж тем более обсуждать. Вань, я не могу обсуждать развод десятилетней давности, когда у меня впереди следующий кошмар. У меня нет сил.

– Я просто хочу помочь.

Она остановилась прямо перед ним.

– Тебе не нужно мне помогать. Ты мне ничего не должен.

– Причём здесь должен?

– Тем более. – Лана всерьёз занервничала. Он смотрел на неё в упор, и у него на уме что-то было. Что-то невероятное, чего Лана совсем не ждала, особенно, после вчерашнего. – Вань, она же хорошая. Я смотрела на неё весь вчерашний вечер. – Лана нервно сглотнула. – Не совершай ошибку. Это просто безумие.

Они стояли и смотрели друг другу в глаза. Иван даже улыбался, но в его улыбке теплоты не было, сплошной вызов. И тогда Лана сказала:

– Через несколько дней я привезу сюда дочь. Мне нужно доделать ремонт, и, наверное, сосредоточиться на разводе. Это и будет моя жизнь. Больше я ни о чем думать не могу. Прости, но воспоминания о прошлом точно не в приоритете.

– А мне ты советуешь заняться своей жизнью, – подсказал он всё с той же усмешкой.

Лана уже успела обойти его и зашагать к дому. Пришлось обернуться, и попытаться донести до этого упрямца основную мысль.

– Она тебя любит. Если тебя кто-то любит, это надо ценить.

– Это ты мне говоришь?

– Я. В моей жизни есть единственный человек, кого я люблю безмерно, это моя дочь. И в данный момент меня больше никто не интересует. Мне придётся драться за неё, и мне очень страшно. И я не хочу думать о тебе, Лесе и балконах. – И ещё раз повторила: – Прости.

9

Наверное, это был самый страшный день, по крайней мере, за последние десять лет точно. Лана не спала ночью, не находила себе места днём, ходила от окна к окну, словно из окна своего старого дома могла наблюдать происходящее. И запрещала себе звонить Фросе, которая должна была встретить Соню в аэропорту, и вместе с ней отправиться в Нижний Новгород. То, что она сама не могла встретить дочь, тревожило больше всего. Нет ничего хуже в жизни, чем ждать. Ничего не делать, изводить себя страхами и тревожными мыслями, и время в такие моменты, кажется, замирает. Каждый час ощущается вечностью.

Лана в то утро очень долго сидела на крыльце, с чашкой остывшего чая в руках, и от нестерпимой нервозности, мотала ногой. Это ужасно вульгарно – мотать ногой. Она это знала, но поделать ничего не могла. Уж лучше мотать ногой, чем кусать ногти. В какой-то момент мимо её дома проехал уже знакомый яркий «Рено». Леся пожаловала. Лана на минутку отвлеклась от своих мыслей, проводила автомобиль взглядом, и, не желая того, припомнила вчерашнюю встречу с Ваней. Его разговоры про строительный материал и ремонт балкона. Размышления на эту тему должны были стать интересными, но не в данный момент. К тому же, Лана чётко дала понять бывшему мужу, что какими бы ни были его мотивы, они её не заинтересовали. Зная Ваню, это должно было его обидеть, или хотя бы задеть мужское самолюбие. Но себе так просто не соврёшь. Непонятный разговор о балконе её зацепил, правда, не отвлёк от главного.

Но ведь она сказала ему правду. Леся хорошая, и Ване, несомненно, подходит. Лана весь вечер украдкой наблюдала за ней у Шохиных. Прекрасно видела, какие взгляды девушка кидает на её бывшего мужа, и без всякой лупы и степени психолога можно было догадаться о неподдельности её чувств. А Лане даже стало немножко грустно. Когда-то она тоже так смотрела на Ивана Сизыха, и любила также беззаветно. Несправедливо, что любовь проходит или перестаёт быть важной под ворохом житейских проблем и неприятностей. Насколько было бы проще жить, если бы ничего кроме любви в жизни не было. Рутины, быта, привычки, финансовых передряг. Хотя, если бы всё было настолько просто, человечество до сих пор бы обитало в пародии на райский сад и напоминало блаженных фанатиков.