– Извини. Со мной в последнее время трудно.

– Ты с ней говорил? Она решила остаться?

– Это не так важно. Думаю я о другом.

– О чём?

Иван помолчал, жевал, после чего признался:

– К чему я пришёл за эти десять лет. К чему мы все пришли. Казалось, что столько перемен, свершений, стремлений, а потом совершенно неожиданно ты оказываешься на том же месте, с теми же людьми. И тебе всё также хреново. Словно всё было вчера.

Леся повернулась, смотрела на него и внимательно слушала. И было очень неприятно переспрашивать, уточнять, потому что почувствовала себя по-настоящему чужой в мыслях и всей жизни любимого мужчины, но всё равно сделала это.

– Ты о чём?

Сизых смотрел в стол и постукивал по нему сжатым кулаком. Снова думал о чём-то недоступном другим, непосвящённым. Секунда, и он поднял голову, расправил плечи, и взгляд его прояснился. А Лесе он даже улыбнулся и подмигнул.

– О своих изъянах. Они ведь у меня есть, с избытком. Ты же знаешь.

Леся знала. И знала, что его улыбка, которой он одарил её секунду назад, ничего не значила. Но давить на него побоялась. Понимала, что это было бы правильно, задать вопрос в лоб, расставить все точки и акценты, но было безумно страшно, что если она проявит смелость, то Ваня на самом деле захочет поставить точку. И это будет не многоточие, это будет точка в их отношениях. Которые, по всей видимости, отвлекают его от более важных размышлений и проблем. И Леся струсила. Она промолчала, ответила на его улыбку ничего не значащей улыбкой, и принялась убирать со стола. Как поступила бы любая идеальная жена на её месте. Правда, она не была женой. И идеальной не была. Она попросту трусиха, которая очень боится потерять человека, которого любит.

Леся знала, что её любовь не воспринимается Иваном Сизыхом, как нечто серьёзное. Что он лишь принимает её чувства, возможно, радуется им, пользуется всеми возникшими преимуществами, тем, что она всегда ждёт, готова помочь и даже простить. Леся даже знала, что родители Вани также не воспринимают её всерьёз. Они всегда были милы, радушны и приветливы с ней, но в невестках не видели. Его родители ждали, когда же сын остепенится, снова женится, подарит им внуков, и Леся хотела, очень хотела стать вот той самой, единственной. Ведь не было никаких препятствий. Они с Ваней были вместе уже достаточно долгое время, и в их отношениях хватало и страсти, и стабильности. На её взгляд, все составляющие. А то, что Ваня выдвигает на первое место не любовь, а удобство, собственное спокойствие, Леся оправдывала здоровым мужским эгоизмом. Она всегда была девушкой открытой, и так уж получалось, к своим тридцати двум годам она это осознала и приняла в себе, именно ей необходимо было любить человека. И любовь не обязательно должна была быть взаимной, они ведь уже взрослые люди, и понимают, из чего складываются крепкие отношения. Не из любви и страсти, а из нюансов и компромиссов. Ей необходимо было чувствовать, что всё, что она делает для любимого мужчины, не бесплотно, что в ней нуждаются и её хотят. А Иван Сизых был слишком самодостаточной личностью. Леся прекрасно знала его историю, ещё до близкого знакомства с ним, знала, что он всего добился сам, и ему есть чем гордиться в жизни. Он созидатель. А такие люди редко погружаются в пучину страсти или любви с головой, они мыслят аналитически. И Леся верила, что некоторые слова и поступки Вани, некоторая его отрешённость временами, это не её вина. Она верила, что если не станет на него давить и требовать свершений и геройств в её отношении, то, в итоге, всё сведётся к нужному финалу.

Подруги говорили, что она ведёт себя неправильно. Говорили, что зря медлит и даёт ему слишком много поблажек. Но Леся мало к ним прислушивалась. Подруги, даже те, кого она считала близкими, не знали Ваню так, как знала она. И она не хотела решений сгоряча и под давлением. Она верила, что в один прекрасный день Иван Сизых поймёт, что нуждается в ней настолько, что готов назвать своей женой. Леся ждала именно этого дня, и верила, что он наступит совсем скоро. Об этом в последние месяцы кричало всё. Все вокруг давно воспринимали их, как крепкую пару. И как только Ваня это поймёт, то и его родители, мнением которых он так дорожит, взглянут на неё совсем по-другому. Как на серьёзную перемену в жизни их сына. И Леся знала, что всё получится. Она любила размышлять об этом, представлять, и никаких препятствий не видела. Была уверена, что станет хорошей женой. Именно этому мужчине. Она не собиралась его завоёвывать никакими хитрыми приёмами или коварными планами, она просто его любила, и ждала закономерной отдачи. Не любви, хотя, о ней она и мечтала, ведь знала, что заслуживает её, но для начала она ждала признания.

Но потом всё сломалось. В тот день, когда вернулась его бывшая жена. И Леся, к своему удивлению и ужасу, увидела рядом с собой совсем другого Ваню. До этих пор ей незнакомого. Который нервничал и потел, который не спал и без конца о чём-то размышлял. И в эти размышления ей не было доступа. Иван каждый раз её отталкивал, стоило Лесе заговорить о Лане, скрывался за сарказмом, раздражением или вот такими беспечными улыбками. От которых Леся теряла покой и уверенность в себе.

А теперь он ещё изъяны в себе откопал. О которых ещё совсем недавно не задумывался. Но кто-то ему о них рассказал. Или напомнил.

– Может, вечером поужинаем у меня? – предложила она. Хотелось увезти Ваню подальше от воспоминаний и ненужных ему мыслей. В последние дни он не предлагал ей приехать к нему вечером, чтобы они смогли побыть вдвоём, хотя, именно на это Леся и надеялась, когда Владимир Иванович и Тамара Константиновна собрались в отпуск. В их присутствии она чувствовала себя в этом доме неловко, чужой, а иногда даже лишней. Но не сбылось, и теперь, стоя у своей машины перед открытыми воротами, у неё было ощущение, что она уезжает навсегда.

В ответ на предложение, Иван задумался, после чего, после довольно длительного раздумья, как показалось и ему самому, и Лесе, кивнул. Но не слишком уверенно.

– Если ничего не случится, то я приеду к тебе.

– А что может случиться? – переспросила она, и от этого вопроса почувствовала себя навязчивой школьницей, влюблённой в старшеклассника.

Иван потёр подбородок, плечами пожал.

– Да кто знает, весь день впереди. – Но он тут же протянул руку и погладил девушку по щеке. Попросил: – Не бери в голову. Я перестраховываюсь. Я позвоню тебе вечером, точнее, приеду.

Ей ничего не оставалось, как согласиться. Села в машину и выехала за ворота первой, остановилась, дожидаясь, пока автомобиль Ивана выедет следом. Это было их ритуалом. Они доезжали вместе до трассы, после чего разъезжались в разные стороны, посигналив друг другу и мигнув фарами.

Иван выехал, дождался, пока автоматические ворота закроются, махнул Лесе рукой в окно, потом окинул взглядом улицу. День сегодня был на редкость мерзкий, свинцовые тучи низко нависли над землёй, ни одного луча солнца через них не пробивалось. Ночью прошёл дождь, и деревья и кустарники вокруг казались нахохлившимися и настороженными. Ветер налетал резкими порывами, и кидал в лицо неприятный сырой запах земли. В такую погоду гулять мало кому захочется. И в доказательство тому, на улице, и без того малолюдной, даже собаки за заборами молчали, видимо, попрятавшись, а соседей и вовсе видно и слышно не было. И тем более странными Ивану показались двое незнакомцев, бродящих по округе. Он наблюдал за ними некоторое время, забыв о том, что собирался проверить наличие нужных документов в папке. Заметил чёрный внедорожник, припаркованный в самом начале улице, а мужчины, по всей видимости, пассажиры автомобиля, не скрываясь, осматривались. Конечно, они могли быть кем угодно, и у них могли быть дела на его улице, но что-то встревожило интуицию Сизыха, он сидел в машине, и смотрел на них. Отвлекла его Леся, которая коротко посигналила, и он махнул ей рукой, предлагая трогаться с места. Автомобильный гудок привлёк внимание незнакомцев, они посмотрели в их сторону, о чем-то быстро переговорили, после чего направились к калитке дома Ланы. Калитка оказалась заперта, но это их смутило мало. До крючка с другой стороны дотянулись запросто, забыв крикнуть хозяйку, как поступают все порядочные гости. Через полминуты мужчины уже поднялись на крыльцо, но привлекать внимание хозяев не спешили. Они откровенно осматривались. Дверь, окна, сошли с крыльца и заглянули за угол дома, в заросший сад.

Иван отложил бумаги и открыл дверь автомобиля, вышел. Леся тут же открыла окна и поинтересовалась:

– В чём дело?

А он попросил:

– Посиди здесь. А лучше поезжай в город.

– Ваня, что случилось?

– Я и хочу это выяснить, – сказал он, и тоже направился к дому бывшей жены.

Свет в окнах не горел. Конечно, Ланы могло не быть дома, но какое-то шестое чувство подсказывало, что она там, и, мало того, наблюдает. И за ним, и за странными гостями. А те обходили дом по кругу, и появления Ивана сразу не заметили. Только когда один из них вывернул из-за угла, по всей видимости, намереваясь вернуться на крыльцо, то увидел Ивана. И, похоже, удивился. А Сизых незнакомцу кивнул, полюбопытствовал:

– Ты кто?

С другой стороны появился второй, и Иван и на него кинул изучающий взгляд.

– Мужики, я вам вопрос задал. Вы кто?

Те переглянулись между собой.

– Мы друга ищем, – сказал один. Судя по наигранному тону, сочинял на ходу. – Колю Назарова. Не слышал?

Иван решительно качнул головой.

– Не слышал. Нет у нас Назаровых. А что по чужому саду шныряете?

– Да мы не шныряем. Так, осмотреться… Дом интересный.

– А ты архитектор?

– Мужик, ты чего пристал, – попытались ответить ему наездом на наезд. – Ты сам-то кто?

– Я здесь живу, – не раздумывая, ответил Иван.

– В этом доме? – усомнился один из парней.

– Везде. Я участковый.

После этих слов, Ивана окинули внимательным, придирчивым взглядом. В костюме за пару тысяч долларов, который он утром надел специально для встречи с губернатором, на участкового он походил мало, с этим не поспоришь.

– Я вам ещё раз повторяю, это частная собственность. Вы не имеете права находиться здесь. Вам нужны неприятности?

– Мужик, ты чего бычишь?

Иван всерьёз нахмурился. Затем головой мотнул, указывая им направление.

– Вон пошли.

Уходить им не хотелось, особенно один, без преувеличения сказать, рвался в бой. Но приятель или напарник, кем он ему доводился, схватил бунтаря за локоть, и незваные гости всё же направились к дороге. Иван стоял и наблюдал, потом ждал, когда они скрылись из вида, ждал звука отъезжающей машины. И только когда дождался его, повернулся лицом к двери и коротко постучал. Он был уверен, что Лана всё это время стояла прямо за ней и тревожно прислушивалась.

– Лана, открой. Они уехали.

Секунду за дверью ещё было тихо, после чего щёлкнул замок, и дверь осторожно приоткрылась. Лана выглянула, посмотрела на него подозрительно, будто от него подвоха и ждала. Правда, в следующий момент выдохнула, и дверь открыла шире. Но Иван не собирался покупаться на эти уловки, даже когда бывшая жена попыталась его поблагодарить.

– Они что-то вынюхивали, – сказал он без всяких обиняков. – Вокруг дома лазили.

– Я видела, – негромко проговорила она.

– Ты видела? – неожиданно разозлился он. – А в полицию позвонить не догадалась?

– Тише, – шикнула она него и вдруг оглянулась за плечо.

Иван насторожился.

– Ты не одна?

Лана кинула на него колкий взгляд.

– Это не твоё дело.

– Нормально, – поразился он. – Я гоняю непонятных типов, но это не моё дело. Знаешь, прямо тянет с тобой согласиться.

– Я не просила тебя никого гонять!

– А что бы ты делала, когда они в дом полезли? Мне не показалось, что они собираются позвонить в твою дверь.

– Ваня, твой сарказм совершенно неуместен.

Пока Сизых придумывал, что ему ответить на подобную наглость, дверь изнутри кто-то дёрнул, Лана этого, судя по всему, тоже не ожидала, ручку выпустила, и Иван в удивлении уставился на ещё одну женщину. Незнакомую. В первый момент ему показалось, что незнакомую, затем в сознании мелькнула тень узнавания. Но настолько смутного, что он ни за что бы не сказал, откуда знает эту девицу со странными рыжими волосами, которые торчали в разные стороны длинными иголками, как у дикобраза. Ему ещё подумалось, как она спит с такой причёской. Она смотрела на него, настырным, нахальным взглядом, а он разглядывал её. Яркие волосы, невообразимый наряд из струящейся ткани с металлическим отливом, но что в ней особенно привлекало – это глаза. Они казались несуразно огромными на худом лице, а смотрели с прищуром.