– Я его тоже люблю. Но его никогда не бывает дома.

Лана согласно кивнула.

– Я с тобой согласна. Но, может быть, он считает, что сможет измениться.

– А ты? Он хочет, чтобы ты осталась одна?

– Он хочет, чтобы ты была рядом с ним. Видимо, для него это важнее.

Соня вздохнула, совершенно по-взрослому.

– Что случилось? – тут же переспросила Лана. – Ты расстроилась?

– Я больше не вернусь в школу. Из-за этого мне грустно. У меня не будет друзей.

Лана снова дочку погладила, попробовала улыбнуться воодушевлённо.

– У тебя обязательно будут друзья. Ты ведь такая замечательная девочка. У тебя останутся друзья в Москве, ты сможешь с ними переписываться. И появятся новые друзья здесь.

– Всё равно страшно.

Её дочке было страшно. Лана смотрела на неё, и улыбаться больше не могла. Потому что по себе знала, что когда тебе страшно, необходим человек рядом, которому страшно бы не было, который был бы смелым и уверенным в своих решениях. И сейчас для дочки таким человеком была она. Она не имела права бояться.

– Уснула?

Лана обернулась на голос Ивана. Если честно, то совсем забыла о нём в последние минуты. Вышла из комнаты, спустилась по лестнице и вздрогнула от неожиданности, когда услышала его голос. Обернулась, поняла, что Иван сидит на маленьком диванчике у окна, в полумраке. Без присутствия Сони, оставшись с ним один на один, стало неловко. Но ответить было необходимо.

– Уснула, – сказала она негромко. И зачем-то добавила: – Она переживает. Из-за Славы. А я не знаю, как ей объяснить.

– А может и не надо ничего объяснять? Дети – не глупые. Они всё сами понимают. Со временем.

– И сколько времени пройдёт? И с какими выводами она вырастет?

Иван развёл руками.

– Об этом мы узнаем позже. Лет через десять. – Он сверлил её взглядом, пользуясь тем, что Лана не может видеть выражение его лица в полумраке. – Или что, ты подумываешь вернуться в Москву?

Лана провела рукой по гладким перилам, сделала несколько шагов по комнате.

– Это означало бы поступить так, как хочет Слава. И поступать так в дальнейшем. За это он будет со мной милостив и, возможно, даже щедр. В том варианте, который он посчитает правильным. Я официально стану его бывшей женой, и он будет всеми возможными способами демонстрировать свою терпимость и лояльность по отношению ко мне. Уважительно и натянуто улыбаться, как он это умеет. Хотя, вследствие последних событий, его уважения хватит ненадолго. Все наши друзья и знакомые потеряют ко мне интерес, будут кивать в знак приветствия и отворачиваться. Да и сомнительно, что мы часто будем встречаться, потому что Слава ограничит меня в финансах, а уж тем более в связях. Чтобы контролировать меня. Не потому, что я ему ещё интересна, а чтобы контролировать. И диктовать условия. До тех самых пор, пока Соне не исполнится восемнадцать. И все эти годы видеть я её буду от раза к разу реже. – Она повернулась к Ивану. – Это то, что меня ожидает, если я сдамся на его, так называемую, милость. Желания мало.

– Хороший у тебя муж.

– Никто не застрахован от подобного исхода. Так что, ты зря иронизируешь.

– Хочешь сказать, что он не был таким?

– В начале отношений всё по-другому. И человек, к которому ты… привязываешься, вызывает лишь положительные эмоции. И верить хочется в лучшее. У нас было также. Разве нет?

От этого вопроса, Иван неожиданно занервничал. С дивана поднялся.

– Не знаю. Я не помню.

Лана смотрела на него, а Иван сам не понимал, сказал он ей правду или же соврал. И ей, и себе. Лану его слова царапнули, прямо по больному, живому, где-то глубоко внутри, хотя, наверное, не должны были. После стольких-то лет. Но она обязана была согласиться с ним, поэтому кивнула.

– Наверное, ты прав. Прошло слишком много времени. – Лана сделала шаг назад и прислонилась спиной к перилам. – Но я тебе благодарна.

Он поморщился, неприятно.

– Ты от меня не ждала банального сочувствия?

– У тебя могут быть неприятности.

– Из-за сегодняшнего?

– Я говорю о Лесе.

– А, так теперь мы говорим обо мне!

– Я не собираюсь говорить о тебе… тем более, лезть к тебе в душу. Просто сказала… – Сама потерялась в собственных выводах. И в итоге, сказала: – Она хорошая.

– Тебе откуда знать?

Несколько смущённо пожала плечами.

– Нина говорит, её мнению я доверяю.

– Сдуреть можно. – Иван почувствовал раздражение. Лана заметила, что он напрягся, странно повёл шеей, и это означало, что с опасной темы пора сворачивать.

– Пожалуй, я пойду спать.

– Как? – Иван развёл руками и издевательски усмехнулся. – Мою личную жизнь ты обсудить не хочешь? Я тебя выслушал.

– Сомневаюсь, что ты мне расскажешь. Ты никогда не любил долго говорить о том, что чувствуешь.

– То есть, я бесчувственный?

– Ваня, я сказала совсем не это!

– Я хочу развёрнутого ответа.

– Чтобы поругаться? – Он упрямо молчал, и она разозлилась. – Хорошо, если хочешь знать, я на самом деле так считаю. Наш брак развалился из-за того, что мы никогда с тобой ничего не обсуждали. Мы не решали проблемы, не обговаривали их, и не искали компромиссы вместе. Я понимаю, что мы оба были молоды тогда, не умели, да нам даже в голову это не приходило сесть и поговорить, мы только ругались. Для этого необходимо повзрослеть.

– Ты повзрослела?

Лана нервно сглотнула.

– Если ты спрашиваешь, разговаривали ли мы со Славой… о своих чувствах, то да. И это помогало, Ваня!

– Я вижу! Помогло так, что ты едва ноги унесла!

– Но мы прожили семь лет! А это долго, чтоб ты знал. А с тобой развелись через год, потому что только орали друг на друга!

– Ты орала, – подсказал он, причём с удовольствием.

– А ты был идеальным мужем!

– Я тебе не изменял, – сказал он. Практически равнодушно. А вот Лана почувствовала так, будто он ударил её в грудь. Кинжалом.

– Ты идиот, – сказала она.

Иван кивнул, не собираясь с ней спорить. Но когда Лана развернулась и торопливо направилась вверх по лестнице, схватил её за руку, заставил спуститься.

– Сбегаешь?

– Знаешь, я уже успела пожалеть о том, что пришла в твой дом.

– А что вернулась, пожалела?

– Тебя это беспокоит? Насколько мне плохо из-за развода? Насколько мне больно, в какой степени отчаяния я нахожусь?

– Ну, раз я не видел тебя после нашего развода, мне интересно, что ты чувствуешь сейчас.

– Я всегда знала, что ты псих. Тебе всё это нравится, правда? Ты ведь рад тому, что я приехала, что у меня снова ничего не получилось.

– Я не рад этому.

– Тогда что?

Он дышал ей прямо в лицо.

– Я не хотел, чтобы ты возвращалась.

– Значит, тебе не повезло, – проговорила она тихо. Попыталась освободить руку, покрутила запястьем. Иван смотрел на неё в упор, будто испытывал, проверял, сколько усилий она готова приложить для того, чтобы сбежать. И в его взгляде не было ничего, что бы указывало на его интерес или желание. К ней, как к женщине. Он попросту издевался, эксперимент проводил, сводил какие-то счёты. И это захотелось остановить, оставить за собой последнее слово, и Лана, прежде чем успела подумать о том, что делает, поднялась на одну ступеньку лестницы, чтобы быть выше, и Ивана поцеловала. Ей захотелось ему досадить. Захотелось увидеть его реакцию, понять, что он всё-таки не так сильно ненавидит, и не так нетерпим по отношению к ней, как пытается ей показать. Глупый поступок, повод для очередного взрыва мужского раздражения, но Лана совсем не ожидала, что Иван замрёт, обескуражено глядя на неё. И смотреть будет так, что ей станет стыдно, и она себя, в который раз за этот вечер, почувствует полной дурой. Иван разжал пальцы, отпуская её руку, а взгляд по-прежнему растерянный.

Лана поднялась на ещё одну ступеньку, неловко кашлянула и торопливо проговорила:

– Извини. Просто хотела, чтобы ты замолчал.

– Я замолчал, – подтвердил он.

Больше ничего не говоря, Лана кинулась вверх по лестнице. Зажмурилась, ненавидя себя за дурацкий спонтанный поступок, хотелось сжать кулаки, заорать и ногами затопать. Но в коридоре, избавившись от его взгляда в спину, остановилась. Да что за проклятие?..

Она повернулась, поняла, что Иван поднялся по лестнице вслед за ней, и в одну секунду решила пустить всё на самотёк. И когда он подошёл и притиснул её к стене, даже облегчение почувствовала. Больше не нужно было злиться, эту злость маскировать и копить её, чтобы со стороны казаться неприступной и несгибаемой. Можно было даже притвориться, что она сдалась под его натиском, а на собственную вину и вырвавшееся наружу желание, закрыть глаза. К тому же, воспоминания нахлынули. О его губах, поцелуях, запахе его кожи. Прикосновение рук. Лана так долго пыталась всё это забыть, что в какой-то момент стала считать сном, который время от времени возвращается, накрывает непонятной тоской, и также незаметно уходит. Уходит в прошлое, а она остаётся жить в реальности, где всего этого давно нет.

И вот случилось возвращение. То самое, о котором говорил Ваня всего несколько минут назад. И, надо признать, что Лана тоже этого возвращения не ждала и не хотела. По крайней мере, до этого момента. А как только он поцеловал её, так всё это стало неважно. Захотелось разрядки, облегчения, вспышки чего-то другого, а не страха или неловкости. Толкнулись в какую-то дверь, оказались в комнате, Лана не поняла, в чьей именно, но это было совсем неважно. Дверь захлопнулась, за их спинами была кровать, а в глазах у обоих безумие. Рассмотреть его Лана не могла, даже в Ване, темнота не позволяла, но себя в эти минуты считала сумасшедшей. Сумасшедшей до душевного опустошения.

Наверное, поэтому так наслаждалась каждым ощущением, которое ей дарил, страшно подумать, бывший муж. Он целовал её, руки скользили по телу и торопливо избавляли от одежды. А Лане казалось, что всё это происходит не с ней. Ей хорошо, у неё кружится голова от жадных мужских поцелуев, кожа словно горит и плавится, но стонет не она. Целует в ответ не она, выгибается навстречу мужчине и позволяет развести ей ноги без особых прелюдий, тоже не она. Потому что иначе слишком неправильно и странно.

Иван перехватил её руки над головой, вжал в подушку, и на несколько секунд замер, пытаясь справиться с дыханием. Или опомниться. Потом опустил голову и прижался лбом ко лбу Ланы. До боли. Она зажмурилась. Тоже задыхалась, лежала под ним практически голая, обнимала ногами и задыхалась так же, как и он. Её рука будто сама по себе скользила по предплечью Ивана, гладила, а думать Лана могла только об одном. Не о том, что совершает ошибку, а о том, что это он. Он, он. Это «он» звучало в голове и заглушало все остальные мысли. А потом Иван навалился на неё, стало тяжело и ещё более жарко. А вот в животе отяжелело, в предвкушении. Лане казалось, что она растворяется в этих ощущениях. И, в конце концов, она решила жить именно ими. Расслабилась, закрыла глаза и закусила губу, запретив себе думать о том, что делает в этот момент, как себя ведёт, и что Ваня скажет ей на это завтра утром, когда начнётся новый день, и им придётся посмотреть друг другу в глаза.

Застонала, почувствовав проникновение. Потом ещё раз, и все сомнения её на самом деле оставили. Хотелось только одного – чтобы это не заканчивалось. Такой внутренней свободы она давно не чувствовала, ощущение полёта, а темнота обволакивала. Ваня склонился к ней, Лана чувствовала его дыхание сначала на своей щеке, потом на шее, и она обняла его, прижалась щекой к его плечу, и просто принимала каждое его движение, потеряв счёт времени и постанывая от удовольствия. Забытого и вернувшегося.

Ванины руки сжали её с невероятной силой перед развязкой, он зарычал, а Лана впилась ногтями в его спину. Ждала, когда он выдохнет от обрушившегося на него облегчения, она ещё помнила это, так хорошо помнила, а потом он обмякнет, обнимет её, и они будут лежать так… некоторое время. Сейчас можно было признаться, что этой минуты особой близости Лане не хватало больше всего. Она ни с кем больше этого не чувствовала, никогда. И тосковала именно по ней.

Ваня обнял её, прижался щекой к её волосам и некоторое время так лежал. Сердце колотилось, буквально выпрыгивало из груди, а вокруг тихо и темно. И только женщина в его объятиях, как жидкий огонь. Ему даже пришло в голову, что она растечётся и исчезнет, а утром окажется, что всё это ему приснилось в каком-то горячем, бредовом сне.