– Лана, представляешь, здесь есть горячая вода! Помню, что когда мы уезжали, трубы ужасно гудели, а сейчас всё в порядке. – Любовь Аркадьевна остановилась на нижней ступеньке, увидела Ивана и всего на мгновение, но замерла. А затем восторженно всплеснула руками. – Ванечка, это ты!

Лана фыркнула в ответ на это театральное восклицание, глянула на бывшего мужа и увидела, что тот тоже расплылся в искренней улыбке.

– Мой любимый зять!

– Люба, я поражён и восхищён. Ты, кажется, молодеешь.

Любовь Аркадьевна довольно рассмеялась, совсем как девчонка, с лестницы спустилась, и подошла к нему, раскинув руки. Только подивилась:

– А ты, кажется, стал ещё выше. Дай я на тебя посмотрю! Совсем взрослый, надо же. Возмужал. – Она обернулась на дочь. – Лана, ты посмотри, какой он стал! Красавец просто.

Иван давился смехом, тоже на Лану посмотрел, брови вскинул.

– Слышала? Я красавец!

– Очень за тебя рада. Мама, а ты прекрати поливать его самолюбие мёдом. У него и так вот-вот в одном месте слипнется.

– Не слипнется, – отозвался Сизых. – Я весьма критично по отношению к себе настроен.

– Вот уж чего никогда не замечала, – пробормотала Лана, возвращаясь к кастрюле с супом.

– Дорогой, я очень рада тебя видеть, правда. – Любовь Аркадьевна погладила бывшего зятя по руке. – И очень рада, что у тебя всё хорошо. Я всегда знала, что у тебя светлая голова.

– Мама!

– Перестань меня одёргивать! Разве я тебе этого не говорила? Говорила, ещё когда вы только надумали пожениться. Я сразу тебе сказала: с Ваней ты не пропадёшь.

– Ты сама понимаешь, что ты говоришь?

– Отлично понимаю. Я вас старше… совсем ненамного, но всё-таки. Меня нужно слушать!

Иван хоть и понимал, что Лана права, и Люба откровенно заговорилась, но она произносила все эти слова с таким убеждением и восторгом, что оставалось лишь рассмеяться и порадоваться чужому энтузиазму и вере в собственные выводы.

– Люба, я очень рад тебя видеть. Твою бы жизнерадостность да твоей дочери. Хоть часть.

Лана зловеще хмыкнула.

– Да, вот тогда бы мы все повеселились.

– Как твои родители, хорошо?

– Как раз собираюсь ехать их встречать. Вот увидитесь и поговорите. Сама всё узнаешь.

Любовь Аркадьевна отошла от него, прошла в гостиную и выдала довольный вздох.

– А всё-таки иногда хорошо вот так вернуться на десять лет назад. Встретиться с друзьями, узнать, что у них всё хорошо!.. Лана, чем так странно пахнет?

– Супом, мама.

– Странный запах. Рисовала ты всегда лучше, чем готовила.

Иван снова засмеялся, за что схлопотал кулаком по спине от Ланы.

– Как и ты, мама.

– Она совсем не изменилась, – сказал Иван, когда Лана вышла проводить его на крыльцо. – Это даже удивительно.

– Ты же хотел море позитива, вот и получай.

Он в задумчивости хмыкнул.

– Она надолго приехала?

– Грозится, что навсегда. Но если станет совсем невмоготу, я рискну позвонить отчиму.

– Ему без неё, наверное, скучно.

– Наверно, – согласилась с ним Лана. – Настолько, что они недавно развелись.

– Ого.

– Смотрю, ты уже не так сильно рад её приезду.

– Перестань. Твоя мама, как Божья птаха. Вовремя кормить, и она будет петь, петь.

Лана только головой покачала, после чего поторопила его:

– Поезжай. Не заставляй родителей ждать.

Они встретились глазами, повисла недолгая пауза, после чего Лана нервно прикусила губу, а Иван отступил от неё. И зачем-то сказал:

– Всё будет хорошо.

– Звучит, как девиз всей моей жизни, – пробормотала Лана ему вслед, надеясь, что он не смог расслышать её слов.

Родители выглядели загоревшими, довольными, даже отец, и отдохнувшими. Иван увидел их в багажном отделении и помахал рукой. Владимир Иванович ожидал у транспортёрной ленты, и Иван успел как раз в тот момент, когда отец протянул руку за большим чемоданом.

– Я уж думал, на такси ехать придётся, – ворчливо проговорил Владимир Иванович, правда, смотрел на сына достаточно благосклонно. Видимо, двухнедельный отдых всё-таки сказался на его характере благоприятно.

– Неужели я родителей не встречу? – удивился Иван, и наклонился к матери за поцелуем.

– Как я по тебе соскучилась. У тебя всё хорошо? Ничего не натворил?

– Тома, ему же не пятнадцать. Слава Богу. Даже если натворил, то это его проблемы. Не наши.

– Вова, что ты говоришь?

– Суровую правду жизни. Выпинываю птенца из гнезда.

Иван ухмыльнулся, подхватил чемодан и направился к выходу из зала.

– С чего это вдруг? Насмотрелся в Европах, как следует детей воспитывать?

– Ваня, не слушай отца. Его полёт утомил. Лучше скажи, как у тебя дела.

– Потихоньку, мам. Ничего страшного не приключилось.

Тамара Константиновна покивала, успокаиваясь. После чего подхватила сына за свободную руку.

– А нам так понравилось, так понравилось, Ваня. А море там какое!..

– Я очень рад. Отец вон всей душой отдохнул, сразу заметно.

– Не критикуй отца, – раздалось у него за спиной беззлобное замечание. – Ещё нос не дорос.

– Я не критикую. Я впитываю.

Устроившись на заднем сидении автомобиля сына, Тамара Константиновна успокоено вздохнула.

– Ещё немного, и мы дома. Слышишь, Вова?

– Жду не дождусь. Что, кстати, дома?

– А что дома? Прохор скучает.

– Ты, наверное, уморил его голодом!

– Мама, ну что ты такое говоришь? Ел по расписанию.

– По твоему расписанию.

Владимир Иванович поёрзал на пассажирском сидении, поправил ремень безопасности на груди.

– Что на улице происходит? Ты мне по телефону ничего толком не объяснил. Ты с участковым разговаривал?

– Ваня, он меня извёл этим участковым. Мне кажется, если бы смог найти номер телефона, он бы из Испании ему дозвонился!

– Я о безопасности нашей думаю. Всеобщей! Или ты хочешь, чтобы у нас по домам воры шатались? Надо отваживать с самого начала, припугнуть, как следует.

– Родители! Успокойтесь. Всё это оказалось недоразумением. – Иван смотрел на дорогу и барабанил пальцами по рулю.

– Ты уверен?

– Папа, конечно, я уверен. Мне всё-таки не пятнадцать.

Владимир Иванович недовольно хмыкнул, отвернулся к окну, а Тамара Константиновна неожиданно сказала:

– Но то, что происходит, очень неприятно. Ваня, ты видел?

– Что видел, мама?

Та немного замялась.

– Телевизор смотрел? У нас в номере были русские каналы. – И снова повторила: – Всё это очень неприятно.

Иван уже понял, о чём мать говорит. Просто не хочет называть вещи своими именами.

– А тебе почему неприятно? – громогласно отозвался Владимир Иванович. – Она уже не твоя невестка. Думать была должна, куда влезает. Это же мафия!

– Папа, какая мафия?

– Обычная. Вся эта московская элита – настоящая мафия. А Ланка надумала судьбу перехитрить? Вот и перехитрила. Саму себя.

– А мне её жалко, – принялась спорить Тамара Константиновна. – Женщину всегда в такой ситуации жалко. На неё все ополчились.

– Тебе же сказали: она сама сбежала, с ребёнком!

– Вова, это же телевидение! Я вот не всему верю.

– Родители, успокойтесь! – снова попросил Иван, повысив голос. И понял, что ему нужно что-то им сказать. Предупредить, подготовить. Хоть что-то. Кинул взгляд на отца. – Недалеко она убежала. Как раз до своего дома и добежала.

В машине повисла тишина, Тамара Константиновна прижала пальцы к губам, а Владимир Иванович всерьёз нахмурился, брови сдвинул.

– Хочешь сказать, она вернулась?

Иван на сидении поёрзал, вцепился в руль.

– Знаешь, пап, моего мнения по этому поводу никто не спрашивал. Я пришёл, постучал в дверь, думал, дом продали. А она мне открыла.

Тамара Константиновна откровенно ахнула.

– Лана вернулась? На нашу улицу? Ваня, ты с ней говорил?

– Говорил, мама.

– И что? Как она всё это объясняет?

– Тома, ты говоришь какую-то чушь! Она ничего объяснять не должна, тем более ему! Она же не с ним в этот раз разводится.

– Какая новость, какая новость…

– Мало того, сегодня Люба приехала. Тёща у меня цветёт и пахнет.

– Господи. Вова, сколько мы всего пропустили!

– А потому что поменьше надо по морям да курортам разъезжать. Сидела бы дома, была бы в курсе всех новостей.

– И что же, они собираются остаться жить… в этом старом доме?

– Пока ещё не ясно, – туманно ответил Иван.

– А я смотрю, ты во все дела уже вник, – съязвил Владимир Иванович, приглядываясь к сыну.

– Папа… У меня как-то не было выбора.

– А у тебя никогда выбора нет, когда дело Ланы касается. Что, крышу уже сорвало?

– Папа.

– Вова, что ты говоришь? – Тамара Константиновна постаралась приглядеться к сыну, высунувшись между сидениями. – Ваня, а как же Леся?

– Мама, ну при чём здесь Леся?! – Иван устало выдохнул. – То есть, с Лесей мы расстались. Но дело не в этом.

Владимир Иванович зловеще хохотнул.

– Ну, конечно! Я телевизор смотрел, я Ланку видел. И я тебе сразу сказал, – обратился он к жене, – что Ванька бы мозгами тут же поплыл. – Он указал на сына рукой. – И вот тебе подтверждение. Он десять лет сидел и ждал, когда она разведётся!

– Ничего я не ждал!

– Но помогать кинулся!

– В конце концов, она не чужой нам человек, Вова. Как не помочь? Они выросли вместе…

Владимир Иванович даже развернулся к жене, насмешливо посмотрел.

– Выросли вместе? Ты ещё вспомни, как она в три года голая у тебя по грядкам бегала. Спали они вместе, даже в загс сходили. И его переклинило. Снова. А она с муженьком богатым своим разведётся, пару миллионов урвёт, и укатит обратно в Москву. И поминай, как звали. А этот дурак ещё десять лет будет на Луну выть. – Владимир Иванович в сердцах дал великовозрастному сыну подзатыльник. – В кого ты только такой уродился. В мать, наверное.

На подзатыльник Иван не обиделся, только потёр место ушиба ладонью, а отцу сказал:

– Никуда она больше не поедет. Я её не отпущу.

– Ещё женись!

– Может, и женюсь. – Иван набрал полную грудь воздуха. – У меня дочери девять лет. И дочь я от себя больше не отпущу.

Следующие пару минут они ехали в полной тишине. Родители молчали и смотрели на него, и только спустя какое-то время Тамара Константиновна откинулась на спинку сидения и пробормотала:

– Господи, что делается…

Иван тоже послушно молчал, понимал, что родителям необходимо дать время обдумать невероятную новость. Ему на это ни один день понадобился. Просто чтобы осознать до конца, принять. Он вёл машину, молчал и лишь время от времени кидал осторожные взгляды то на отца рядом, то на мать в зеркало заднего вида. Оба выглядели призадумавшимися и обеспокоенными. И Иван знал, что в эти минуты у них в головах зреют вопросы, вопросы неприятные, на которые им с Ланой придётся отвечать. А ответов как не было, так и нет. Можно только голову пеплом посыпать, но кому, в данной ситуации, от этого легче или проще станет?

Проезжая по своей улице, все трое невольно повернули головы, чтобы посмотреть на дом, который так много лет пустовал. И почти не беспокоил. Казалось, что тревожит, но это были воспоминания, и не больше. А вот теперь в него вернулись жильцы, и всё стало намного проблематичнее.

– Она его подремонтировала?

– Там невозможно было жить, папа.

– Ты помог?

Иван пожал плечами.

– Немного.

– Как всё странно, – заметила Тамара Константиновна. – Лана с Любой снова живут по-соседству. Как раньше.

– Вот только как раньше уже не будет, – буркнул Владимир Иванович.

Лана наблюдала из окна кухни за автомобилем Ивана. Спряталась за занавеску, как школьница, и некоторое время стояла там, в ожидании. И вот семейство Сизых пожаловало домой. И ей стало ещё больше не по себе.

– Приехали, – сказала она матери, когда та спустилась на кухню.

Любовь Аркадьевна заинтересованно вздёрнула брови.

– Правда? Вернулись, значит. Что ж, теперь начнётся самое интересное.

Лана нетерпеливым, нервным жестом задёрнула занавеску и отошла от окна.