Девушка и теперь ничего не сказала, но подняла глаза; они ответили, и достаточно ясно.

Эрвальд подошел ближе и нагнулся к ней.

— Зинаида… можно мне прийти к вам?

Услышав свое имя, она слегка вздрогнула, но не остановила Рейнгарда, не бросила гневного взгляда на дерзкого, осмелившегося заговорить с ней в таком тоне; ему прощалась смелость, которая никогда не была бы разрешена Марвуду, и он почувствовал это.

«Счастье, в котором тебе будет завидовать весь Каир», — сказал Рейнгарду Зоннек. Да, это был драгоценный подарок! Красивая, окруженная поклонением девушка, с которой было связано княжеское богатство. И этот подарок мог достаться ему, стоило ему только захотеть!

Рейнгард не был бы мужчиной, если бы эта мысль не опьянила его, если бы его любовь к самостоятельности, его пылкое стремление к свободе устояли перед ней. Фантастические планы будущего отступили далеко назад, он видел перед собой только «прелестную действительность».

— Можно? — спросил он еще раз, но настойчивее, горячее.

— Приходите! — тихо слетело с губ Зинаиды и, как будто повинуясь внезапному порыву, она, вытащив из букета на своей груди розу, протянула ее молодому человеку.

Она не противилась также, когда он удержал руку, протянувшую ему этот душистый подарок, и поднес ее к губам.

В это мгновение на освещенные плиты легла тень; на пороге стоял лорд Марвуд. Он не мог видеть поцелуя из-за темноты, но видел, что они стоят очень близко друг к другу и поглощены тихим разговором, который при его приближении тотчас смолк. Он медленно подошел к Зинаиде; Эрвальда он как будто не замечал.

— Вы покинули нас, мисс! Ваши гости скучают без вас, и господин фон Осмар всюду вас ищет.

Зинаида быстро овладела собой; она была настолько светской дамой, что не выдала себя ни взглядом, ни движением, как ни неприятна была ей, эта неожиданная помеха. Она повернулась к Марвуду и ответила совершенно непринужденно:

— В комнатах душно и жарко. Папе следовало принять мое предложение и включить в программу сад, но он нашел, что это рискованно зимой. Однако я пойду к нему. — И она, слегка кивнув обоим, ушла.

Марвуд не пошел за ней. Он уже давно заметил розу в руке Рейнгарда, а взглянув на букет Зинаиды, понял, откуда она. Вид у него был, как всегда, холодный и высокомерный, но его лицо покрылось зеленоватой бледностью. Очевидно, существовала-таки причина, по которой его природная холодность изменяла ему, и это была его любовь к прекрасной дочери Осмара. Правда, он видел, что она не отвечает на его чувство, но стремился к обладанию ею со всем упорством своей натуры. Ревность бурно вспыхнула в его душе.