Лоретта Чейз - Мисс Чудо

— Очень хороший.

— Но требовал еще доработки.

— Ни один план не может быть безупречен, — промолвила она. — Я считала, что лорд Гордмор должен закрыть свои шахты, уехать и не беспокоить нас своими транспортными проблемами. Я слышать не хотела о том, что лорд Гордмор или другие предприимчивые люди, включая соседей, искали новые способы сколотить состояние на Лонгледж-Хилле. Я была против увеличения объема торговли. Меня вполне устраивала спокойная деревенская жизнь в идиллическом мире, в котором я выросла.

— Я найду способ сохранить его для тебя, — пообещал Алистер.

И столько нежности было в его голосе, что у нее стало легко на сердце.

— Ты не должен терять времени на такие пустяки, — сказала она. — И рисковать всем, ради чего так упорно трудился. Я пришла, чтобы сказать тебе об этом. Ради любимого можно пожертвовать не только таким пустяком, как комфорт.

— Мне кажется, комфорт не такой уж пустяк, — возразил Алистер.

Что правда, то правда, изменения в родных местах разбили бы ее сердце. Однако она понимала, что время не остановишь, как ни старайся.

Мать не вернешь, если даже воссоздать мир, в котором она жила, и осуществить ее мечты, а Алистер рядом с ней, и Мирабель его любит. Как бы то ни было, лучше жить с ним, чем одной в своем прекрасном идиллическом мире.

— Я уже любила однажды, но не смогла бросить свою землю и бродить по свету, как он того хотел. Я расторгла помолвку и вернулась домой, смирившись с судьбой старой девы. Но пожертвовать любовью к тебе я не в силах.

— Он свалял дурака, что уехал, — заявил Алистер. — Надо было бороться за тебя. Но я рад, что так получилось. Теперь я сам буду бороться за тебя.

У нее учащенно забилось сердце.

— Тебе не нужно бороться, — промолвила она. — Я твоя.

— Ты уверена, любовь моя? — Он раскрыл объятия, и она бросилась к нему, окончательно убедившись в том, что приняла правильное решение.

— Ты должна вернуться в свою комнату, — сказал Алистер, не выпуская ее из объятий.

Она запрокинула голову и подставила ему губы.

— Не надо, — прошептал он.

— Пожалуй, ты прав.

Она солгала. В этот поздний час они были одни, бушевавшая за окном буря, казалось, отгородила их от всего мира.

— Отныне я буду вести себя пристойно. Никогда больше не воспользуюсь твоей неопытностью.

— Этого не следовало делать. — Она слегка отстранилась от него. — Но я тоже плохо поступила, не остановив тебя. А сегодня явилась в неглиже. Ведь на мне нет даже нижнего белья. О чем только думала тетушка Клотильда, посылая столь легкомысленное одеяние респектабельной старой деве. — Говоря это, Мирабель принялась развязывать ленточки на низко вырезанном вороте. — Думаю, этот наряд французского производства. Ни один приличный мужской портной не станет шить подобную вещь.

— Мирабель, — возмутился он. — Перестань, ведь я не железный.

— Я знаю, — улыбнулась она. — Ты из плоти и крови. И очень мускулистый. А волосы у тебя на груди более золотистые, чем на голове. — Она развязала верхнюю ленточку. — А у меня на этом месте волосы не растут, зато оно более округлое.

— Твое тело — само совершенство, — произнес Алистер, — но я не должен видеть его, пока мы не поженимся. Так что не развязывай следующую ленточку. Для меня это самая настоящая пытка. Ведь я должен устоять от соблазна. Мирабель все же развязала вторую ленточку.

— Но мне кажется, ты уже дважды не устоял.

— Это был безответственный и эгоистический поступок. И все же ты, слава Богу, осталась девственницей. Зачем я об этом говорю? Ты должна уйти. Спокойной ночи. — Он подошел к двери и открыл ее.

Она не двинулась с места, развязала последнюю ленточку и сбросила пеньюар.

Он закрыл дверь.

— Не надо. — Голос его дрогнул.

— Не буду. Раздень меня сам. У тебя это хорошо получается. Он метнулся к ней. Сейчас он схватит ее и выдворит из комнаты, подумала Мирабель. Но он обнял ее за плечи.

— Ты, — пробормотал он. — Ты.

— Да, это действительно я, — сказала она, запуская руки в его взъерошенную шевелюру. — Я и не знала, что у меня внутри живет распутница. Ты нашел ее, выпустил на волю. И теперь тебе придется мириться с последствиями. — Она потянулась к нему губами, и мгновение спустя он перенес ее в другой мир, где она снова превратилась в девчонку и чувствовала себя бесконечно счастливой.

Она обвила его шею руками и прильнула к нему. Его поцелуй стал требовательнее, и она, опьяненная вкусом его губ, забыла обо всем на свете. Его язык играл внутри ее рта, напоминая о других, более интимных играх, которые он вел с ней всего каких-нибудь десять дней назад. Благоразумие уступило место наслаждению — таинственному и опасному, превращая ее в распутницу, потерявшую над собой контроль.

Она погладила его плечи и с наслаждением ощутила ответную ласку, когда его длинные руки скользнули по изящной ночной сорочке, зашуршавшей под его пальцами.

Он развязал на сорочке ленточки, спустил ее вниз и обхватил грудь ладонью, отчего у Мирабель перехватило дыхание.

— Совершенство, — пробормотал он, не отрываясь от ее губ. — Ты — само совершенство.

Она прижалась к ласкающей ее руке, смакуя прикосновение.

Алистер подтолкнул ее к столбику кровати, прислонил к нему. Ее сорочка упала на пол.

— Красавица, — прошептал он едва слышно.

Она развязала пояс на его халате, стянула халат с плеч, и он последовал за ее сорочкой. Она не успела снять с него рубашку, он сам сорвал ее с себя.

Мерцающий свет отбрасывал золотистые блики на его густые каштановые волосы и отражался в его глазах. Он очерчивал четкие контуры его лица и рельефную мускулатуру торса и рук.

Он ласкал ее страстно, неистово. Она стонала, извивалась под ним, так велико было наслаждение, но хотела чего-то большего.

И когда его губы оказались между ее ногами, она, судорожно сглотнув, прошептала:

— Я хочу быть твоей!

Он положил ее на кровать, а сам опустился на колени у ее ног. Она почувствовала, как его палец проник в ее лоно и слегка пощекотал самое чувствительное место. Потом еще и еще.

Мирабель задыхалась от наслаждения. Она уже несколько раз побывала на вершине блаженства, и все же ей чего-то не хватало. Не в силах больше сдерживаться, Алистер вошел в нее и стал медленно двигаться.

Она двигалась в одном ритме с ним.

— Я люблю тебя, Мирабель.

Охваченная страстью, она не могла произнести ни слова. Ее словно подхватило течением и вынесло на берег в разгар бури. Тело Алистера содрогнулось. Эта дрожь передалась ей, мир взорвался тысячей мерцающих огоньков.

Некоторое время Алистер не двигался. Потом обнял ее, и они лежали, тесно прижавшись друг к другу.

Она погладила его шрам на спине. От ее нежного прикосновения боль, которая постоянно давала о себе знать, утихла.

Она прикасалась к шраму, спокойно смотрела на него, хотя шишковатая блестящая кожа представляла собой ужасное зрелище.

— Ты, наверное, это ненавидишь? — спросила она. Голос ее все еще звучал хрипло после занятий сексом.

— Ненавижу — что?

— Свою рану.

Он хотел было сказать, что никогда о ней не думал, но это было бы вопиющей ложью.

— Она причиняет массу неудобств, — объяснил он. И, чуть помедлив, добавил: — К тому же она безобразна на вид, и я не могу… — Он сделал глубокий вдох и уткнулся лицом ей в шею. — Рассказать тебе все?

Она коснулась ладонью его щеки. Он поцеловал ладонь. Он любил ее руки. Любил ее прикосновения. Судя по реакции, ей понравилось заниматься с ним любовью. Чего еще желать, кроме скорейшего бракосочетания.

— Ты сказал, что чего-то не можешь? — напомнила она ему.

— Не могу нормально ходить, — сказал он и тут же раскаялся. Он должен благодарить Бога, что ему повезло, что остался в живых, а он жалуется на хромоту.

— Твоя хромота незаметна, — сказала Мирабель.

Она положила голову ему на грудь. Ее непослушные волосы щекотали ему подбородок.

— Мне пора возвращаться в свою комнату, — сказала Мирабель, наклонилась и легонько поцеловала его в губы.

К его груди прикоснулись великолепные розовые соски. А губы у нее были такими мягкими, и пахло от нее так сладко.

Он с трудом заставил себя подняться с кровати.

— Я тебя отпущу, только не забывай, что мы должны пожениться, причем как можно скорее.

— Значит ли это, что ты женишься на мне независимо от того, будет построен канал или нет? — спросила она.

Он пошел к умывальнику, ощущая на себе ее взгляд.

— Это значит, что я решу данную проблему, — ответил он. — И не говори мне: «А что, если ты не сможешь ее решить?» — потому что я ее решу. — Он налил в таз воды, захватил полотенце и принес ей.

Она быстро — слишком быстро — умылась.

Он подобрал с пола ночную сорочку и пеньюар, еще разок полюбоваться нежными очертаниями ее тела и помог ей одеться.

Завязывая ленточки пеньюара, он спросил:

— Часто твоя тетушка присылает тебе подобные вещицы?

— Нет, — краснея, призналась Мирабель.

— Я так и думал. Иначе ты одевалась бы совсем по-другому. Почему же она сейчас тебе это прислала?

— Она не сказала. Мне пора идти.

— Мирабель.

— Я навещу ее в Лондоне. И обязательно спрошу. Рада, что ты одобрил ее вкус, — торопливо проговорила она. — Она поедет со мной за покупками. Я с ужасом думала об этом. Это отнимет массу времени, а у меня было запланировано столько дел, столько политических махинаций. Но теперь я не стану заниматься делами и смогу делать покупки. — Она улыбнулась ему. — Для моего приданого.

— Нет, нет и нет, — заявил он. Она удивленно взглянула на него.

— Да, ты будешь покупать приданое, но позднее, вместе со мной, — проговорил он.

— Ты не одобряешь мой вкус, — догадалась она.

— Если не считать того, что на тебе надето сейчас, вкус у тебя просто отсутствует. Но это не проблема. Проблема в том, что ты не должна прекращать начатую кампанию.

— Мистер Карсингтон.

— Алистер, — поправил ее он.

— Алистер.

Она положила ладонь ему на грудь.

— Не забудь, что цель моей кампании заключалась в том, чтобы провалить ваш проект строительства канала. Но это, как оказалось, разорило бы твоего лучшего друга, а также твоих младших братьев. Этого я не могу допустить, тем более что речь идет всего лишь о каком-то отрезке водного пути протяженностью менее двадцати миль.

— Существует более приемлемое решение, — заявил Алистер. — Оно вертится у меня в голове, но я не смогу его нащупать, если ты будешь продолжать провоцировать меня. — Он осторожно взял ее за плечи и заглянул в голубые сумерки ее глаз. — Всю жизнь для меня все было легко и просто, — произнес он. — Я знал, что кто-то решит за меня мои проблемы, и никогда ничем не рисковал. Мне не приходилось напрягать свой ум. До последнего времени. До того, как появилась ты. Ты не позволишь, чтобы все было легко и просто. Ты заставила меня все пересмотреть под другим углом. Заставила думать, организовывать, размышлять. Ты не должна сдаваться. Меня еще никогда не одолевали с такой силой проблемы, и я уверен, что это именно для меня. Такого прилива энергии я давным-давно не испытывал. Ты меня понимаешь, дорогая возмутительница моего спокойствия? Мне нужно было осложнение ситуации!

Она пристально посмотрела на него.

— Вот как? Да, я вполне тебя понимаю. — Она улыбнулась, словно взошло солнышко. — У меня камень с души свалился.

Она крепко поцеловала его в губы на прощание и вышла из комнаты.

Мирабель незаметно добралась до своей комнаты и скользнула под одеяло, зная, что не сможет уснуть.

Вдруг она услышала в коридоре шаги и приглушенные голоса. Она взглянула в окно. Солнце еще не взошло. В дверь, соединявшую ее комнату с комнатой миссис Энтуисл, постучали, а мгновение спустя, появилась и сама миссис Энтуисл в пеньюаре, обильно украшенном ленточками и рюшечками. Ее одеяние выглядело еще более фривольно, чем одеяние Мирабель.

— Дорогая, мне не хотелось бы врываться к тебе таким образом, но Джок привез тревожные вести, — сообщила она.

«Отец. Что-то случилось с ним».

С гулко бьющимся сердцем Мирабель вскочила с кровати и, накинув халатик, выбежала в коридор, где стоял промокший до нитки Джок.

Извинившись за то, что побеспокоил ее, он сказал, что мистер Бентон приказал не терять ни минуты.

— Хозяин не вернулся домой к ужину, — объяснил грум. Этим было все сказано.

Вскоре она, миссис Энтуисл и все, кто их сопровождал, мчались в Олдридж-Холл.

Джексон не уходил.

Согласно плану, он должен был убедиться в том, что Калеб держит ситуацию под контролем и что у него достаточно денег, чтобы добраться до Нортумберленда, а потом вернуться, чтобы помогать своему хозяину в Лондоне.

Но Джексон остался — и все потому, что Калеб заставил мистера Олдриджа проглотить несколько капель сердечного лекарства Годфри. Когда в среду вечером разразилась буря, именно Джексон принял решение остановиться в опустевшем коттедже старшего мастера с шахты.