Он, казалось, был счастлив сообщить ей:

— Работать, используя социальные сети и все такое. Ты можешь проводить собеседования по телефону с потенциальными кандидатами. Плюс, чем больше времени ты проведешь со мной, тем лучше узнаешь меня, что окажет эффективную помощь в поиске соответствующего партнера для меня. Мне также нужно, чтобы ты была поблизости, чтобы я мог докладывать о каждом свидании. Иметь тебя здесь — удобно.

Энди начинала выходить из себя. Блейк сказал, что весь процесс поиска возлагает на нее, а сам все изменил. Она говорила, что так и будет.

Он пренебрежительно махнул рукой.

— Я ничего не меняю. Я просто говорю, когда ты работаешь в офисе, а когда нет.

— Но… но…

Она не могла думать о том, что последует за «но». Он обосновал свой выбор, и если бы не вибрации и заикания, которые он в ней вызывал, она бы сама предложила такой график работы. Только обсуждение времени, которое она будет проводить с ним, заставили ее горло сжаться, а ладони вспотеть. Еще одно оправдание пронеслось у нее в голове, и она ухватилась за него, как за спасательный плот.

— Ты разве не встречаешься с людьми здесь? Я буду мешать.

Блейк поправил стопку бумаг, которая, на взгляд Энди, и так была ровной.

— Не глупи. Я назначу встречи, когда тебя здесь не будет. Или воспользуюсь конференц-залом.

Энди колебалась на грани между принятием и полнейшим «бл*дь, нет». Она жевала губу, оценивая варианты выбора. Не имело значения, что она говорила, у него все равно была бы отговорка. Она знала это, несмотря на их столь недавнее знакомство. Это было частью его эгоцентричной, самовлюбленной личности. И спорить со своим работодателем, вероятно, не самый лучший способ начать новую работу.

— Отлично, — отрезала она, уступая, но не без раздражения. — Ты — босс.

— Я — босс. И тебе лучше помнить об этом. — Он помахал ей рукой, чтобы она подошла к его столу, будто она была домашним животным. — Давай начнем. Подойди присядь, и я расскажу тебе о себе.

— Отлично, — она повторяла это слово ужасно часто. Ирония заключалась в том, что чувствовала она себя далеко не так. — Просто позволь мне взять еще одну чашку кофе в комнате отдыха для персонала, и я присоединюсь к тебе.

***

Блейк наблюдал, как раскачивались бедра Андреа, когда она выходила из офиса. Даже можно сказать, вышагивала. Он не мог ее в этом винить. Он сам был в шоке от того, как вел себя. Обычно он был жестким и сосредоточенным на задаче, никогда не отклоняясь от существующего плана. Сегодня он все менял по своей прихоти.

Стол для Дреа? Он решил это сегодня в семь утра. До этого он планировал разместить ее где-нибудь в небольшой комнатке. После нескольких телефонных звонков и изрядной суммы, потраченной на ранний приход рабочих, он указал еще один стол в платежной ведомости и заставил швейцара внести его в офис немедленно.

А теперь, зачем, черт возьми, он это сделал?

Он также первоначально не намеревался составлять график работы своей свахи в офисе по определенным дням. Он ожидал, что работа потребует использование интернета и работу за компьютером и вне его, и ему определенно не нужно было при этом присутствовать. Но в тот момент, когда Андреа предположила, что не будет находиться в офисе вообще, он запаниковал.

О, а эта реплика о том, что он согреет ее — что заставило его сказать что-то настолько вызывающее? Слава Богу, он выкрутился.

Ему стоит прекратить действовать не по плану. Да, у этой женщины была самая милая ямочка, когда она хмурилась, а ее губы были так чертовски привлекательны, что он не мог перестать пялиться на них, но она была упрямой и напористой — главные отталкивающие черты. Полувозбужденный член, с которым он щеголял с тех пор, как она прижалась к нему в лифте, был просто стандартной мужской реакцией. И то, что он только еще больше возбуждался, когда она становилась раздражительной, тоже ничего не значило.

Это все касалось только контроля. Она будет делать то, что он ей скажет. Он, Блейк Донован, был боссом. Ему нужно вести себя соответственно. Даже если это означает быть задницей. Он расправил плечи, когда она вошла.

— Вот ручка и бумага, — сказал он, протягивая ей ручку и стопку бумаги. — Ты захочешь сделать заметки.

Он наблюдал, как Дреа садилась, поправляя свою короткую юбку. У нее определенно были восхитительные ножки. Длинные и стройные, с икрами хорошей формы. Как он этого раньше не заметил?

— Я готова, — сказала она, когда он не заговорил.

Он моргнул, подняв взгляд и обнаружив, что она приняла позу и была готова писать.

— Да. — Он прочистил горло. Прекрати это делать. — Очень хорошо.

Блейк уселся в своем кожаном кресле, новое положение не позволяло рассматривать ноги Дреа, а значит, позволяло сконцентрироваться.

— Я родился тридцать пять лет назад в семье Ральфа и Сильвии Донован в Фол-Ривер. Моя мать умерла, когда мне было три. Мы с отцом переехали в Бостон, когда мне было семь. Он снова женился, когда мне было восемь. Они оба погибли в автомобильной аварии, когда мне было семнадцать, оставив меня с кучей долгов и разбитой «Шеви». Не той, на которой они разбились. К счастью, у меня была стипендия в Массачусетском технологическом университете, иначе я бы не смог позволить себе обучение. Я получил степень бакалавра в области электротехники и компьютерной науки и продолжил обучение, получив степень магистра в бизнесе в Бостонском университете.

Блейк продолжал декламировать подробности своей жизни, уделяя особое внимание тому, как построил свою компанию и как поднялся до вершин IT-промышленности. Рассказывая ей о награде «Хайленд» в промышленной отрасли, которую он получал три года подряд, он заметил, что она прекратила писать. Он остановился на середине предложения.

— Дреа, ты не записываешь.

Она сделала глубокий вдох, будто считала до трех, перед тем как заговорить:

— Мне не нужно это записывать, Блейк.

Он пытался не сердиться.

— Это история моей жизни. Это существенно. Ты планируешь запомнить ее?

Она пожала плечами:

— Я могла бы узнать что-либо из этого, если бы мне было нужно. Ты рассказываешь мне резюме. Я могу найти большую часть информации онлайн. Все остальное — не нужно. И это скучно.

— Прошу прощения? — а он позволил ей воспользоваться своей ручкой «Монблан». Невероятно!

— Я не сказала, что ты скучный. Это важно. — Ее дополнение заставило его нахмуриться. — Но эта информация определенно скучная.

Ему это не понравилось. Совсем не понравилось.

— Она не должна вдохновлять тебя. Она должна привлечь потенциальную жену.

— Но это, — она указала на несколько заметок, которые сделала, — никого не привлечет. Кроме, конечно, автора книги «Кто есть кто в Америке».

Блейк надул губы и наклонился вперед, его глаз готов был задергаться.

— Тебе нужно узнать меня, Дреа. Ты думала, что просто будешь сидеть за столом и изучать меня под микроскопом.

— Вроде как, да. — Она поерзала на кресле, ее юбка скользнула вверх на сантиметр — да, он заметил. — Как насчет того, чтобы попробовать кое-что другое? Позволь мне пока задать тебе несколько вопросов, ладно?

— Ух… конечно. — Он не знал, почему идея о том, что она будет задавать ему вопросы, заставляла его беспокоиться. Что она может спросить такого, на что трудно будет ответить? — Вперед.

— Ладно, начнем с простого. Какую музыку ты слушаешь?

Вот почему он беспокоился. Нет никакого способа ответить на этот вопрос правдиво. Он сглотнул, поправив стопку бумаг во второй раз за утро.

— Музыку? — он запнулся на время, пытаясь подобрать имя исполнителя, которое было бы не таким позорным, как диск «Whitesnake» , который он недавно загрузил в свой плейер. Множество других любимых групп крутилось в голове: «Def Leppard», «Poison», «Guns N’ Roses» — одна была позорнее другой.

— Да. Музыку. Знаешь, тот звук, что исходил от моей сестры тем вечером в баре? Это называется музыка.

Он сузил глаза, но словесно не отреагировал на нахальное утверждение Дреа. Он был слишком занят, фокусируясь на том, что его язык вдруг распух, а в горле пересохло. Разве здесь было жарко? Он поправил воротник и попытался проглотить панику.

Почему он паниковал? Он же не был подключен к детектору лжи. Он мог сказать ей что угодно. Мог бы соврать. Может, он мог бы сказать, что слушает джаз. Но с его удачей, Дреа оказалась бы фанатом этого стиля и захотела бы обсудить любимых исполнителей.

Наконец, он сказал:

— Я не слушаю музыку. — Это был хороший ответ. — Я слушаю национальное радио и ВВС. Иногда настраиваю станцию с классической музыкой. — Да, это было очень хорошо, на самом деле. Никакое потенциальное совпадение серьезно не беспокоило его.

Дреа нахмурилась.

— Ладно. Как насчет кино? Какие фильмы тебе нравятся?

Еще один вопрос, на который он не хотел отвечать. Он никогда никому не признался бы в своей любви к историческим драмам. Он прокрался на последний из фильмов, который видел — «Анна Каренина» — и прятался в последнем ряду, в случае, если кто-то знакомый был в театре.

Дреа ожидала его ответа.

— Документальные, — соврал он. — И прежде чем ты спросишь, я не смотрю телевизор. Никогда. — Это должно удержать ее от раскапывания его привязанности к «Аббатству Даунтон». Боже, он никогда не останавливался, чтобы задуматься, сколько потенциального унижения присуще его личной жизни.

Андреа снова нахмурилась.

— Должно же быть что-то интересное в тебе, — она пробормотала. — Ты читаешь? Что-то кроме «Уолл-стрит-джорнел» и «Бостон Геральд», я имею в виду.

— Конечно, я читаю. По большей части, биографии. — Что было правдой. Он их читал, так же как и другие книги. Но он не собирался рассказывать ей о стопке старых детективов, что стояла рядом с его кроватью.

— Биографии? — ее унылый тон сказал о том, что она не была впечатлена.

— Да, понимание великих бизнесменов нашего времени очень полезно для моей работы.

— Конечно. — Она сделала медленный выдох, но записала его ответ. — У тебя есть домашние животные?

— Нет. — Блейк содрогнулся от этой мысли.

Она подняла взгляд от бумаг.

— Почему? У тебя аллергия?

— Не то чтобы я знал об этом. — Однажды он хотел домашнее животное. Кролика, которого увидел в местном зоомагазине. Он до сих пор помнит мягкость его шерстки и его прелестный носик, который постоянно принюхивался и извивался. Его мачеха решительно воспротивилась его просьбе. Это ее слова, которые он теперь говорил Дреа: — Животные — противные создания. Они требуют денежных и временных затрат.

— Хм.

— Хм? — повторил он.

Вибрация в ее горле прошла сквозь Блейка. Почти приятное ощущение разозлило его. А именно тогда, когда он понял, что это, скорее всего, была форма осуждения.

— Что означает «хм»?

— Ничего. Просто… — она изогнула губы, будто размышляя, стоит ли ей делиться тем, что у нее на уме. С неохотным вздохом она сказала: — Моя бабушка говорила: «Никогда не встречайся с мужчиной, который не знает, как ухаживать за животным. Если он не может любить простое существо, как он сможет понять, как любить кого-то такого сложного, как ты?»

Их глаза встретились, и он оставался захваченным в ловушку ее взгляда несколько долгих секунд. Странный набор эмоций одолел Блейка. Сначала, он был тронут нежностью в голосе Дреа, когда она говорила о бабушке. Затем он ощутил внезапный интерес, будто хотел прекратить разговор о себе и услышать больше о ее сложности. Это привело к замешательству, так как он никогда не ощущал ничего подобного раньше. И наконец, он был рассержен — ему не нравилось быть смущенным. Или тронутым. Или заинтересованным.

И она фактически сказала, что он недостаточно хорош для нее, так как у него никогда не было хомяка?

К черту это. Не нужно было иметь домашнее животное, чтобы знать, что он достаточно хорош для нее. Он был бы лучшим, что она когда-либо знала, если бы они были вместе. А они не были. И не будут.

Почему это вызвало волну разочарования?

Последняя эмоция возобновила его гнев. Неважно, что гневался он на себя, а не на нее. Сквозь зубы он сказал:

— Тогда тебе повезло, что ты со мной не встречаешься, не так ли?

— Да, на самом деле.

Разочарование отразилось в ее глазах?

Нет, конечно же, нет. Это смешно.

Чем бы ни было то, что он увидел, оно исчезло так же быстро, как и появилось. На его месте появилось смирение.

— Послушай, — сказала она, — это не работает. Ты прав насчет того, что я должна тебя узнать. Но не так. Это не естественно. Мне нужно провести время с тобой там, где ты не выставляешь напоказ то, что имеешь. Мне нужно понаблюдать самой. — Она подняла руку, будто он собирался перебивать ее. — Ты сказали, что признаешь, что у меня есть способности. Я могу пользоваться ими только по своему усмотрению.