— Хороший из него компаньон для бега? — спрашиваю я Адама.

— Поначалу был ужасный, но спустя первую милю, кажется, втянулся.

Я улыбаюсь своей собаке.

— Слышишь, Мышонок? Ты был ужасным только сначала. Это прогресс!

Мышонок виляет хвостом.

Адам смеется, и я осмеливаюсь бросить на него взгляд: он наблюдает за мной, точнее, изучает. Мне хочется пригладить волосы рукой. Поправить хвост, майку. Думаю, она сместилась, пока я занималась, и я не уверена, но, кажется, декольте открыто больше, чем положено. Но если я поправлю майку, то привлеку к своей груди еще больше внимания, а я не сделаю этого. После моего полного фиаско с розовым лифчиком я пытаюсь убедить Адама, что не пытаюсь отчаянно соблазнить его.

— Почему ты так на меня смотришь? — спрашивает он, наклоняя голову набок.

Эта его чертова улыбка на месте. Такая уверенная. Такая вызывающая.

Я отворачиваюсь.

— Что? Не знаю, о чем ты.

— Твои глаза почти выглядели, словно ты…

Возбуждена?!

— Заскучала, — вставляю я, двигаясь мимо него, чтобы поставить чашку в раковину. Нам нужно убраться из моей кухни. Никогда раньше не думала, что она станет теплой берлогой для секса. Таким укромным местом, со всеми этими чашками, и сковородками, и лопатками… Я содрогаюсь.

Звонит телефон Адама, и я говорю ему ответить на звонок, но он качает головой.

— Это не звонок, а напоминание, которое я установил неделю назад, чтобы напомнить себе о встрече торговой палаты, которую мне нужно сегодня посетить.

— Когда она?

— Через двадцать минут. Дерьмо.

У него, скорее всего, не хватит времени, чтобы съездить домой и переодеться.

— У меня в машине есть рабочая одежда… — произносит он, думая вслух. Затем его взгляд перемещается в сторону моей ванной, и я догоняю его мысль лишь спустя какое-то время.

— О! Да, точно, ты хочешь принять душ?

Он запускает руку в волосы.

— Я не хочу мешать. Просто совершенно забыл о встрече…

Я отмахиваюсь от его беспокойства.

— Ты не помешаешь. Ты позанимался с моим сумасшедшим псом! Меньшее, что я могу сделать для тебя, это пустить в свой душ.

Он благодарит меня и выбегает к машине за одеждой. Я использую эти тридцать секунд, чтобы пробежаться по ванной взглядом и убедиться, что ничего смущающего там не оставила. Когда он входит в ванную, я как раз прячу триммер для зоны бикини. Резко оборачиваюсь и улыбаюсь.

— Прости, у меня нет мужских ванных принадлежностей. Будешь пахнуть лавандой.

Он пожимает плечами.

— Или так, или грязным телом.

Улавливаю запах пота и мужского мускуса с ноткой его геля для душа. Я почти собралась сказать ему, что ничего страшного, если он пойдет на встречу так, как есть, но не говорю этого, потому что он почти обвинил меня в возбуждении, а я не знаю, что случится, если он узнает, что я на самом деле была возбуждена. Он все еще позволит мне продать ему дом? Будет ли чувствовать себя странно возле меня после этого?

Выяснять это, у меня желания нет.

— Хорошо, я буду там, — отвечаю я, указывая на коридор.

Он кивает и включает душ. Даже закрыв дверь, я слышу, как он двигается в ванной. У меня слишком маленькая квартира.

Одежда падает на пол, затем шторка душа сдвигается в сторону. Нога ступает в ванну, и вода падает на голое тело Адама. Я с силой сжимаю глаза, когда он открывает бутылку с шампунем.

Адам намыливает себя, может, моет голову, и я не могу выдержать это. Включаю музыку и вручную мою стаканы, которые мы использовали для воды. Проходит секунда, и я снова перемываю их.

Мышонок пялится на меня.

Он знает мои секреты.

Знает мой позор.

Я прогоняю его и снова перемываю посуду.

Душ выключается, и шторка снова сдвигается в сторону. Я вздыхаю с облегчением. Через несколько минут Адам высохнет, оденется и выйдет из моей квартиры.

— Эм, Мэделин?

Его голос шокирует меня достаточно, чтобы я уронила стакан в раковину. Слава Богу, он остался цел.

— Да? — отзываюсь я, голос дрожит больше, чем мне бы хотелось.

— У тебя есть здесь полотенца?

Конечно, я забыла положить ему полотенце. Прибавьте к списку моих проколов еще и «плохая хозяйка».

— Проверь средний шкафчик, — кричу я, — там должно быть одно.

— Уже проверил.

Мои глаза мечутся к грязному белью в моей спальне. Одно, второе, третье грязное полотенце торчат из кучи. Я морщусь. Мне пришлось использовать их вчера, когда Мышонок пришел грязный после прогулки. Да. У меня нет чистых полотенец. Адам голый в моей ванной, а мне нечего ему дать. Я дергаю кухонный ящик возле бедра и достаю все чайные полотенца, что могу найти. В общем количестве их пять — может, если он использует их с умом, ему хватит их, чтобы высушиться.

— Адам? — спрашиваю я, подступая к двери в ванную. — Я понимаю, что это прозвучит странно, но…

— У тебя нет чистых полотенец.

— Это Мышонок виноват! Послушай, приоткрой дверь, и я передам тебе свои кухонные полотенца. Они маленькие, но чистые, так что должны подойти.

Адам прыскает со смеху, и я знаю, что он добавляет эту ситуацию к списку вещей, с которых захочет посмеяться позже. У кого нет чистых полотенец в целой квартире? У Мэделин Тэтчер, вот у кого.

— Хорошо, давай их, — отвечает он, приоткрывая дверь и протягивая руку.

Передача должна была пройти гладко. Я просовываю полотенца в щель, он хватает их, закрывает дверь, вытирается и убирается нафиг из моей квартиры.

Но я не учла Мышонка. Не учла тот факт, что он соскучился по Адаму за те пару минут, что он находится в душе. Не учла, что Мышонок прорвется вперед с такой силой, что распахнет дверь в ванную настежь. Все превращается в такую замедленную съемку, что мне и не снилось.

Моя рука протянута в попытке отдать Адаму полотенца.

Он стоит на пороге ванной, голый и с капельками воды на теле. Загорелый с головы до пят, и я знаю это, потому что впитываю всю его нагую красоту, каждый ее дюйм. КАЖДЫЙ. ЕЕ. ДЮЙМ.

У меня отваливается челюсть.

Этот мужчина — мили загорелых мышц, с крепким прессом, сильными бедрами. Мой взгляд падает на все — и я имею в виду, на все ­— прежде, чем я прихожу в себя, драматично хлопаю ладонью поверх глаз и кричу:

— У тебя есть шрам на бедре!

Он дергает полотенца из моей руки.

— Упал с велосипеда в семь лет. Еще один сзади увидеть хочешь?

Я содрогаюсь от мысли увидеть его задницу.

— Нет... пожалуйста… то есть, нет, спасибо, — выдаю я.

— Я пошутил.

— Мне жаль.

— Так ты собираешься отвернуться? Мышонок стоит в дверном проеме, а ты блокируешь его, поэтому я не могу закрыть дверь.

Я тут же двигаюсь, хватаю Мышонка и оборачиваюсь, прилагая максимальных усилий, чтобы не умереть на месте. Дверь в ванную закрывается за мной, как раз, когда я врезаюсь в стену. Мне так страшно убрать руку с глаз, пока я не дохожу до кухни. Прижимаюсь к холодильнику и пытаюсь успокоиться, но сердце бьется в диком ритме в груди, бум, бум, ударами такими сильными, что я чувствую, что сейчас мои артерии полопаются.

Руки опускаются на рот, и я прикусываю кулак, чтобы не издать ни звука.

Ни стона.

Ни вздоха.

Ни смеха.

Все, что может выйти из него. Не хочу, чтобы Адам думал, что я теряю рассудок. Крепко зажмуриваю глаза и вижу всю картину снова. Словно остаточный эффект после того, как долго пялишься на солнце. Поворачиваю лицо к холодильнику и открываю его, дергаю дверь туда-сюда, чтобы прохладный воздух остудил его.

Если честно, прошло очень много времени с тех пор, как я видела голого мужчину в последний раз, но я знаю, что не поэтому реагирую вот так. Я встречалась с симпатичными парнями, но никогда не видела во плоти такого мужчину, как Адам. Одна секунда случайной вспышки разрушила меня для любого другого мужчины после него.

Дверь в ванную открывается, и я дергаюсь в сторону раковины. К тому времени, когда Адам проходит, я притворяюсь, что снова мою свой стакан из-под воды.

— Этот стакан уже блестит от чистоты.

Ставлю его на полотенце для сушки и поворачиваюсь, заставляя себя посмотреть в его направлении. Я могу сделать это. Я могу быть нормальной.

Он снова в рабочей одежде, но разве это имеет значение? Он солнце, помните? Каждый раз, когда я моргаю, он снова в дверном проеме ванной.

— Мне правда, очень, очень, жаль, — снова повторяю я, надеясь, что он не затаит на меня зла.

Адам ухмыляется, используя одно из кухонных полотенец для волос.

— Прошло немало времени, прежде чем ты отвернулась.

— Немало? — хриплю я.

— Думаю, я знаю, откуда у Мышонка его манеры.

— Ну, ты не так уж и быстро прикрылся!

— Я имею в виду, ты почти вычислила все мои шрамы.

Нет смысла скрывать мой румянец.

— Ага, ну, подай на меня в суд. Я замерла от шока.

— От шока? Или от чего-то другого?

Его зеленые глаза находят мои, и я отчаянно хочу отвернуться, задавая вопрос:

— Что ты имеешь в виду?

Он вздыхает и качает головой.

— Не обращай внимания. Мне нужно бежать, иначе я опоздаю.

О, точно, встреча — причина, по которой он вообще принимал здесь душ.

Я провожаю его до двери и пытаюсь придумать что-то, чтобы облегчить напряжение между нами. Покупка дома кажется на самом деле достойной темой.

— Так суббота все еще в силе?

— Что? — спрашивает он, сбитый с толку.

— Просмотр домов?

— О, ага. Да. Отправь мне сообщение и дай знать, где тебя встретить.

Я придерживаю дверь, и Адам проходит мимо. Думаю, он уйдет, не сказав ни слова, поэтому что-то заставляет меня осмелиться и застать его врасплох. Думаю, он хотел, чтобы ранее я была честной, чтобы сказала то, что на самом деле думала.

— Адам?

Он оглядывается через плечо.

— Если бы на твоем месте оказалась я, сомневаюсь, что ты отвернулся бы.

Думаю, эта фраза — убийственна, одна из тех, которую ты говоришь в нужном месте в нужный час. Прямо пока не получаю сообщение от Адама, в котором он отменяет нашу встречу в субботу.

Глава 15

Мэделин

Адам привел весомую причину своего отказа встретиться со мной: один из владельцев его пациентов позвонил ему и попросил срочно приехать, и Адам согласился поехать в клинику, чтобы проверить. В своем коротком сообщении он не уточнил, какого рода была срочность, но зачем мне в нем сомневаться. Он бросил все свои субботние планы, дабы помочь животному. Как я и сказала, весомая причина.

Проблема в том, что он не связался со мной после этого. За последние несколько дней я звонила ему, оставляла голосовые сообщения, маякнула ему парой профессионально коротких е-мейлов, и даже написала пару смс, когда мой здравый смысл уже засыпал.

В ответ получила ноль. Дырку от бублика.

Мы снова возвращаемся в начало, и это не имеет смысла. Когда мы вместе, его дружественность даже граничит с флиртом. Когда раздельно, он не просто ведет себя иначе, он вообще пропадает с радара Земли.

Сначала я верю его словам. Может, он на самом деле плох в общении. Может, ему нравится жить своей жизнью, необремененной современными технологиями. Может, ему настолько неловко от того, что я увидела его нижний полюс, что он не может откопать смелость, дабы написать мне ответ.

Жаль, что ни одно из этих жалких оправданий не клеится. С Адамом что-то происходит, и кажется, я знаю, что именно.

Я ему нравлюсь.

Подсказки приходят. Он флиртует со мной, когда мы вместе, ревнует к ковбою на встрече одиночек и приходит бегать с Мышонком. Зачем ему делать что-либо из этого, если я ему не нравлюсь?

Дейзи не согласна.

— Звучит так, словно ты выдаешь желаемое за действительное.

От ее пессимизма я попросту отмахиваюсь.

— Послушай, ты не видела, как он ведет себя рядом со мной. Он приезжал, чтобы взять Мышонка на пробежку, а на меня смотрел, словно хотел меня.

Она не верит и мычит. Зашибись подруга.

— Ты уверена, что он не был банально возбужден? То есть, как хорошо ты знаешь этого парня? Если бы ты ему нравилась, он бы тебе написал.

Проверяю телефон, и единственное сообщение, ожидающее меня, это смс из местной пиццерии с предложение купона за то, что я такой лояльный покупатель. Ну все, больше не даю свой номер в пиццериях. Единственное сообщение, которое я хочу получить, это от Адама. И тем не менее, от купона грех отказываться.

— Разве нам не нужно войти? — спрашивает Дейзи, наклоняясь, чтобы поглазеть на здание ХАМЛ через лобовое стекло.

Сегодня второй урок дрессуры для щенков, а мы сидим на парковке в ожидании начала урока. Мы остановились, чтобы поесть сэндвичей по пути сюда. Кажется, я сказала Дейзи, что это будет пикник, но вместо него мы сидим в моей машине. Я приканчиваю свой сэндвич и отдаю маленький кусочек индейки Мышонку.