На телефоне меня ожидает голосовое сообщение от мистера Боггса, как только я завожу свой старый драндулет (да, я по-прежнему вожу эту машину), и я выезжаю с подъездной дорожки. Он хочет изменить график и съездить к другому дому — дому, по которому у меня нет данных. Он называет адрес, но мне ничего это не говорит, и у меня нет времени, чтобы вернуться в дом и просмотреть базу данных по продаже собственности.

Ему просто придется понять, что у нас есть список, который мы оговорили, и я знаю те дома, как свои пять пальцев. Если он хочет посмотреть другую собственность, я не смогу рассказать ему о ней каждую деталь.

Я ввожу адрес в свой телефон и следую указателям.

Пятнадцать минут спустя я подъезжаю к «Ранчо Гамильтона» — самой старой собственности во всем городе. Сейчас она находится на окраине Гамильтона, хоть ее территория такая большая, что город «обнимает» ее периметр. Я даже не подозревала, что она продается. Слухи всегда заключались в том, что владельцы передавали ее из поколения в поколение несколько десятков лет.

Паркуюсь перед воротами и, конечно же, мистер Боггс прислоняется к одному из столбов.

Адам убьет меня, если узнает, что я занимаюсь этим показом. В последние несколько месяцев просьбы мистера Боггса становились все более и более смехотворными. Я даже не говорю Хелен о половине из них, потому что знаю, что она тоже начнет приставать ко мне с просьбой бросить этого клиента.

— Утро доброе, мистер Боггс, — говорю я, выходя из машины и останавливаясь на неровном ландшафте.

Если бы знала, что мы будем путешествовать по ранчо, то выбрала бы более практичную обувь. Например, теннисные туфли или четырехколесный велосипед.

— Утро доброе, Мэделин.

Он уже разблокировал ворота.

— Откуда вы знаете комбинацию?

Он не отвечает. Вместо этого прокручивает до последней цифры, тянет замок, а затем старые ворота открывают нам дорогу.

Холмы перед нами простираются настолько далеко, насколько может охватить взгляд. Во всех направлениях забор по периметру тянется, как будто никогда не закончится. Нельзя сказать, насколько велико ранчо, но оно очень красивое. Дубы и кедры разбросаны по всей собственности, и я не уверена, но, думаю, в полумиле по грунтовой дороге есть старый фермерский дом, который когда-то использовался первыми владельцами.

— Я никогда здесь не была, — признаюсь я, немного пораженная масштабами собственности. Невозделанная земля ранчо является редкостью в нашем старом городке, хотя я не слышала о ней в последние годы, или с тех пор, как перестали использовать рогатый скот.

— Вы знаете, сколько акров в этой собственности? — спрашивает мистер Боггс, пока мы поднимаемся по грунтовой дороге.

— Пара сотен? Может, тысяча? Я могла бы проверить, если бы вы меня предупредили.

Он хихикает.

— Не нужно. Здесь около тринадцати тысяч.

У меня отвисает челюсть.

— Вы же не серьезно. Кто здесь живет?

— Ну, скоро буду я.

Как же мне становится смешно.

— О, да? Так вы, наконец, нашли себе дом, мистер Боггс? Спустя все это время вы поселитесь на таком большом участке земли, что его можно увидеть из космоса?

Мой сарказм попадает прямо в цель.

— Да. Поэтому мы здесь.

— Ну, стоит отдать вам должное. Я знала, когда вы, наконец, выберете недвижимость, это будет что-то грандиозное.

— Мэделин, я не могу избавиться от чувства, словно вы надо мной насмехаетесь.

— Насмехаюсь над вами?! Мистер Боггс, да ладно. Тринадцать тысяч акров в этой части Техаса буду стоять сколько, тридцать миллионов долларов? Сорок?

— Около пятидесяти.

Я смеюсь. Мы могли бы с таким же успехом поговорить о деньгах в игре «Монополия».

— Ну, кто бы ни владел этим ранчо, окажется очень богатым. Я даже не знала, что оно выставлено на продажу.

Он поворачивается лицом к территории, прищуривая глаза.

— Официально его выставят на продажу только завтра, поэтому я хочу выдвинуть предложение сегодня.

Больше года я мирилась с мистером Боггсом и его непрестанными требованиями. В городе нет собственности, которую мы не просмотрели хотя бы один раз. Он звонит каждый час каждый день, включая выходные. Я ни разу не потеряла с ним терпения и не приставала к нему с мольбой купить дом, но это — чересчур. У меня есть работа, другие клиенты, которым я нужна.

— Мистер. Боггс, извините, но я не думаю, что это сработает. Я не могу позволить себе играть в эти игры весь день.

— Мэделин…

— Теперь вы просто злоупотребляете моим терпением. В течение года я показывала вам дома, и, если вы не собираетесь покупать ни один из них, вам лучше сказать мне об этом сейчас, чтобы я больше не тратила свое время. Мне понравилось работать с вами в качестве клиента, но у всего есть грань.

— Мэделин, я когда-нибудь, за все наше время наших встреч, сказал, что хочу выдвинуть предложение хотя бы на один из домов?

— Нет, — это я знаю стопроцентно.

— Так послушайте меня, когда я говорю, что хотел бы владеть этим ранчо. Я присматривался к нему несколько лет, и, наконец, оно выставлено на продажу. Мне нужен был агент по недвижимости, когда оно, в конце концов, станет доступным.

Как для сумасшедшего он звучит невероятно уверенно.

Я решаю повеселить его.

— Значит, весь прошлый год вы выматывали меня до мозга костей, чтобы я оказалась «под рукой», когда вы купите это ранчо?

Он улыбается.

— Признаю, я изрядно потрепал вам нервы, но мне пришлась по душе ваша трудовая этика. Теперь мне не придется сомневаться в том, чтобы заплатить вам комиссионные от этой продажи.

Я смеюсь, ну невозможно же сдержаться.

— И какие комиссионные будут от продажи такой собственности?

— Я думал об этом. Миллион кажется справедливым.

— Ха, — говорю я. — После долгих размышлений мне придется согласиться.

— Я когда-нибудь говорил вам, чем я занимался, прежде чем переехать в Гамильтон?

Я качаю головой, ошеломленная. Весь этот разговор кажется сном.

— Мой отец основал B&G Steel, и когда ушел на пенсию, компания была передана мне. Я работал в ней всю свою жизнь вплоть до пяти лет назад, когда я, наконец, продал ее и ушел на пенсию.

— B&G Steel, — повторяю я себе.

Даже я слышала об этой компании.

— Какой сейчас месяц, мистер Боггс?

— Август.

Ха. Так что это не подготовленная первоапрельская шутка.

Я пытаюсь подумать о другом возможном объяснении, когда мое внимание привлекает шум шин по гравию позади нас. Я поворачиваюсь вовремя, чтобы увидеть старый «форд», проезжающий мимо въездных ворот собственности и поднимающий пыль с грязью по мере приближения.

Он останавливается в нескольких ярдах отсюда, а затем из него выходит старик в ковбойской шляпе и поношенных берцах. Я тут же узнаю его: Стив Гамильтон, потомок первых поселенцев города. Он и его семья здесь почти знаменитости.

Мужчина кивком головы приветствует мистера Боггса, а затем протягивает руку мне.

— Стив Гамильтон, рад знакомству с вами.

— Мэделин Тэтчер.

Он улыбается и накрывает мою руку второй ладонью. У него сильное рукопожатие, крепкое и теплое.

— Рад познакомиться с вами, Мэделин. Слышал, вы собираетесь облегчить эту сделку для нас.

Что, черт возьми, происходит?

— Хм, я...

— Вы когда-нибудь работали в качестве риелтора для заключения сделки между двумя сторонами напрямую? — спрашивает мистер Гамильтон, когда отпускает мою руку и отступает.

Я качаю головой.

— Нет. То есть, я думаю, что смогу это сделать, но... разве такие виды сделок обычно не должны заключаться, ну, знаете, крупными брокерскими фирмами?

Он усмехается.

— Назовите меня старомодным, но мне не нужно, чтобы группа стервятников месяцами лизала мне зад. А мистер Боггс здесь уже сделал устное предложение, которое является более щедрым, чем любые другие, которые я, скорее всего, получу. Поэтому я рад заплатить кому-то из местных, кто справится со скучной работой.

Я оглядываюсь на мистера Боггса, но он смотрит на землю, словно даже не слушает.

— О, хорошо, — решаю, что лучше продолжить розыгрыш, если Эштон Катчер стоит за кустом с видеокамерой (прим. перев.: американское шоу, вроде нашей «Скрытой камеры». Его ведущим там выступает актер Эштон Катчер). В конце концов, мистер Гамильтон очень убедителен. — Ну, значит согласовано. Я хотела бы стать вашим риелтором для заключения сделки на продажу этой собственности напрямую между вами.

— Отлично. Хорошо, — кивает он, — думаю, это означает, что ваши комиссионные немного вырастут, так как вы получите долю от каждого из нас.

Я чувствую слабость. Обмахиваю себе лицо, смеюсь, душу смех, а затем предлагаю нежную улыбку нормального человека.

— Если я пришлю вам подробности, вы сможете подготовить документы сегодня вечером? — спрашивает он, очень спокойно, даже умиротворенно. Ха.

Я даже собственной кровью подпишу документы прямо здесь, в грязи, если эта сделка будет считаться законной. Решаю не говорить ему об этом. Вместо этого я с энтузиазмом киваю и обещаю проделать всю нужную работу.

— Хорошо. Отлично. Увидимся с вами обоими в компании по проверке права собственности на недвижимость, в восемь утра. Я уже назначил встречу, чтобы закрыть сделку.

Затем, так же быстро, как прибыл, он уезжает на своем старом грузовике, развернувшись на грунтовой дороге.

— Полагаю, теперь вы мне верите? — спрашивает мистер Боггс с добродушной улыбкой.

— И вы можете винить меня за скептицизм? — спрашиваю я, широко раскрыв глаза.

Он пожимает плечами.

— С тех пор, как я сюда переехал, я старался залечь на дно.

Мы возвращаемся к нашим автомобилям. В целом, показ занял менее получаса, но я стою, воображаю стопки и стопки денег такого количества, что я не знаю, что с ними делать.

— Вы знаете, что это значит, верно? — спрашиваю я, когда мы выходим за железные ворота.

— Вам, наконец, придется сменить этот старый автомобиль.

Я смеюсь и киваю.

— Я еще не готова отпустить его.

Но затем, как по сигналу, зеркало заднего вида с пассажирской стороны отпадает. Несколько месяцев оно висело на скотче, но, видимо, с него хватит. Оно бесцеремонно откатывается в пыли на пару метров от машины.

Мистер Боггс хлопает меня по плечу.

— Давайте, я отвезу вас обратно в агентство. Полагаю, мне все равно нужно объясниться.

Из меня вырывается смех.

— Мне не поверят, когда я расскажу.

— Вы, наконец, обскачете Лори.

Не могу дождаться.

— Как думаете, сколько раз мне позволят позвонить в колокольчик за такую крупную сделку? — спрашиваю я.

— Наверное, нужен один большой колокол. Эй, нам стоит слетать к одному из колоколов Биг-Бена.

Я усмехаюсь.

— Блестящая идея! Надеюсь, мы сможем добраться туда вовремя.

Как и ожидалось, Хелен и Лори не верят мне, когда я объясню ситуацию.

Лори фактически становится цвета ее мелированных волос и теряет сознание. Ее тут же отправляют в «Семейную Практику Гамильтона», а Дейзи пишет мне сообщение о ее состоянии: видимо, у нее мог быть психотический срыв. Бедняжка.

Когда я возвращаюсь домой в тот вечер, то наливаю Адаму бокал вина и прошу его сесть. Он что-то подозревает, широко раскрыв глаза.

— У меня грандиозные новости.

— Ты беременна?

Он, похоже, в восторге от перспективы, так как мы оба хотим детей.

Пытаюсь скрыть улыбку.

— А ты этого хочешь?

— Я чувствую подвох.

Поднимаю свой бокал, чтобы остановить его, довольная ответом.

— Я не беременна. Мое объявление на самом деле связано с мистером Боггсом.

— Ты, наконец, ударила его сегодня о бордюр? Вот почему мы празднуем вином?

Я смеюсь.

— Не совсем.

После я посвящаю его в свой очень долгий, очень странный день.

Он недоверчиво качает головой. Тоже спрашивает, какой сейчас месяц.

— Это не шутка на первое апреля.

Его глаза подозрительно сужаются.

— Давай по порядку: старый Боггс в своей изношенной одежде и с почти сломанной тростью собирается купить «Ранчо Гамильтона» примерно за пятьдесят миллионов долларов, и ты получишь комиссионные?

Я свечусь от счастья и хлопаю его по плечу, пытаясь быть такой же спокойной, как и мистер Гамильтон несколько часов назад.

— Все правильно. Адам Фокс, похоже, ты получил себе не только новую собаку, но также мамочку.

Он смеется, а я пожимаю плечами.

— Думаю, я заставлю тебя подписать брачный договор, когда мы поженимся. Я имею в виду, ты всего лишь скромный ветеринар. А я завтра в восемь утра стану миллионером.

— Мы еще не помолвлены.

— Разве?