– Не поверишь, но это сделал Ронни, – усмехнулся я, видя ее ошарашенное лицо.

– Вот этот… даже не знаю, как его назвать… временами нелепый в своем эпатаже человек?

– Кэти-Кэти, за этой маской вечного клоуна прячутся титановые яйца и мозги, достойные Нобелевской премии. – Ронни, будешь должен. Чтобы я по своей воле отвешивал такие комплименты мужику?

– Да я уже кое-что поняла о нем. Но ты говоришь, что Ронни прогнал целую банду с района? Как ему это удалось?

– С помощью масс-медиа. Он умудрился мгновенно раскрутить наше шоу, сделав его мегапопулярным на всю страну. А где известность, там постоянно толпится много вездесущих журналистов с камерами, туда невольно обращается взгляд полиции, и слишком неудобно заниматься темными делами. Ну и, понятное дело, нас десять человек только братьев. А тут еще добавилась на удивление хорошо организованная съемочная группа. И мы горой стоим друг за друга.

– Ты даже не представляешь, как тебе повезло, – покачала головой Кэти. – Большая семья… Дружная… И пофиг, что вы не родные по крови. По вам видно, что ваше родство крепче, чем в иных типа нормальных семьях. Я так хотела, чтобы у меня было много братьев и сестер. Но…

– Родители не хотели?

– Как выяснилось намного позже, не «не хотели», а не могли. Мама не могла. Но я этого не понимала. Пока ее не стало. Ее не стало, и я осталась совсем одна, хотя отец жив. До сих пор. Наверное.

– Эм-м-м, прости, если лезу не в свое дело, но вы что, не общаетесь? Вообще? Даже на День Благодарения или Рождество? Или там Пасху? Совсем? И не перезваниваетесь?

Ма Линда приехала бы лично и оттрепала каждого за чуб, если бы не получала ежедневный отчет от дежурного по гаражу. Причем в подробностях и деталях. Для нас это дежурство было святой обязанностью, от которой никому и в голову не пришло бы отказаться или даже проявить недовольство, ляпнув нечто про то, что мы так-то взрослые здоровые лбы. Все понимали, что это не контроль на пустом месте, а настоящая забота ма Линды о нас, навсегда остающихся для нее равно любимыми балбесами, и наша о ней и ее огромном, уместившем всех нас, но очень хрупком сердце. Сердце, которое всех нас, выброшенных и обозлившихся за это на весь мир зверят, обогрело и угомонило. Ма, люблю тебя.

– Очень сложно общаться с тем, для кого ты практически перестала существовать. Кого-то горе, может, и объединяет, роднит еще больше, но это оказался не наш случай.

Голос Кэти был тихим и монотонным. И оттого, возможно, незамысловатая история молодой девчонки, оставшейся одной, пробирала меня до самых печенок.

– Мама умерла, когда мне было девятнадцать, – бормотала она в изгиб моей шеи и я лежал не шелохнувшись, боясь даже поморщиться от той внезапной боли за грудиной, что расползалась там не пойми почему. – Ни с того ни с сего. Просто легла спать как обычно, а утром не проснулась. Сказали, остановилось сердце. Какой-то порок, о котором она никогда нам не говорила. Я тогда вся была в любви и розовых соплях. – К боли добавилось еще и жгучая едкость, как кто кислоты чуток плеснул. А чего ты хотел? Узнать, что она всегда и со всеми как со мной в первый раз? Одна ночь, попользовалась, что высморкалась, и дальше пошла. Что никогда и ни к кому у нее ничего… Нереально, но да, хотел. Клал я на реальность. – А мамина смерть… Она очень многое изменила в моей жизни. Как-то сразу. Вдруг. У меня тогда был парень. И я как раз собиралась сказать маме, что я беременна и что мы наверняка поженимся, как только он узнает о том, что у нас будет малыш. – Вот тут рваного вдоха я не сдержал. Ребенок… ну это… многовато для меня сейчас, да? Или нет? И чего вообще об этом… – Маме так и не сказала. А он… узнав о беременности, просто исчез с горизонта. Пропал, будто его и не было. – В башке загудело от всколыхнувшегося гнева. Гондон вшивый! Ничего я не презираю в людях больше, чем когда они детей своих бросают. Особенно мужики. Ты, сука, или на женщину без защиты не лезь, или если уж вышло, то впрягайся. Это с женщиной отношения можно начать, можно закончить, можно характерами не сойтись. А ребенок твой навсегда. – На маминых похоронах я подхватила какой-то грипп или вирус. Очень тяжело переболела, беременность сорвалась, а грипп кроме всего прочего дал осложнение на сердце. Как оказалось, это у меня наследственное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Не выдержав, я таки выдохнул рвано, так что Кэтрин подбросило на мне. Ну, бля, столько всего… внутри не умещается уже.

– А отец что? – спросил, начав поглаживать ее по гибкой спине одной рукой, а второй массируя затылок. Расслабься, детка. Прошлое... оно у всех есть.

– Отец? Отец сорвался с катушек. Не сразу. Не в тот же день. Сначала он был словно оцепеневший какой-то. А где-то через пару недель… Запил. Просто ушел от проблем и беды, предоставив мне заниматься всеми вопросами.

– Но ты же болела!

Да что, сука, не так с мужиками в твоей жизни, Кэти?

– А он этого не осознавал. С маминой смертью он потерялся в хмельном угаре. А я потеряла сразу всех: маму, отца, ребенка, пусть и нерожденного, и… того, кого считала любимым.

И это меня жизнь помотала, да? Я узнал, что такое потери? А такое тебе как, Дизель? Потянул бы?

– И как же ты жила?

– Выживала, так вернее. Мама оставила мне в наследство сумму, которой хватило на оплату учебы. А в остальном я суетилась сама: подрабатывала официанткой, потом крутилась на кухне в одном ресторанчике, многому там научилась. И хотя студентов на кухню брали неохотно, что-то такое во мне разглядел тот хозяин, что разрешил подрабатывать в свободное от учебы время. В общем, как-то так вот все и сложилось у меня. Потом я закончила колледж, пошла на курсы делового администрирования, повезло попасть в большую компанию. Ну, я думала, что повезло. Надеялась, что буду пахать как лошадь и напашу себе карьеру. А вот оно как все выруливает. Не так, как мечталось.

Бля, детка, я ведь не о том спрашивал. Не о работе, стремлениях, карьере. О тебе. Как, как ты выжила совсем одна? Вообще. Разве человек так может? Потерять всех и все в одночасье. Никто не пришел, не нашелся, не отогрел, как нас когда-то па и ма. Во что бы я превратился, если бы не они, не братаны, не семья? Был бы жив ли хоть? Или сдох бы в какой разборке банд, или сидел бы. А может, и сторчался бы давно да загнулся от передоза.

А ты… выстояла. Хоть и обледенела. Снаружи. Теперь-то я вижу. Твердая непроницаемая корка, панцирь защитный от всех. Чтобы больше никто больно не сделал, да? А мне стало вдруг… ссыкотно. Вот аж яйца поджались. Я ведь хочу туда, под эту твою защиту, хочу до невозможности, крутит прямо нервы в узлы.

Но вот какая штука…

Я ведь такой, какой есть. Азартный, быстро перегорающий придурок Дизель. А значит, могу стать тем, кто, добившись своего, забравшись в тебя настоящую, накосячит. Нанесет очередной удар.

Нельзя так. Это же п*здец какая тогда я конченая тварь буду. И что тогда? Убрать от тебя свои лапы? Член завязать узлом и больше не соваться? Или же встать сейчас и свалить от греха, пока все не стало слишком серьезно для меня, раздолбая, и вспомнить, что у нас все не всерьез, что фейк все, и дальше в этих рамках и держаться. Ну чё с меня, дурака гулящего, взять, а? Что я могу… для тебя? Я же всегда только для себя.

Накрывшее очень напоминало панику. Это же уже ни хрена становится не весело. Не игра. Не отношения в рамках четко прописанного договора. Это, мать его, ого-го какая ответственность.

– Боже, ты чего так засопел-то, Салливан? – изменение голоса Кэтрин с тихого, обнаженного шепота на обычный ее уверенный, застегнутый наглухо тон меня будто обожгло. Или как в брюхо кулаком пудовым ткнуло.

Да и сама Кэтрин в моих объятиях поменялась разительно. Из теплой и податливой, размазанной по мне, словно мягкое масло по хлебному ломтю, стала жесткой, как пластик. Глазом моргнуть не успел, как соскользнула с меня и потянулась рядом с каким-то чересчур уж довольным видом. Прям нарочито сытым. Будто вывешивая перед моей мордой табличку «Закрыто».

– Вот что значит качественный секс, – ухмыльнулась она вроде как беспечно, только легкая слезливая хрипотца выдавала правду. – Что-то меня так разморило, что на откровения понесло. ПМС, что ли. Разнылась тут. Ты не замирай так, Салливан, я старческим слабоумием не страдаю, помню, что между нами. Спасибо, что тактично выслушал, хоть в твои обязанности фиктивного жениха такое и не входит. Ну, бывает у нас, у девочек, такое временами, охота поплакаться на крепком плече. Не переживай, я не строю иллюзий, что это что-то между нами поменяло.

Добавь она в тон чуть насмешливости в мой адрес, и это все звучало бы как оскорбление, наверное. Но Кэти говорила, насмехаясь сейчас исключительно над собой.

Опять одна.

Прекрасно видящая, что я не тот… Что нельзя на меня опираться. Нельзя пускать ближе. Правильно все видела. Это же хорошо, когда женщина видит все правильно?

Выдохни облегченно, мужик, ты в безопасности от перспективы или оказаться предающей конченой тварью, или, избегая этого, от перспективы дать втянуть себя в отношения, что тебе нах не сдались. Супер же все! Кэти умничка! Я опять красавчик…

Да?

– Пойду-ка я ополоснусь, и нужно поспать. На работу завтра.

Моя ненастоящая – помни это все время, мужик, – ненастоящая невеста легко сорвалась с постели и пошла в ванную.

Только чего мне чудится, что она бежит от меня сейчас? Чего кажется, что дурное сердце выпрыгнуло и поскакало следом. За ней. И совсем не за голой роскошной задницей. Я потер грудь кулаком.

А ну тихо! Чё за дела?! Оно нам надо? В смысле мне, мне, конечно. Нах на себя такое взваливать? Чё, плохо и так живется? Еще как хорошо. Всем доволен… Ну кроме того, что как-то гадостно на душе. Вроде как скрысятничал или что-то поганое делаю тем… ну тем, что ничего не делаю. Потому что опять же зассал. Ножом по харе получить было не ссыкотно. Когда на земле уже Скорпы пинали и прощался мысленно со своими – не ссыкотно. Обидно. И злился.

А тут зассал, а?

Потому что цепляет меня Кэтрин, как никто и никогда? Потому что чую всем нутром, что еще чуть, и все? Скончался безвозвратно вольный *барь-стрелок-романтик Дизель?

А это правда так уж страшно?

Сполз с постели и поперся следом за моей кошкой. Воду надо в нашем мире экономить.

А вот экономить чувства – редкостный долбо*бизм.

Глава 23

– И что только нашло на тебя, болтливая ты Кэти! – пробормотала, крутнув краны в душе и подставив запылавшее от неловкости лицо.

Надо же, раскисла, вывалила Салливану все свое неприглядное прошлое. На, смотри, какая я разнесчастная брошенка и глупая ломовая лошадь. Смотри, что меня все в жизни или уже поимели, или так и норовят это сделать. Господи, ему-то какое дело! Он сам ведь из числа тех, кого я исключительно в подобном плане и интересую. Иметь и его облажавшуюся задницу прикрыть. А потом свобод…

Широкие ладони легли на мои бедра, подстраивая и перемещая так, чтобы Ронану было удобнее втиснуться в узкую кабинку.

– Бля, реально тут тесно, – пробурчал он, прижав спиной к своей голой груди. – Вот прям с утра попрошу Мари заказать другую. В этой никакой, сука, романтики не организуешь.

– Ты у себя помыться не мог? – ворчливо спросила его, но сопротивляться не стала.

– У себя я могу помыть себя. А у тебя… – Он взял с полочки мой гель, налил в ладонь и, чуть взбив пену, начал водить по моему телу. Снизу, с середины бедер, вверх до талии, по ребрам, обхватывая-взвешивая груди в ладонях, как в чашах, по шее, до подбородка, заставляя откинуть голову на свое мощное плечо. И все это сопровождая звуком, больше всего похожим на довольное мурлыканье. Хотя это мне было впору мурлыкать. Вверх-вниз, чуть царапая сквозь пену кожу мозолями, не оставляя необласканным ни одного местечка, но даже без намека на провокацию. Я прикрыла глаза, неожиданно расслабляясь, почти уплывая, доверяя ему делать все, что пожелает.

– Ты лучшее, что попадалось в мои лапы, – тихий шепот у моего уха.

– Что? – Мои веки поднимались уже с трудом.

– Ножки чуть пошире для меня, Кэти-котенок. – И чуть громче: – Хочу в тебя…

– А я думала, ты воспользуешься моментом сбежать… ах! – Он скользнул в меня сразу, стоило только подчиниться его просьбе.

– Моментами я теперь буду пользоваться совсем для другого. Привыкай.

Это что, какое-то обещание? Угроза? Предложение большего?

На сон нам осталось всего часа три, не больше. Уж не знаю, как Салливану, а мне и их вполне хватило – говорю же, мистика какая-то с моими жизненными силами в его присутствии. Самое главное – не привыкнуть к этому. Мне и так этой ночью пригрезилось нечто странное, будто я УЖЕ привыкла к его объятиям, его прикосновениям, его вечно готовому (как молодой щенок, что всегда готов играть) «порезвиться» со мной члену. Поэтому, только почувствовав его на мгновение окаменевшее тело во время своего внезапного ненужного откровения, постаралась вроде как перевести все в шутку. Шутки не получилось. Зато получился очередной офигенский секс в душе.