Алена Нефедова - Мистер и Миссис Фейк

– Ох, что-то меня прихватило… – театрально схватился за грудь этот клоун, но я только поцокал языком.

– Тц-тц-тц, дружище. Ни хренашечки у тебя не выйдет. Ты здоров настолько, что тебе запросто можно поручить организацию еще одной свадьбы года – и ты даже не запыхаешься.

– Дизель, миленький, ну что ты ломаешься, ну мы же все обсудили еще в офисе, – начал явно нервничать наш великий «начальник всех начал».

– Ну, ты меня так долго убеждал, что я такая же страстная творческая натура, как и ты, что я взял и убедился. А теперь передумал туда идти, – сложил я руки на груди, не сдвигаясь с места, несмотря на явные попытки Ронни отбуксировать меня в сторону выхода на сцену. – Мне не нравится тон помады этой ведущей. Он не в моде в этом сезоне и плохо будет гармонировать с моей коралловой рубашкой.

– Мой цыпленочек, хочешь, я переверну с ног на голову все гримерки, но найду тебе нужную рубашку? – оживился наш супермодник, от волнения даже не замечая, что я откровенно стебусь над ним.

– Белую, с кружевным жабо, – капризно надул я губы. – Хочу быть таким же шикарным, как и ты.

Лоуренс, выряженный именно в такое вот непотребство с кружавчиками, от изумления захлопал глазами. И я не выдержал, прыснул со смеху и хлопнул его по плечу.

– Ронни, дружище, да насрать мне на рубашку. Я же прикалываюсь.

– Салливан, я тебя убью, плохой, злой мальчишка. Я почти поверил! – он аж притопнул ногой от негодования.

– Приятель, все дело именно в этом – в достоверности изображаемых эмоций, – подмигнул я ему, уже практически разворачиваясь к выходу. Нет, ну сам же нам вечно мозги полощет на тему того, что все попадающее на камеру должно быть отыграно так, чтобы поверил самый привередливый зритель.

– Я уже не рад тому, что из меня вышел такой хороший учитель.

– Лучший, Ронни. Лучший, – показал я ему большой палец.

– Салливан, помни, я рядом и подстрахую, если что.

– Лоуренс, я давно уже большой мальчик, так что обойдусь без подстрахуя. У тебя, кстати, телефончик звонит. – Я увидел знак помощницы режиссера, и-и-и…

– И-и-и… мои дорогие зрительницы, сейчас к нам выйдет один из так волнующих тысячи женских (и не только) сердец «Адских механиков»! – донеслось до нас, и Ронни принялся настойчиво пихать меня в поясницу под свет прожекторов. – Встречайте: мистер Ронан Салливан, он же Дизель, горячий, как то самое кипящее масло на сковородках в аду!

– Давай, мой птенчик, и не вздумай там зажиматься! Заставь их всех хотеть тебя!

Я только фыркнул, выходя под камеры.

Меня не нужно упрашивать – купаться в женском обожании с определенного момента становится не просто стремлением, мечтой любого придурка с членом. Ну а с тех пор, как мою физиономию щедро «украсили» гребаные Скорпы, это стало определенного рода зависимостью, в дозе которой я остро нуждался. А стрематься камер я давно перестал. Когда ты почти полгода живешь под ними постоянно, и даже иногда подлавливают в весьма пикантные моменты, то просто забиваешь.

Темнокожая красотуля, ведущая шоу, с очень годной к употреблению задницей, как и было предварительно согласовано, засыпала меня вопросами о трудном детстве, о жизни у ма и па, о моей роли в работе нашего гаража. Я щедро улыбался на камеру и едва различимым с моего места типа случайно приглашенным зрителям, большинство среди которых составляли как раз девушки. Так что улыбки мои выходили абсолютно естественными. Раз уж на проекте нам приходится общаться в основном с мужиками, то хоть тут есть возможность пофлиртовать безнаказанно. И кто я такой, чтобы отказаться от шанса закадрить кого-то из цыпочек практически по указанию собственного же продюсера?

Я отшучивался, балагурил и чувствовал себя в своей стихии. Даже треклятый шрам, который так портил мне настроение при взгляде в зеркало, по совету стилиста слегка замаскированный якобы небрежной трехдневной щетиной, почти не был теперь виден. В общем, все шло довольно гладко, и я кайфовал от льющегося на меня со всех сторон женского внимания.

Ну и, естественно, под конец зашел базар и о моих многочисленных похождениях. Было оговорено сразу, что копаться в этом особо не станут, хотя как по мне, чего там стесняться? Я свободный любвеобильный парень, злостный *барь-романтик, как дразнили меня братья. Пофиг, пусть завидуют молча. Ну да, есть у меня склонность обставлять все красиво и западать на очередную чику прям вот сильно. Хоть и ненадолго. Но я же не критикую ни наших с ходу залипших в своих женщинах женатиков, ни остальных братьев, живущих по принципу «куда ночь, туда и сучка».

– А сейчас в нашей студии появится гостья, чьего появления явно не ожидает мистер Салливан, – оскалилась ведущая как-то подозрительно ехидно.

Чё за ху… моторня? Такого в сценарии точно не…

– Встречайте Элизабет Хейти, прекрасную молодую женщину, которая утверждает, что мистер Салливан коварно соблазнил, а затем безжалостно ее бросил! Несчастная, поверив его обещаниям, ушла от мужа, и вот результат – идеальный брак разрушен, а обманутая девушка лишилась всего!

– Какого х… поршня! – рявкнул я, приподнимаясь. – Это ложь!

– Мерзавец! Подлец! – едва влетев в студию, смутно знакомая девица хищной птицей кинулась на меня, выставив перед собой свои сверкающие стразами ногти, но секьюрити оперативно перехватил ее и усадил на голубой диван напротив, что, однако, ее не заткнуло. – Ты разрушил мою жизнь! Разбил сердце и семью! Я теперь в глубочайшей депрессии! Обманщик!

– Да в чем я тебя обманул-то?! – охренел я, судорожно вспоминая, где я мог пересечься с этой бешеной сучкой.

Черт! – чуть не хлопнул себя по лбу. Вспомнил.

Соблазнил, коварно, ага. Еще летом, до всей этой кутерьмы с конкретным наездом Скорпов и началом нашего проекта, который мы замутили для защиты от нападков конкурентов, я завалился в какой-то новый клубешник. И эта обиженка сама склеила меня, да так рьяно взялась за дело, что запустила загребущую ручонку мне в штаны прямо на танцполе, а первый раз отсосала в своей же тачке на парковке, не став и отъезжать от кишащего народом заведения. Оттуда мы сразу двинули в мотель и двое суток не вылезали из постели. Братья мне навтыкали тогда от души за то, что потерялся с радара. Потом мы встречались еще неделю, до того момента, как не выяснилось, что птичка-то замужняя. И да, позже она еще подкатывала ко мне, но на х*й мне такое надо. Я себе карму портить, наставляя какому-то бедолаге рога, не готов. Она ведь, как всем известно, сука и обязательно однажды воткнет эти самые рога тебе в задницу и увенчает твою же башку тогда, когда это будет больнее всего.

– То есть вы утверждаете, мистер Салливан, что не состояли в связи с миссис Хэйти? – запрыгала от нетерпения ведущая, зыркая явно предвкушающе и недобро. Надо же, а еще минут десять назад я размышлял над тем, что вдул бы ей.

– Состоял, но она даже не упомянула о том…

– Состояли, значит, – не дала мне закончить стервозина. – А по чьей инициативе произошел разрыв?

– По моей, но я из принципа не встречаюсь с за…

– У-у-у-у-у-у! – дружно осуждающе взвыли в зале, а «коварно соблазненная» зашлась в новых «вот, он и не отрицает» воплях, переходя на театральные рыдания.

– Выходит, информация верна, и вы не только беспечно разрушили крепкую семью, но и без зазрения совести бросили доверившуюся вам всей душой несчастную женщину!

– Никакая она не несчастная! Да она сама запрыгнула на меня! И кто я такой, чтобы отказать в удовольствии нуждающейся в ласке э-э-э… даме?

Публика засвистела и затопала ногами.

– Как это по-мужски – мимоходом оскорбить совращенную женщину, но при этом не забыть выставить себя в выигрышном свете! – стала в эффектную позу ведущая. – До каких пор мы будем допускать подобное отношение к себе? Разве то, что парень красив, как бог, дает ему право поступать так с девушками?

Не пытайся подмазаться, детка. Мне твои завуалированные комплименты теперь на хрен не сдались. После такой-то подставы!

– Не-е-ет! – завопили особо буйные девицы.

– Вы ненормальные! Дизель, я люблю тебя! Возьми меня и обращайся как хочешь! – заверещал кто-то в дальних рядах зрителей.

– Да какое там удовольствие? – взвизгнула пуще прежнего обманщица. – Красивое мужское тело еще не гарант того, что в постели будет хорошо!

– А чего же ты тогда бросила мужа? – разозлился окончательно на противоречащую себе же девицу. – Раз со мной было так плохо?

– Рон! Она все врет! Я! Я знаю, что с тобой хорошо! – еще один вопль с галерки.

Да откуда вы все взялись на мою голову?

– Скажите, мистер Салливан, а ваш шрам, случайно, не подарок от очередной поклонницы вашей красоты? – подлила масла в и так бушующий вокруг меня скандал ведущая. – Или это сдача от какого-то обманутого мужа? Или самой обманутой красотки? Вот эта, к примеру, оставила на память о себе какие-либо знаки на вашем прекрасном теле, мистер Салливан? Внимание на экран!

В студии мгновенно установилась напряженная, какая-то звенящая тишина, нарушаемая лишь сладкими гортанными стонами женщины.

Не веря своим ушам, я уставился на монитор, на котором та самая зажигалочка Кэтрин с запрокинутой головой и одной ногой, закинутой мне на поясницу, ерзала на моей руке у стенки чертова бара! А я при этом – дурень, поскакавший на поводу своего нижнего жеребчика – не то что целовал, а пожирал ее. Бл*дь, ну какая же горячая дьяволица! А ведь я поверил, что понравился ей. Что все случившееся между нами было искренним и честным – да, просто секс, и никаких обязательств. Но зато какой ох*енный секс! А она, значит, на работе была, да? На секретном, сука, задании от редакции? Теперь-то я понимаю, почему она меня так нарочито «не узнала» и почему удрала утром пораньше.

Ну какой же я дурень!

И сколько же огребу снова от братцев моих!

– Дизель! Я хочу от тебя ребенка!

– Кастрировать мерзавца, обманывающего честных женщин!

– Себя кастрируй, урод!

– Я подам на тебя в суд! За дискриминацию по гендерному признаку...

На трибунках среди приглашенных началась какая-то дикая свалка – девушки таскали друг друга за волосы, размахивали сумочками, что-то неразборчиво визжали, а самые рьяные пытались прорваться через жидкий строй пока еще держащих оборону секьюрити.

– Да пошли вы все! – рявкнул я в эту бешеную бабью банду. – Я не намерен участвовать в цирке, где мне и слова сказать не дают!

И свалил оттуда, под гвалт и улюлюканьем чокнутых сучек, срывая на ходу закрепленную аппаратуру.

Ну, Ронни! Ну, парень, держись! Такой эпичной подставы я тебе не прощу!

А эту засланную красотку – вот чуял же печенкой после ее пожелания на зеркале, что добром та ночь не кончится – лично найду и придушу. Вот придушу, ей-богу!

Но сперва отшлепаю.

– Объяснись! – коротко бросил шеф, нажимая на пульт от огромной плазмы, висевшей у него в кабинете, и комнату тут же заполнили весьма характерные звуки. Я аж головой потрясла, пока начальник суетливо тыкал в кнопки, приглушая громкость.

Это что, очередная проверка на выдержку и профпригодность? Зачем мне смотреть на какую-то страстно зажимающуюся у стенки парочку. Не просто зажимающуюся, а чуть ли не совокупляющуюся под объективом камеры в людном месте.

Ну что за бесстыдники, а?

Камера приблизилась.

О, а сумочка у нее точь-в-точь как у...

Что?

Какого хрена???

Я просто не поверила своим глазам.

Как и кто умудрился это заснять, я не знаю. Но вот теперь сомнений в том, что так четко передавала чья-то, сука, до-хрена-как-много пиксельная гребаная камера, и возникнуть не могло. Вот это я, а вот это тот самый ковбой. У стенки знакомого бара. И если даже я умудрюсь скрестить пальцы не только на руках, но и на ногах, то назвать ЭТО поцелуем даже у меня не повернется язык. Потому что это был, мать его, самый настоящий секс в публичном месте.

– У тебя всего пять минут на то, чтобы придумать внятное объяснение этому вирусному ролику, который обсуждает вся страна. Полмиллиона просмотров за один уикенд, Кэтрин!

Вирусный?

Полмиллиона?

Вся страна?

Мне капец. Полный и окончательный!

Шеф вскочил, вырубив, слава богу, порнушку на экране, и нервно забегал по кабинету.

– Я все понимаю, ты молодая девушка, у тебя есть… эм-м… потребности, скажем так. Но мы же с тобой договаривались! Я надеялся, что ты меня услышала. Да еще и после последнего заседания акционеров, где я повздорил с «папой»! Да еще и накануне Рождества! Ты понимаешь, что мне придется уволить тебя, Кэтрин?

– Но почему, сэр… – несмело проблеяла я, судорожно хватая ртом воздух и так же судорожно пытаясь придумать нечто «внятное».