— Вам нужно просто постоять тихонько тут, леди, и дать нам перекинуться парой слов с этими отморозками, а потом вы действительно должны сесть в машину и быстренько уехать, — прошептал Дизель мне в самое ухо и, не скрываясь, понюхал меня, чем вызвал неприятные мурашки на коже.

— Надо же, какие чики тут у нас, — усмехаясь, сказал один из бородатых пришельцев. — Прямо высший класс. Почем за час такие берут, Саваж? Неужто у вас бабки стали водиться в таком количестве, чтобы позволить себе элитных шлюх да еще с доставкой на дом?

Мы с Мари встрепенулись одновременно, возмущаясь этому откровенному оскорблению, но обе были приструнены парнями.

— Это с такими уродливыми рожами есть вариант подцепить таких роскошных девочек только за бабки, а с нами они исключительно по большой любви, — ответил Саваж, продолжая тискать Мари, постепенно подталкивая ту к водительской двери, в то время как Дизель так же теснил меня к задней пассажирской с этой же стороны.

— Ты за базаром-то следи, наркоманский выблядок! — ощерился на него золотыми зубами мерзавец. — Не забывай, с кем говоришь!

— И с кем же? — Саваж притер Мари к боку машины и прижался губами к уху, что-то неслышно говоря.

— Мы здесь хозяева, а вам только позволяем жить и работать, а вы, мелкие поганцы, решили, что имеете право свои порядки тут устанавливать и нам отказывать! — сказав это, гадкий бородач дернул головой, и на идеально сверкающий капот ласточки Мари, грохнув по металлу тяжеленными ботинками, вспрыгнул мужчина помоложе с пирсингом на лице везде где только можно.

— Разве девки уже вас покидают? — ехидно осведомился он, опускаясь на корточки под жалобный всхлип Мари. — Если вы не смогли их ублажить, то мы готовы забрать этих телок себе и устроить незабываемую скачку. Эй, чики, как насчет объездить реальных взрослых жеребцов, знающих свое дело, а не этих ссыкунов?

— Прошу прощения, мистер Железное лицо, но любые аспекты общения мы предпочитаем осуществлять исключительно с человеческими особями, хотя животные всегда вызывали во мне необычайное восхищение, — не сдержавшись, ответила ему я.

— Че? — подался он вперед, и Дизель тут же пихнул меня себе за спину. — Че ты сказала?

— Что я люблю животных, но совершенно в ином плане, чем, очевидно, имели в виду вы.

— Она меня сейчас скотиной какой-то обозвала? — вскочил пирсингованный тип на ноги.

— Вообще-то, нет, девушка тебе объяснила, что придерживается в сексе классических предпочтений, полностью исключающих зоофилию, но подразумевала, что переспать с любым из вас и будет актом скотоложества! — откровенно ухмыляясь, пояснил Дизель. — И съ*бись уже с их тачки, за твою задницу никто столько не даст, чтобы рассчитаться за ремонт!

— Бл*дь, ну почему просто нельзя было вам всем промолчать? — простонал Саваж, закатывая глаза и отпихивая теперь и Мари за себя. — Вот бегом внутрь и свистните нам остальных с чем-нибудь потяжелее!

Но звать никого не пришлось — дверь позади нас распахнулась, и оттуда, поигрывая в руках какими-то устрашающего вида железяками, высыпали парни, которых я смутно помнила со своего первого посещения.

На долгую-долгую минуту воцарилась такая тяжелая тишина, пока мужчины с обеих сторон сверлили друг друга разъяренными взглядами, что у меня на теле поднялись дыбом все волоски, а Мари начала бормотать себе под нос что-то подозрительно напоминающее молитву.

— Малик! — разбивая пугающую атмосферу, сказал наконец тот самый бородач-грубиян и дернул головой.

— Еще свидимся, кобылки! — оскалился нам проминатель капота и спрыгнул на асфальт, но напоследок взял и пнул по сверкающей чистотой фаре окованным железом носком ботинка, разбивая ее, и вся их гадкая компания не спеша удалилась, зыркая на «наших» парней многозначительно и зло.

— Ну, вам, идиоткам, еще какие-то мотивации нужны больше никогда в наш район не таскаться? — набросился на меня, начавшую высматривать Мангуста, Саваж, как только они ушли достаточно далеко. — В следующий раз все так легко не обойдется! Свалили отсюда! Быстро!

— Нет-нет, — неожиданно смирно ответила Мари, карие глаза которой до сих пор напоминали размерами чайные блюдца. — Мы все поняли!

И, вывернувшись из захвата Саважа, что при всем своем враждебном настрое, к слову, не торопился сам ее отпускать, схватила меня за руку и начала запихивать в салон.

— Прекрати! — выдернула я у нее руку. — Я пришла к Мангусту и хотела бы лично…

— Ты здесь его видишь? — набычился местный адский секьюрити. — И не увидишь! Тебе как еще сказать — пацан развлекается совсем в другом месте и о тебе не вспоминает. Все, адьес!

Кто-то из вышедших на подмогу неловко кашлянул, будто желая выразить несогласие, но бунт был подавлен грозным сверканием глаз Саважа.

— Алеена, живо в машину! — почти рявкнула Мари, и я, смирившись, послушалась.

Ну что же, это тот случай, когда не судьба. Сюжеты романов не имеют никакой связи с действительностью, и неожиданная горячая встреча, очевидно, совсем не собирается перерастать в нечто волнующее и значимое, что, как мне показалось, я вдруг почувствовала. Ну что тут поделать? Воображение и додумывание несуществующих частей реальности — это мое все.

На обратном пути Мари почти без остановки ругала меня на чем свет стоит и описывала сценарии — один страшнее другого — того, что с нами могло бы произойти, и только звонок моего телефона прервал поток ее шокированного сознания.

Увидев имя Томаса, я сначала хотела проигнорировать, как это делала последние пару суток, но он упорно набирал меня три раза подряд, так что стало понятно: разговора нам не избежать.

— Здравствуй, дорогая, — зазвучал его ровный голос. — Алеена, нам нужно встретиться и прояснить некоторые моменты, касающиеся меня и Изабеллы, которые ты могла бы превратно истолковать.

Глава 8

— Ну что? — сунулся я в сто первый за последний час раз с вопросом к нашим продвинутым Тимону и Пумбе.

— Спросишь еще разок — и я тебе втащу! — пригрозил Фино, не отрываясь от экрана. — Кстати, если копы просекут, что мы в их базу камер влезли, и придут искать крайнего, я без зазрения совести тебя им вломлю, Ромео хе*ов.

— А я еще до копов сдам тебя Саважу, если не перестанешь торчать над душой! — пообещал Ноа и, не глядя, протянул мне свою грязнющую кофейную кружку. — Помыть, кофе налить, принести, раб!

Я брезгливо взял посудину двумя пальцами, уже мысленно прикидывая, как же этим двоим отплачу за их борзость в моей безвыходной ситуации. Братья еще называется! Попросил их помочь найти мою бродячую принцессу, и они предложили ломануть уличные камеры слежения вокруг нашего района, чтобы получить ее фото, а потом по какой-то хитрой программульке отыскать в сети или там любых базах данных. За дело парни взялись, конечно, заставив себя поупрашивать и стряся с меня обещание побыть их личным бытовым рабом на все то время, пока они серфят в интернете. Я согласился, но, ей-богу, это была ох*енная жертва с моей стороны, потому что эти двое жили как натуральные свинтусы. Надеюсь, моя пропажа это оценит, ибо я пару раз едва не обблевался, оттаскивая их барахло вниз к прачечной. Сука, это дерьмо не стирать нужно, а хлоркой залить или там кислотой до полного растворения и еще огнеметом для верности пройтись.

— Ты уверен, что на нас в суд не подаст «Гринпис» за мытье твоей кружки? — ехидно поддел я Ноа. — Мне кажется, на ее стенках микробы уже скоро в разумных существ эволюционируют, а ты предлагаешь их убить.

Суббота в разгаре, и, спустившись в кухню-гостиную, я там, само собой, застал кучу девчонок, что подтягивались ближе к вечеру в надежде на веселье и если свезет, то хорошую скачку на чьем-нибудь члене.

— Мангустик! — на меня с радостным воплем кинулась Сабина, повиснув на шее и оглушив мощным ароматом какого-то приторного парфюма. Она всегда так пахла, как огромная конфета, и мне это вроде как нравилось, но что-то не сегодня. Видно, у меня развился гребаный токсический шок от прямого контакта с рассадником заразы, прикидывающейся кружкой этого мудилы Ноа.

— Привет! — вяло попробовал я освободиться, но Сабина толкнула меня к дивану и буквально запрыгнула на колени, сразу начав ерзать по ширинке, как только я припарковал свою задницу. — Давно тебя не было.

— Ты заметил? — восхитилась она. — Соскучился по моим малышкам?

Цапнув меня за запястья, она ляпнула обе мои ладони на свои буфера. Классные, кстати, буфера, никакие там не малышки, очень удобно погонять между ними член было, пока она мастерски облизывала головку, и раньше мы частенько занимались и этим, и много еще чем другим. Но сейчас я завис, чуть сжимая и отпуская упругую плоть, с удивлением прислушиваясь к себе и ожидая одобрения наличию аппетитной четверки в моих руках в виде нормальной для здорового мужика реакции. Но нижний парень, чуть приподнявшись, вдруг передумал. Алле, ты чего там, одноглазый змеище? Это же сиськи! Ты их даже в лицо… ну или что там, помнить должен, встань хоть поприветствовать из вежливости!

Ни хера! А все потому, что в голове невесть откуда зазвучал голос па Джека, поучающего нас, малолетних дебилов, когда поймал похабно ржущими за обсуждением прелестей одноклассниц.

— Грудь. Вам следует называть эту часть тела девушек грудью! Не буфера, не дыньки, не сиськи, не дойки, а грудь! Все остальное — это проявление неуважения к тому великолепному творению природы, что так восхищает и притягивает нас, мужиков, и, между прочим, вскармливает наших детей. Груди нужно поклоняться! А разве можно поклоняться сиськам или буферам?

Мы, тогда еще совсем придурки, только фыркали в ответ, подумывая, что эти самые сиськи надо лапать и щупать, пялиться на них, а не поклоняться им. Еще чего! То есть охеренная они штука, и все такое, и чем их больше, тем лучше, но па явно че-то нам не то загоняет. Но кто же поспорит с двухметровым татуированным бывшим байкером?

— Ухмыляйтесь-ухмыляйтесь, — хмыкнул он, осмотрев наши горящие недоверием рожи, — но каждый из вас однажды встретит девушку, чью грудь у вас язык не повернется назвать одним из этих пошлых слов. Даже мысленно. И в бороду засветить приспичит любому, кто скажет так о ней. — Он оглянулся в сторону кухни, где гремела посудой ма Линда, худенькая, хрупкая учительница английской литературы, кажется, патологически неспособная разозлиться или использовать хоть одно из известных мне ругательных словечек, даже самых невинных, и его взгляд стал каким-то странным. — И это будет значить, что вы попали, нашли ту самую.

— Какую еще ту самую? — уточнил я.

— Свою главную женщину. Настоящую. И мой вам совет — не пытайтесь спорить с собой или дергаться, стараясь побороть свои чувства. Добра не выйдет. Хватайтесь за эту свою и никуда уже не отпускайте! И свои бубенцы больше ни к кому не подкатывайте с того момента, а то вас жизнь так прокатит, что очнетесь уже в какой-нибудь дерьмовой канаве.

— И это все только из-за си… груди? — насмешливо спросил тогда семнадцатилетний Саваж, самый старший среди нас.

— Это из-за всего!

— Похоже, мне п*здец, — пробормотал я, убирая ладони с сисек Сабины, мгновенно вспомнив… грудь моей принцессы. — Однозначно п*здец.

Вот как так-то? Я трахался с этой девчонкой сто раз, знал ее безотказность, готовность ублажить меня любым способом, видел ее тело во всех позах и со всех ракурсов, но что мог вспомнить прямо сейчас? Только вид собственного члена, шурующего между ее… не важно, как назвать. Даже цвет ее сосков не застрял нигде. Не-а. С ней и со всеми другими я помнил вроде как только себя, примерно как мы это делали, типа схему, но совсем не ощущения, не какие-то сугубо личные подробности. Сошлись, посношались, кончили, разошлись. А вот моя приблудившаяся удача сияет, как долбаная лампочка, мне и глаза закрывать не нужно, чтобы воспроизвести ее всю, до мелочей, от бледно-розового лака на пальцах ног, до малюсенькой родинки цвета карамели под правой грудью. И достаточно ей было проявиться в моем сознании, уходить она уже никуда не собиралась, а у меня встал на раз-два-три, отчего Сабина довольно захихикала, приписывая это своим неугомонным ерзаньям.

— А может, еще не все пропало? — спросил себя и стиснул ладонями ягодицы сучки, притягивая еще ближе, и поддал бедрами в надежде достичь того самого возбуждения, что по мне вдарило с принцессой.

— Пойдем к тебе? — промурлыкала Сабина, начав облизывать ухо, как х*ев щенок спаниеля, и мне мигом перехотелось. Потому что в моем воображении тонкие пальцы скользили по лицу, словно любя каждую мою черту, обесценивая любые иные прикосновения.

— Нет, прости, — ответил, ссаживая оторопевшую Сабину с себя и поднимаясь. — Я теперь это… вроде как больше профнепригоден. Ну или что-то типа того.