Лорен Блэйкли - Мистер О

У нас так много общего, что это пугает.

***

После ужина мы прогуливаемся по Центральному парку. Вечерний воздух прохладный, и ночной ветер проносит шквал золотисто-коричневых листьев мимо наших ног.

— Мне нравится осень в Нью-Йорке, — размышляет Харпер, глядя на деревья, чьи листья пестрят различными цветами, покрывая нас, словно балдахином, пока я провожаю ее домой. — Это мое любимое время года.

— Почему?

— Я люблю осеннюю одежду и шарфы, — говорит она, когда каблуки ее сапог стучат по тротуару. — А еще осенние цвета — все оранжевое, красное и золотое. И воздух свежий, но не холодный. И больше всего из-за того, что, кажется, будто Манхэттен был создан именно для этого времени года.

— Как так?

— Это романтично. Это как если бы… — Харпер делает паузу, и, похоже, будто она увлеклась своими мыслями. Она замедляется и смотрит на меня. — Будто у Манхэттена и осени есть химия. Понимаешь, что я имею в виду?

— Как будто они должны быть вместе?

— Да. В точку. Нью-Йорк был создан для осени, — говорит она, когда высокая брюнетка и еще более высокий блондинистый чувак идут прямо на нас; рукой он обнимает ее за плечи. Мы с Харпер немного подвигаемся вправо, и ее взгляд на мгновение задерживается на них.

— И осень была создана для Нью-Йорка, — добавляю я, а затем подхожу к ней и обнимаю за плечи. — Тебе холодно?

Она качает головой.

— Уже нет.

Молчание опускается между нами до следующего квартала. Это странно, потому что обычно мы очень болтливые. Но это так приятно — гулять по городу, ведь Нью-Йорк предстает перед нами во всем своем великолепии элегантных зданий слева от нас и драгоценностями парка справа.

— Теперь это похоже на свидание, — говорит Харпер себе под нос, и мое сердце ускоряется, ударяясь о грудную клетку. Потому что мне очень нравится быть на свидании с ней. Больше, чем следовало бы.

Но когда я прокручиваю свои слова в уме, то задаюсь вопросом, не переусердствовал ли я с ней и не пересек ли черту, которую она не хочет пересекать.

— Все хорошо?

— Конечно, — говорит она так, будто разговаривает с тупицей. — Это по-прежнему уроки в свиданиях, не так ли? Я имею в виду, только потому, что мы добавили секс, это не значит, что наши уроки прекратились, верно?

Мое сердце тормозит, снова ударяясь о грудную клетку. Я говорю ему нахрен заткнуться, потому что не могу позволить этому выйти за рамки приличия и ожидать большего.

— Конечно, — говорю я спокойно, но теперь мне интересно, был ли этот ужин поддельным свиданием. Теперь она практикуется в свиданиях со мной? Секс — это одно, но пробные свидания беспокоят меня. Я не знаю почему.

— Я думаю, что сегодня вечером, ужиная с тобой, была довольно впечатляюща. Я не пролила на себя томатный соус. Не рассказывала никаких сумасшедших историй, и все время разговаривала вполне разумно, — говорит она, высмеивая себя.

Я издаю небольшой смешок и пытаюсь освободиться от всего, что играет в пинг-понг в моей голове.

— Ты была чертовски впечатляющей.

— Знаешь, что это значит? — спрашивает она со знающей улыбкой на лице.

— Не-а.

— Ну же. Попытайся догадаться, — говорит она, легонько толкая меня локтем в ребра.

Я терплю фиаско.

— Понятия не имею. Пусто.

— Но я думала, что тебе нравятся головоломки, — говорит она с ухмылкой на губах.

— Да, но это разгадать я не могу, — признаюсь я. Я не знаю, как играть в ее игру.

Харпер цокает языком.

— Это значит, — говорит она, затем останавливается, подходит ближе и хватает ворот моей рубашки, — что прошлой ночью, в твоем гостиничном номере, было наше первое свидание, а это — второе. И ты знаешь протокол третьих свиданий.

Мгновенный стояк!

Дешифрирующее кольцо сработало! Я понял. Сегодня вечером она надела свой плащ Принцессы Недомолвок, и завтра она хочет трахнуться. И вот на этом я и собираюсь сосредоточиться. А не на том дерьме со свиданиями, которое меня огорчает. Кроме того, нет никакой необходимости быть стервозным, если собираюсь заставить ее кончить на моем члене менее чем через двадцать четыре часа.

О, да. Я чувствую себя намного лучше с этими картинками, мелькающими в моей голове. Спасибо тебе большое, мозг.

Я обнимаю ее за талию.

— Я действительно знаю протокол третьего свидания и намерен ухаживать за тобой долго и правильно.

Затем, потому что хочу подарить ей вкус того, что будет завтра, и, может быть, еще потому, что хочу напомнить, что могу завести ее за секунду, я крышесносно ее целую прямо на улице Манхэттена, прижимая ближе к себе. Она трется тазом о мой стояк, и я почти шепчу ей на ушко пошлости о том, какая она влажная. Но я не хочу прекращать поцелуй. Я вообще не хочу останавливаться, и она, кажется, тоже.

Мы целуемся до тех пор, пока мимо, извергая плотный слой выхлопов, не проезжает автобус и разрушает момент.

Ее телефон гудит, когда мы отходим друг от друга, и она достает его из сумочки.

Харпер открывает рот от удивления, когда смотрит на экран.

— Это Саймон.

Я сжимаю кулаки и отвожу взгляд. Сжимаю челюсть, и прямо сейчас я его ненавижу. Он — парень, в которого она действительно влюблена. Черт, для него я ее тренирую, не так ли? На мгновение мне хочется, чтобы он ей не так уж и сильно нравился, чтобы он ее подвел, причинил ей боль, и тогда она прибежит ко мне. Но я чувствую себя ужасно, желая этого.

— Как мистер Хемсворт? — спрашиваю я, едва скрывая горечь в своем тоне.

— Он всего лишь подтверждает информацию о предстоящей вечеринке, — мягко говорит Харпер. — Она на этой неделе. В субботу утром, вообще-то, — Харпер показывает мне сообщение, и не то чтобы мне нужно было его увидеть. Это на самом деле деловое сообщение, и я чувствую себя тупицей от того, что позволил себе заблудиться в дебрях ревности.

Но на экране появляется новое сообщение.

Саймон: Не хочешь выпить кофе на днях?:)

Он использовал чертов смайлик. Я хочу рассечь воздух кулаком в победном жесте, потому что это полная и абсолютная причина отказать ему.

— Что со смайликом?

— Это мило, — говорит она, и кажется немного мечтательной, будто ей это нравится.

Все, хватит. Я рявкаю:

— Не ходи. Не трахайся с ним.

Она резко поднимает голову и смотрит на меня так, будто у меня две головы. Змеиные головы, судя по моему язвительному тону. Она упирает руки в бедра.

— Что, черт возьми, это значит, Ник?

Я потираю подбородок. Пытаюсь отпустить ревность, но эта ревность основана не на пустом месте.

— Пока нет, хорошо? Не трахайся с ним, пока не трахнемся мы, — говорю я, сохраняя такой грубый тон, какой только могу. Я не могу допустить, чтобы Харпер увидела, как мысль о том, что ее трогает кто-то другой, съедает меня живьем.

— Я бы никогда этого не сделала, — ее голос наполнен болью.

— Ну, я-то откуда знаю?

Она сильно толкает меня в грудь, отпихивая.

— Ты что, с дуба рухнул? Серьезно. Я же сказала, что не спала ни с кем несколько лет. Я сказала, что едва знаю, что делать в постели. Я не буду спать с тобой и с кем-то еще в одно и то же время. Я даже не собираюсь встречаться с ним прямо сейчас. Я никогда не буду с тобой и с кем-то еще. Никогда.

И я мудак.

— Как и я, — мягко говорю я. — Я тоже не хочу быть с кем-то еще прямо сейчас, и я не имел в виду то, что ты этого хочешь.

Харпер смотрит на меня и вздыхает. Ее взгляд, похоже, смягчается, но руки скрещены на груди. Я еще не прощен.

Я протягиваю руки и обнимаю ее. Она позволяет мне обнимать себя, но не отвечает взаимностью.

— Просто мы никогда не говорили о том, что не будем встречаться с кем-то, пока делаем это, что бы это ни было.

— Я не думала, что нам нужно это обсуждать. Разве не очевидно, что мы не будем? Я не буду. Ты не будешь. Все просто. Это даже не правило, которое нам нужно устанавливать. Просто так есть.

Черт возьми, она говорит четко и решительно, и становится ясно, что она из себя представляет, и это цепляет меня.

Я так сильно облажался с этой девушкой. И не просто облажался. Я облажался во всем.

***

Вернувшись домой, я пишу ей сообщение.

Я: Прости. Я вел себя, как мудак.

Я принимаю душ, ложусь в кровать и хватаю свой телефон. Ответа нет, и я могу думать лишь о том, как сильно все испортил.

Я просыпаюсь, как мне кажется, слишком рано. Когда хватаю свой телефон с тумбочки, в груди появляется лучик надежды. А затем он разбивается от отсутствия ответа.

Черт.

Надеваю шорты и пуловер, завязываю свои кроссовки и втыкаю в уши наушники. Я бегаю по Центральному парку, держа телефон в руке, пока всходит солнце, пробуждая Манхэттен.

Все еще нет ответа.

Добираюсь до спортзала для быстрой тренировки, затем возвращаюсь в свою квартиру и опустошаю стакан воды. Вытираю пот со лба, когда звенит мой телефон. Делаю глубокий вдох. Я очень надеюсь, что она больше не злится.

Снимаю блокировку экрана, вижу ее имя и нажимаю на сообщение.

Принцесса:Доброе утро :) :) :) :) :) :) :)''

Смеюсь над тем, как она заваливает меня шквалом смайликов.

Я пытаюсь ответить тем же, напечатав «привет» и добавив смайлик. Но. Я. Не. Могу. Этого. Сделать. И, очевидно, мне и не нужно. Еще одна смс приходит через несколько минут.

Принцесса: Вчера я уснула сразу же, как только переступила порог своей квартиры. По-моему, множественные оргазмы — лучший рецепт крепкого ночного сна. Кстати, почему «член» — это оскорбление?

Я: Это хороший вопрос.

Принцесса: Я думаю, что «член» нужно использовать во благо, и хорошо о нем отзываться.

Я: Это делает тебя представителем члена? Распространяя информацию о несправедливом использовании мужского придатка в качестве оскорбления?

Принцесса: Да. Я собираюсь начать использовать слово «член» как комплимент. Начнем. Ник, ты — член. А еще, мне нравится твой член.

И Харпер возвращается вместе со своим пошлым остроумием. Моя смс-Харпер. Моя шаловливая волшебница. Я печатаю ответ, предлагая новое оскорбление.

Я: А как насчет «задницы»? Подожди. Забудь. «Задница» страдает от той же незаслуженной судьбы. Это слово никогда не должно было быть оскорблением. К тому же, мне нравится твоя задница. Хотя, «любовь» может быть более подходящим словом, чтобы выразить всю глубину моего восхищения этой частью твоего тела.

Я быстро отправляю это сообщение, а затем добавляю:

Я: А еще, позволь мне извиниться за прошлый вечер. Я был таким… придурком.

Принцесса: Ты извинился еще вчера, все в порядке. Я не расстроена. Клянусь. Я просто рада, что мы на одной волне.

Я: Так и есть.

Принцесса: Не будет никого другого.

Я: Как и у меня. И еще, Харпер?

Принцесса: Да?

Я: Иногда ты спрашиваешь меня, нравится ли мне то, что мы делаем, и я хочу, чтобы ты знала, что все, что ты делаешь в постели, меня заводит… твой рот, твое лицо, твои волосы, твое тело, то, как ты ко мне прикасаешься, то, как ты реагируешь на мои ласки… это все одно большое сексуальное возбуждение.