Лорен Блэйкли - Мистер О

— Хочешь, чтобы я сделала это снова?

Я пожимаю плечами.

— Конечно.

В этот раз она выполняет его быстрее, но закидывает ногу на мою талию, и, поскольку сейчас она находится ближе ко мне, я мельком замечаю то, как она прячет карандаш в левой руке.

Я улыбаюсь, осознавая то, что она только что сделала. Это мелочь и небольшой трюк, но в этом вся Харпер. Разоблачение без особого раскрытия. Она впустила меня в свой мир.

— Теперь расскажи мне секрет идеально нарисованного мультфильма, — говорит она в требовательной, но игривой манере.

Я поднимаю руку и заправляю рыжие пряди ей за ухо.

— Тебе должно нравиться то, что т рисуешь. Вот и весь секрет, — говорю я, неотрывно глядя на нее.

Харпер не знает, что я только что ей сказал. Она понятия не имеет, сколько раз я ее рисовал, и как сильно она мне нравится. Настолько сильно, что прямо сейчас я далеко за пределами слова «нравится». Она просто улыбается и говорит:

— Хорошо, что тебе нравится рисовать рыцаря в плаще, который может заставить женщину выгнуть спину и поджать пальцы от удовольствия. Тем более, что ты так хорош в этом.

К черту Фидо. К черту глупую ревность. На хрен ревность любого рода. Прямо сейчас я чувствую стопроцентное удовлетворение от хорошо выполненной работы.

Кстати, о работе…

— Хочешь пойти со мной на рабочую вечеринку? — спрашиваю я, а затем рассказываю о коктейльной вечеринке, которую Серена попросила меня посетить в эту пятницу.

— Я должна буду продуть игру в боулинг? — Харпер постукивает пальцем по моей груди. — Раз уж мы об этом заговорили, ты до сих пор должен мне матч-реванш.

— Обещаю, что ты его получишь. Но все же, ты пойдешь со мной? Джино — такая капризная задница, — говорю я, а затем поднимаю ладонь. — Подожди. Мы же решили, что «задница» — это комплимент. Он — капризный, скользкий тип, и просто издевается надо мной. Но хотя это и так, я должен играть в его игру и делать ответный ход. И я бы очень хотел, чтобы ты была там.

— Конечно, я пойду. И насчет Джино — шли его на хрен.

Мои глаза загораются, и я указываю на нее.

— Эй. Вот еще одно. Почему «трахаться», «иметь», слать «на хрен» — это оскорбление?

— Хм-м-м. Отличное замечание.

— Правда? Все говорят «поимей», «трахни», «иди на хрен» как оскорбление. Но, черт возьми, трахаться — это самое приятное в мире.

— Мы создадим новый словарь. Мы возьмем слово «трахаться» или нет, «на хрен» и превратим его в…

— Я знаю! Мы скажем, будто это благословение, — я смягчаю голос и говорю благоговейным и обожаемым тоном. — Трахнись, дитя мое. Иди на хрен с миром.

— Или, — говорит Харпер взволнованным голосом, — мы можем использовать его, когда нам что-то нравится. Пусть это слово в нашем словаре обозначает слово «нравится».

Я оборачиваю руку вокруг ее бедра.

— Эй, знаешь что, Харпер? На хрен душ.

Я веду ее в душ и знакомлю с кафельной стеной, а также моим безмерным аппетитом к ней. Она тоже довольно голодна, и это фантастически, трахать ее снова тогда, когда вода скользит по моей спине, ее ноги обнимают меня, и когда она распадается на части в моих руках.

Когда кончает, она тихо шепчет мне на ухо:

— На хрен тебя.

Я смеюсь.

— И тебя тоже на хрен.

— Я не знаю, как собираюсь ей сопротивляться, — с тоской в голосе говорит Уайат следующим утром в Центральном парке.

— Натали?

Он качает головой.

— Маленькая коричневая симпатяжка. Взгляни на нее. Как я должен удержаться и не увести ее к себе домой? Она может поместиться в моем поясе для инструментов, — говорит он, почти воркуя, когда указывает на шоколадного цвета минпина[34], которого выгуливает. Я же выгуливаю помесь таксы.

— Ты даже не носишь пояс для инструментов, — говорю я, когда мы сворачиваем на тропинку. — Тебе просто нравится придерживаться имиджа «мастера», даже если половину времени ты проводишь за столом.

— Что я могу сказать? Я также хорошо справляюсь с инструментами, как и жонглирую своей собственной империей.

— Тогда ты должен забрать ее с собой, — говорю я, указывая на собаку. — Просто подумай, как она может помочь тебе с женщинами. Будем откровенны, она — магнит для цыпочек, — я кладу руку ему на плечо в сочувствующем жесте. — Тебе потребуется вся помощь, которую ты сможешь получить, Вуди.

— Рэнди, — отвечает он раздраженно. — Наши родители дали нам самые худшие вторые имена.

Я смеюсь.

— Они наверняка хотели, чтобы мы мучились с самого рождения.

Уайат останавливается и смотрит на меня знающим взглядом.

— Но давай не будем говорить о вторых именах. Давай поговорим о… эй, как насчет девушек с аллитерационными именами? ХХ, кхе-кхе.

— Ты знаешь, что такое аллитерация[35]? — спрашиваю я, обходя его, пока накручиваю поводок на руку.

Он пренебрежительно качает головой.

— Знаю. В дополнение к мозгу рабочего, у меня также есть мощный нос, чтобы вынюхивать всю чушь, что ты несешь, — говорит он, и я притворяюсь, что занят наблюдением за таксой, исследующей кустарник.

Уайат не отступает и говорит лишенным сарказма или нашей обычной пустой болтовни голосом:

— Когда ты собираешься рассказать Спенсеру?

— О чем? — хмурюсь я. Я проделываю замечательную работу, изображая недоумение.

Он смеется.

— Ну же, мужик. Перестань прикидываться. Я знаю, что между тобой и Харпер что-то происходит. Я видел, как вы танцевали.

— Это был просто танец.

Просто танец. Просто поцелуй. Просто секс. Просто лучшие ночи в моей жизни. Моя грудь наполняется теплом от воспоминаний о последних вечерах с Харпер.

Уайат вздыхает.

— Ник, — говорит он, и я уверен, что он вполне серьезен, раз использует мое первое имя. — Я видел, как она входила в твою квартиру на прошлой неделе. Я видел, как вы с ней танцевали на свадьбе. Я видел, как ты смотрел на нее в поезде.

Срабатывают сигнальные звоночки. Мы были так осторожны. Мог ли мой брат понять что-то, просто глядя на нас?

— Если она тебе нравится, то просто скажи, — добавляет он, будто это самое простое, что есть в мире.

Я усмехаюсь.

Потому что это не так просто. Мы с Харпер не делаем того, что нужно обсуждать или утверждать. Мы не выходим за пределы спальни. Мне даже не нужно спрашивать у нее, что она думает по этому поводу. Ее мысли предельно ясны с тех пор, как я стал свидетелем ее общения с мужчинами, еще тогда, в кафе «Кусок торта». Не только ее действия говорят за нее, но и ее слова. Для начала, рядом со мной она ведет себя совершенно нормально. Она ни разу не заикнулась и не болтала невпопад рядом со мной. Кроме того, Харпер была удивительно конкретной, когда говорила о том, чего хочет. Она попросила меня научить ее ходить на свидания с другими парнями. Затем она поднялась на ступеньку выше и попросила преподать ей уроки секса и соблазнения.

Она никогда не проявляла интереса к тому, чтобы я был ее парнем, и меня это на сто процентов устраивает. Я убил двух зайцев стразу. Я привел ее в свою спальню, и мы по-прежнему сможем тусоваться вместе после того, как эти уроки закончатся в конце этой недели.

— Нечего говорить. Все совсем не так, как тебе кажется, — объясняю я, слегка пожимая плечами.

Уайат усмиряет свою собаку, и она встает рядом с ним.

— Послушай, ты можешь говорить себе, что это был просто танец, но меня ты не обманешь. Вопрос в том, обманываешь ли ты себя?

Его вопрос словно отражается эхом. Он кажется важным, пока витает в прохладном воздухе, дрейфуя между листьев деревьев. Но мои глаза были широко открыты с первого дня.

— Не-а. Я совершенно точно хорошо понимаю ситуацию.

Он вздыхает.

— Все ясно. Но через несколько дней вернется Спенсер, — говорит он, напоминая мне о дате истечения нашего договора. А мне вряд ли нужно напоминание. Я прекрасно знаю, что Спенсер сойдет на берег после свадебного путешествия на Гавайи после полуночи в воскресенье. Осталось шесть ночей. Но кто считает? — И тебе нужно подумать о том факте, что между тобой и его маленькой сестренкой что-то происходит, — добавляет Уайат. — И чем скорее вы поймете, что это, тем лучше.

Но Спенсер находится вне поля моего зрения и за пределами моих мыслей. Он на другой стороне света, и прямо сейчас мне не нужно о нем беспокоиться, несмотря на то, что могут подумать его кот и мой брат.

Следующие несколько ночей были затуманены дымкой оргазмов Харпер, и, эй, я не жалуюсь, ведь у меня их было так же много. Оказывается, Харпер любит дарить оргазмы, и она настаивает на том, чтобы проработать свою технику минета. Кто я такой, чтобы отказывать женщине в желании попрактиковаться в процессе ее обучения? Если ей нравится брать меня в рот, она должна по полной воспользоваться этой возможностью.

Минет от Харпер может быть доказательством того, что, возможно, когда-то в прошлой жизни я был очень хорошим человеком. Это единственный способ, которым я могу объяснить то, что я что-то сделал, чтобы заслужить награду в качестве ее шаловливого ротика на моем члене.

Например, как сейчас, в среду ночью. Она лежит на спине на моей кровати, ее голова откинута на краю, руками она сжимает мои бедра, пока я стою, раскачиваясь, глубоко погруженный в ее горло.

Когда ее шея выгнута именно так, я могу видеть очертания своего члена, пока она его сосет. Ей нравится пробовать новые позы, например, как прошлой ночью, когда мы склонились над диваном, или поза 69 ранее тем же вечером, хотя она была больше похожа на позу 61, так как Харпер с таким удовольствием объезжала мое лицо, что не могла удержать меня во рту. И эта — минет вниз головой — тоже. Это не так эффектно ощущается, в отличие от того, как это выглядит, хотя, поверьте мне, своим языком, губами и ртом, она отправляет меня в какое-то экстатическое забвение. Но лучшая часть заключается в том, что по тому, как выгибается ее спина и как двигаются ее бедра вверх и вниз, я с уверенностью могу сказать, как сильно ей это нравится Мне тоже все это нравится. То, как дико ее волосы разбросаны по покрывалу, как ее ногти впиваются в мою плоть и, больше всего то, как она стонет, и как, буквально, мурлычет вокруг моего члена, пока усердно отсасывает мне.

Я тоже стону.

В этом-то и проблема. Я могу кончить буквально через минуту, если позволю ей продолжить в том же духе. Но я не могу. Я не так эгоистичен. Мне нравятся ее оргазмы больше, чем мои собственные. Даже, когда новая порция удовольствия проходит сквозь мое тело, я нахожу в себе силу воли вытащить свой член из ее рта — а это сложнейшая задача, между прочим.

Ее глаза полны изумления, когда она смотрит на меня снизу вверх.

— Оседлай меня, Развратная Принцесса, — говорю я ей, когда опускаюсь на кровать, хватаю презерватив и раскатываю его по члену за считанные секунды. Я приподнимаю Харпер вверх, а затем усаживаю на член спиной к себе в позу наездницы.

Мы стонем в унисон, когда я полностью вхожу в нее. Я обнимаю Харпер и сжимаю руками ее груди, когда она, прыгая вверх вниз, быстро набирает скорость, и ее спина прижимается к моей груди.

— Ты уже близко, не так ли? — шепчу я ей в ухо.

Она кивает и стонет.

— Поиграй со своей киской, — наставляю ее я. — Прикоснись к своему клитору, пока трахаешь меня.

Правой рукой она скользит между своих ног, и потирает это сладкое местечко, пока скачет на мне.

— В мечтах я так много раз испытывала с тобой оргазм, Ник.

Эти слова заставляют меня парить. Похоть растет во мне, превращаясь во что-то более мощное и сильное. Что-то, что было рождено ночными фантазиями и месяцами тоски.

— Я тоже, Принцесса. Я думаю о тебе постоянно. В своих фантазиях я трахал тебя так много раз.

— Тебе это нравилось так же сильно? — спрашивает Харпер, ее дыхание прерывистое из-за того, что пальцами она скользит по клитору, пока членом я толкаюсь внутрь и наружу ее тугой, влажной плоти.

— Нет, — мычу я, пока ее великолепная спина скользит по моей груди. — Ничто не сравнится с реальностью, с тобой, потому что она и есть все мои фантазии только лучше, намного лучше.

— С тобой так хорошо, — говорит она с придыханием. Харпер вздрагивает, ее дыхание замедляется, и следующие слова выходят из нее сексуальным шепотом. — Я собираюсь кончить на тебе, Ник.